Василий Сахаров - Казачий край
Остатки добровольцев, полторы тысяч отличнейших воинов, остались один на один со своей судьбой. Они начали покидать свои полки и вступать в ряды Донской армии, и так славная история корниловцев и закончилась бы, но у них появился новый командир. Им оказался начальник штаба Шкуровского корпуса, полковник Яков Слащев. Именно он стал тем человеком, который устроил всех, и добровольцев, и Донскую республику. Благодаря его кипучей энергии и хорошим организаторским способностям, Добровольческая армия как птица феникс воскресла из пепла. Только за неделю, при помощи дроздовских вербовщиков, вернувшихся из Киева, и атаманского правительства, добровольцы превратились в полноценную двухполковую бригаду, готовую подчиняться Новочеркасску и драться с большевизмом до конца, и это было только началом их восстановления.
В остальном, жизнь нашего молодого Доно-Кавказского Союза была почти мирной и на большей части территории, происходили летние полевые работы. На Дону генерал Денисов и возглавивший 2-й Донской корпус генерал Фицхелауров крепко держали границу, а на Кубани окончательно задавили сопротивление красных войск в Черноморской губернии. Что касается Ставрополья, то там действовал Шкуро, и этот, ставший комкором, лихой партизан, наводил на большевиков такой ужас, что от одного только вскрика: "Волчьи сотни идут!", они бежали не чуя под собой ног. Был еще и Кавказ, и там были братья терцы, которые насмерть резались с вайнахами Гоцинского и Узун-Ходжы, но вскоре им на помощь подойдут Бичерахов и казаки Покровского и, зная методы молодого командующего Кубанской армией, в том кто останется победителем, я не сомневался ни минуты.
Такие вот дела творятся и вершатся за пределами осажденного города Царицына. Дело тем временем уже к вечеру, прошел ужин, перестрелка с канонадой стихли и, открыв окно в сад, обвеваемые свежим ветерком с Волги, за пузатой бутылочкой шустовского коньяка, мы с жандармом разговорились за политику и жизнь. После третьей рюмочки, мы уже вполне приятельски перешли на ты, и неожиданно, Зубов сказал:
- Константин Георгиевич, у меня к тебе просьба будет.
- Какая, Николай Николаевич?
- Ты мой саквояж видел? - он кивнул в угол, где в небольшом шкафчике хранились его вещи.
- Разумеется, ведь не слепой, и уже заметил, как ты его оберегаешь.
- А что в нем, знаешь?
- Расскажи, если хочешь.
- Там документы, которые изобличают заговор против Российской империи, - ротмистр понизил голос до полушепота, и наклонился ко мне поближе.
Чуть не рассмеявшись, и с большим трудом сдержав усмешку, я так же, как и Зубов, полушепотом, спросил:
- Чей, германский, масонский или жидовский?
- Шутить изволите, господин полковник? - ротмистр, принял обиженный вид и откинулся на спинку диванчика, на котором он сидел.
- Да, Николай Николаевич, шучу, и не обижайся на такое мое отношение к теории заговора. Просто за последний год их было столько, что голова кругом шла и теперь я уже мало чему верю.
- И, тем не менее, он был, а я, остался единственным человеком, который может рассказать о нем полностью и пролить свет истины на февральские и октябрьские события 17-го года.
- Кому и что вы хотите рассказать, господин ротмистр? Никто не хочет об этом знать, и для меня, все февральские и последующие события видятся очень просто. Народ устал от войны, а власть оказалась несостоятельной и проговорила Российскую империю.
- Это не совсем так, - не согласился Зубов.
- Тогда, - я разлил еще по рюмке коньяка, - сейчас мы с вами выпьем, и вы мне все расскажете. Ведь, насколько я понимаю, ваша просьба касается именно этих самых документов, которые вы оберегаете?
- Да, мне нужно избавиться от них, а вы, Константин Георгиевич вхожи в кабинеты ваших правителей, и собранные мной бумаги, могут им помочь в отношениях с Антантой.
Не чокаясь, молча выпили, и я спросил:
- Так, значит, заговор Антанты?
- Именно, - закусив коньяк кусочком осетрины, ответил Зубов, - а точнее, Великобритании. Впрочем, расскажу обо всем по порядку.
- Ну, что же, внимательно слушаю тебя, Николай Николаевич.
