Андрей Онищенко - Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана"
– Ничего. Лепешка и немного кумыса утолят наш голод. Завтра с рассветом я и мои люди покинем твое кочевье, а сегодня вам придется немного потесниться.
– Моя юрта в твоем расположении кам. Я и моя семья разместится у сородичей, а твои люди пусть переночуют у большого костра. Сейчас женщины приготовят ужин, я велел зарезать пару баранов.
– Хорошо! – довольно ответил Абаасы. – Я и моя жена очень устали с дороги.
– Я тебе не жена! – процедила Ай-наазы.
Абаасы злобно сверкнул глазами, да так, что хозяина от страха прошиб холодный пот. Чтобы не навлечь беду на себя, свое семейство и сородичей, и чем-нибудь не прогневать черного кама, старейшина взял под руку хозяйку и тихо удалился, пятясь назад и кланяясь незваному гостю.
– Накорми ее старейшина, она устала с дороги и плохо соображает, что несет, – произнес Абаасы и вышел вслед за хозяином.
Тот послушно кивнул.
– Располагайтесь у костра, женщины сейчас расстелют ковры и циновки и принесут еду. Насчет своей спутницы не беспокойся кам, я отправлю к ней свою рабыню.
******
Оставшись в одиночестве, Ай-наазы внимательно осмотрелась. Ничего особенного, юрта как юрта! Чистота, опрятность и порядок, в котором содержались предметы внутри, стены и потолок, производили приятное впечатление. Юрта была мала и служила жилищем для целого семейства. Пол был устлан войлоками и циновками, а у дальней стены была свалена груда подушек, которые раскладывались на пол, на ночь.
Ай-наазы действительно устала. К тому же весь этот день на сердце камнем лежала какая-то непонятная тревога, ощущение того, что, что-то вот-вот должно произойти, и это нечто не давало девушке покоя. Однако усталость брала свое. Ханская дочь пересекла пространство юрты и, свернувшись в комок, словно котенок, улеглась у дальней стенки на старом ковре, подложив под себя несколько подушек. Незаметно для себя она уснула.
– Аша, аша туганым! Ешь, ешь дорогая! – раздался старческий голос над ее ухом, заставляя девушку очнуться от сладких сновидений.
От неожиданности Ай-наазы вся сжалась, быстро поднялась и села на ковре.
– Аша! – вновь повторила старая женщина, ставя поднос с едой у ног девушки.
Ай-наазы осторожно отломила небольшой кусок от ячменной лепешки и положила на него сверху ломтик овечьего сыра. Старуха не уходила. Сидя напротив нее, она пристально разглядывала девушку.
– Когда это случилось? – нарушила она молчание.
Что?
– Когда тебя украли?
– Две недели назад.
– Тебя ищут?
– Я думаю – да…
Они сидели вдвоем у шепчущего очага и тихо беседовали. Старуха неторопливо помешивала, угли в огне сучковатой палкой и внимательно слушала рассказ Ай-наазы. Яркие искры вспыхивали и уносились вверх, исчезая в дымовом отверстии в куполе юрты. Их окружала тишина и покой, и в этот момент Ай-наазы показалось, что в целом мире, кроме них не осталось ничего на свете, но, к сожалению это было не так.
– Здесь тебе нечего бояться, дочка…
Голос у старухи был тихим, словно пение далекого ветра.
– Духи степи станут оберегать тебя, пока ты здесь.
Ай-наазы молчала, поплотнее укутавшись в домотканое одеяло. Было видно, что за последние дни ей пришлось многое пережить. Ее лицо, когда-то очень красивое, теперь осунулось, побледнело, под глазами залегли черные круги. Она мелко дрожала и старуха догадывалась, что животный страх уже давно не отпускает ее гостью.
– Если брат не вызволит меня, то тогда, наверное, я покончу с собой!
– Тише! – мягко возразила старая рабыня, выпей еще айрана, он с целебными травами, он успокаивает.
