Василий Головачев - Край света
Обзор книги Василий Головачев - Край света
Василий Головачев
Край света
Впоселок Уэлькаль, по сути, стойбище морских охотников – эскимосов и чукчей, расположенное на берегу Восточно-Сибирского моря, Дмитрий завернул не потому, что этого требовал маршрут экспедиции, а по причине более прозаической: кончились запасы соли. Задавшись целью в одиночку обойти все побережье Северного Ледовитого океана, Дмитрий сильно рисковал, несмотря на то, что за его спиной были десятки других экспедиций по Крайнему Северу России, по островам северных морей и по горным странам. Однако он был не только известным путешественником, учеником знаменитого Виталия Сундакова, названного королем путешественников, но и специалистом по выживанию в экстремальных условиях и никого и ничего не боялся.
Дмитрию Храброву исполнилось тридцать лет. Он был высок, поджар, сухощав, изредка отпускал усы и бородку – особенно во время экспедиций, носил длинные волосы и выглядел скорее монахом-отшельником, чем мастером боя и выживания, способным без воды и пищи пройти сотни километров по пустыне. В двадцать два года он окончил журфак Московского госуниверситета, полтора года отработал в одной из подмосковных газет, женился, но потом увлекся путешествиями, и семейная жизнь его закончилась. Жена не захотела ждать мужа, заработка которого не хватало даже на косметику, по месяцу, а то и по два-три и ушла.
Дмитрий переживал потерю долго, он любил Светлану и даже подумывал бросить свою карьеру путешественника и исследователя, но учитель и он же инструктор по русбою помог ему развеять тоску, познакомив с археологами, исследовавшими поселения древних гиперборейцев в Сибири. Дмитрий, загоревшись историей их расселения по территории России, три года провел за Уралом, раскапывал Аркаим, Мангазею и другие поселения русов, потомков гиперборейцев, много тысяч лет назад высадившихся на севере Евразии.
Он, и покинув археологов, остался исследователем-этнографом, а не просто любителем путешествий, продолжая искать материальные и культурные следы предков там, где в настоящее время редко ступала нога человека.
Дмитрий неплохо знал фольклор народов Крайнего Севера, поэтому, планируя экспедиции, руководствовался не своими желаниями, а легендами и мифами, передающимися из рода в род. Мечта Дмитрия обойти северное побережье России опиралась на не менее сумасшедшую идею найти легендарный Рамль, или Ракремль, – древнюю гиперборейскую крепость, около двадцати тысяч лет назад якобы располагавшуюся где-то на Чукотском побережье. Об этом говорили легенды олочей и юкагиров, чукчей и эскимосов. А узнал об этих легендах Дмитрий от своего знакомого, охотно спонсировавшего его экспедиции, который, в свою очередь, был знаком с членами фольклорно-этнографической экспедиции профессора Демина, несколько лет исследовавшей Чукотку.
Рамль искали и до Дмитрия, причем по всему побережью Северного Ледовитого океана, от Мурманска до Уэлена, но Дмитрий почему-то был уверен, что повезет именно ему.
Высадившись в Уэлене в начале июня, когда в этих местах начиналась весна, Дмитрий за два летних месяца прошел около восьмисот километров вдоль побережий Чукотского и Восточно-Сибирского морей, но короткое северное лето кончилось, в конце августа температура воздуха упала до минус восьми градусов, начались снегопады, и темпы движения снизились. Однако отказываться от продолжения пути Дмитрий не собирался и упорно двигался дальше, надеясь к лютым холодам дойти до устья Колымы – в том случае, если не повезет и он не отыщет следы самого южного[1] форпоста Гипербореи.
В Уэлькаль Дмитрий попал к обеду.
Солнце висело низко над горизонтом и готовилось спрятаться за гряду дальних холмов, с которых начиналось Чукотское нагорье. Близилась полярная ночь, и дни становились все короче и темней. Дмитрию это обстоятельство не мешало, а вот стойбище готовилось к длинной зиме и дорожило светлым временем суток, чтобы успеть выйти лишний раз в море и сделать запасы на зиму.
Охотники Уэлькаля смогли возродить забытый национальный промысел – охоту на гренландского кита – и за смехотворно короткий летний сезон успевали обеспечивать стойбище уймой деликатесов – мясом нерпы, лахтака, белухи, моржа, китовым мясом и жиром и прочими дарами моря. Но Дмитрию в общем-то эти деликатесы были ни к чему, во время экспедиций он и сам охотился на зверя, лесного и морского, и не переживал, что останется без пищи.
Уэлькаль представлял собой полсотни яранг – конусовидных строений из деревянных шестов и оленьих шкур, в искусстве возведения которых чукчам и эскимосам не было равных, и деревянных домиков более цивилизованного вида. Домиков насчитывалось с десяток, и четыре из них принадлежали местной власти – жилищно-коммунальному хозяйству, магазину, школе и детскому саду. Все они располагались в сотне метров от берега не как попало, а по кругу, точнее – тремя почти точными кругами с общественными строениями в центре, и хотя население стойбища насчитывало всего триста пятьдесят человек, выглядел Уэлькаль не временным лагерем, а чуть ли не городом, выросшим на краю света. Впереди – берег и ледяное море, за спиной – вечно мерзлая тундра с редкими холмами. Ни дорог, ни тропинок, только будто утюгом выглаженное побережье Восточно-Сибирского моря.
Связь Уэлькаля с большим миром случается не чаще пяти-шести раз в год, когда сюда прилетают самолеты с гуманитарной помощью, топливом для местного «флота» – двух моторных вельботов и карбаса и кое-какими товарами для магазина. Но гости в поселок заявляются чаще, особенно когда кончается охотничий сезон. Тогда в Уэлькаль приезжают на вездеходах посланники губернатора и барыги, которые за бесценок скупают, а то и на бутылку разведенного китайского спирта выменивают пушнину и драгоценное мясо морских белух.
Обо всем этом Дмитрию поведал Миргачан, местный шаман, ламут или эвен по национальности, который первым встретил путешественника на берегу моря и пригласил в гости. Жил он в просторной яранге, покрытой двумя слоями оленьих шкур. Шкурами его жилище было устлано и внутри, так что представляло собой роскошную мягкую спальню, способную вместить сразу две-три семьи. Однако шаман – еще не старый человек лет пятидесяти пяти – жил один и жену заводить не собирался. Много лет назад он был охотником, неудачно бросил гарпун в моржа, и тот едва не убил его во время схватки. С тех пор Миргачан хромал, плохо видел правым глазом и сторонился людей. Почему он решил стать шаманом, Миргачан и сам не помнил, но прошел посвящение и поселился в Уэлькале, где нашел понимание и покой.
Дмитрий с интересом оглядел внутреннее убранство яранги, потрогал на полочках вырезанные из китового уса и моржовых клыков фигурки зверей, птиц и людей, бросил взгляд на самые настоящие батареи водяного отопления: поселок имел центральную котельную, начальник которой, он же кочегар, пользовался у жителей огромным авторитетом. Цивилизация пришла и в этот богом забытый уголок, что подтверждали стоящий у стенки яранги японский телевизор и электроплита.