- В конце декабря 1916-го года я находился в Казани, выявлял местную революционную организацию, но неожиданно для себя, был вызван в Петербург. По прибытии, меня пригласили на прием к министру внутренних дел Александру Дмитриевичу Протопопову, который находился в своем кабинете не один, а с бывшим министром Маклаковым. Сам понимаешь, такие люди, вершители человеческих судеб и я, простой ротмистр Отдельного Корпуса Жандармов. Естественно гадал, в чем же дело и чем я провинился, но вскоре помимо меня прибыли еще девять офицеров, и у всех, чин был невелик. Министр поставил нам задачу, в течении месяца создать боевые группы из преданных монархии офицеров, и быть готовыми к тому, чтобы арестовывать вражеских агентов, работающих на нашей территории, революционеров и распоясавшихся внутренних врагов России. За дело мы принялись быстро и вскоре, наши офицерские отряды были сформированы. Жили мы все за городом и ждали только сигнала к действию. Однако его все не было, а в прессе началась травля министра внутренних дел.
- Это история, что он болен сифилисом, а оттого и не адекватен? - спросил я.
- Да, она самая.
- И что дальше было?
- Так вот, приказа не поступило, произошла Февральская революция и отречение царя. Наши группы распались, и только в моей оставалось семь, все еще на что-то надеющихся и преданных монархии офицеров. Так прошло еще два месяца и в начале мая, на нас вышел личный порученец Бориса Владимировича Штюрмера, который знал о том, кто мы и где находимся.
- Штюрмер, который премьер-министром был?
- Угу, премьер-министр, обвиненный в том, что совместно с Распутиным он готовил сепаратные переговоры с Германией. За порученцем была погоня, полтора десятка революционных матросов из отряда Дыбенко, хотя, матросами они только казались, поскольку бойцами оказались знатными. Между нами произошел бой, почти всех преследователей мы уничтожили, но и нас осталось только трое и умирающий человек Штюрмера.
- А саквояж, значит, от него?
- Точно так.
- И что за документы в нем?
Ротмистр помедлил, и ответил:
- Копии писем Керенскому, расписки в получении денег, обязательства о сотрудничестве с британской разведкой людей из высшего света, самых влиятельных особ империи, революционных лидеров, больших чиновников, генералов и даже членов царской фамилии, - у меня невольно вырвалось недоверчивое хмыканье, а Зубов хмыкнул в ответ и спросил: - Имена назвать?
- Давай.
- Убийцы Распутина Юсупов и Пуришкевич, между прочим, убивавшие святого старца вместе с британским шпионом Освальдом Рейснером, Великий Князь Дмитрий Павлович, Керенский, Родзянко, Милюков и многие другие, не считая целой армии сочувствующих. Там, - ротмистр кивнул на шкаф, - есть все, и про революцию, и про Ленина с Бронштейном, и про то, как у нас за спиной, наши союзники Российскую империю к развалу приговаривали. Конечно, в большинстве своем это все копии, собранные неизвестными мне агентами охранки и сотрудниками премьер-министра, но верить им можно.
- Допустим, документы подлинные и не фальшивки... Что с ними делать и как доказать их подлинность вышестоящим начальникам, ведь в измену союзников поверить сложно?
- Молод ты еще, Константин Георгиевич, - улыбнулся ротмистр, - хороший воин, но политик плохой. Вашим атаманам и не надо ничего доказывать, так как люди они опытные и далеко не глупые. Уверен, они сами разберутся, что к чему. Главное, чтобы эти документы попали к ним в руки, и они их прочли, а дальше жизнь сама все по своим местам расставит. В любом случае, Назаров и Краснов должны знать о тех людях, которые пока еще рядом с ними, но в любой момент, по приказу своих хозяев, ударят им в спину. Предупрежден - значит, вооружен, говорили древние греки, и они были правы. Так как, возьмешь документы?
- Давай поступим проще. Когда Царицын деблокируют и осада будет снята, сам все доставишь в Новочеркасск, а я сделаю так, что тебе не придется по приемным мыкаться и в очередях стоять.
- И рад бы, Константин Георгиевич, но опасно это, и боюсь, что не доеду я до Новочеркасска, ведь погоня за мной все равно идет, и из всех офицеров моей группы, только я один и остался. Всех остальных уже догнали, одного красные убили, и я это видел, а двое других еще в прошлогодних боях под Ростовом погибли, когда добровольцы отступали.
- Так война ведь... Всякое случается...
- Случается всякое, согласен, но так, что два бывалых офицера после боя застрелены в спины, заставляет задуматься и бежать от опасности как можно дальше и быстрее.
- Хорошо, документы возьму на хранение, а после того, как красные отступят, к войсковому атаману вместе поедем. Договорились?