Несчастная девушка пила айран, смотрела на огонь и словно черпала в нем смелость.
– Он негодяй! Он похитил меня и держит в неволе! Добрая женщина, пожалуйста, дай мне нож, я убью его, я перережу ему горло!
– Нет! – возразила рабыня, отрицательно качая головой, – ты не сможешь сделать этого, ты слишком слаба.
– Верно, – Ай-наазы мрачно усмехнулась, – для этого нужно всего ничего, просто убить человека…
Угольки медленно догорали в очаге.
– Мне пора! Не стоит печалиться, все в воле Тэнгри!
Старая рабыня поднялась с ковра и вышла так же тихо, как и зашла.
******
Сторожевой огонь, разложенный в центре кочевья, медленно догорал. Красные угли мало-помалу тускнели. На небе взошла луна, которая освещала окружающее пространство своим тусклым ровным светом. Степь давно потонула в ночной тени, и над землей стелился густой туман. Хозяева и гости давно уже насытились, но продолжали пить веселящий душу кумыс и тихо переговаривались между собой. Нарушая ночную тишину, весело и тонко, раздались звуки пастушечьей свирели, которые предали этой ночи дополнительную прелесть. Двое юношей, по приказу старейшины, затянули тягучую мелодичную песню, и, под ее звуки, пустились в пляс.
Абаасы допил до дна четвертую по счету большую чашу кумыса, поднялся с земли и направился в сторону. Это не ускользнуло из поля зрения наблюдавшего за черным камом Агоя. Он быстро поднялся и последовал за своим хозяином. Заметив его, Абаасы обернулся, его страшные глаза пьяно сверкнули плотоядным огнем.
– Что тебе нужно, Агой, зачем ты идешь за мной?
– Что ты задумал, Абаасы? – глядя каму прямо в глаза, произнес Агой, пятясь к стене ближайшей юрты.
В тусклом свете луны, лицо Абаасы словно вытянулось, он болезненно сморщился и презрительно взглянул на верного Агоя. Его страшный глаз на низком лбу вспыхнул, как раскаленный уголь.
– Я хочу насладиться своей добычей!
– Подави свой голод, кам, сейчас не время. Твоя добыча никуда не денется, Ай-наазы нужна тебе живой!
– Глупый ишак! – отрезал Абаасы, хватая Агоя обеими руками за отвороты чекменя. – Как ты смеешь мне перечить!
– Прошу тебя, Абаасы, только не здесь!
– Это почему? Я не боюсь людей, я выше их и мне все равно, что они скажут. Эта девчонка лишила меня магической силы, глядя на нее, я теряю разум, я не хочу больше ждать!
На изуродованной половине лица черного кама появилось злобное выражение. Она моя добыча и сегодня она будет моей, не зависимо от того, хочет она этого или нет.
Эти слова обдали Агоя, словно ледяной водой. Он напрягся и замер. Потрясенный, он вновь встретился глазами с решительным взглядом Абаасы.
– Ни милосердия, ни жалости, ни человечности! – холодно произнес черный кам, отпуская отвороты чекменя Агоя.
Кровь отхлынула от лица верного соратника.
– Ты действительно этого хочешь? – произнес он заплетающимся от страха языком, продолжая отступать от Абаасы, пока не уперся в стену юрты. – Это правда, ты хочешь убить Ай-наазы?
– Я кам и сын кама! – парировал тот вопрос.
Его руки, в этот момент, мелко тряслись от похоти и возбуждения. Агой медленно попятился вдоль стены, от страха, ледяной пот покатился по его лицу.
– Не смей этого делать! – прокричал он, с трудом сдерживая ярость, – Ата хан жестоко отомстит нам!
– Я сильнее его! – гортанно взвыл Абаасы.
– Ты должен остановиться, кам! – прохрипел Агой.
За его спиной послышался шум шагов, и появилась темная фигура старейшины кочевья.
– Я ухожу, Абаасы. Те из воинов, кто пожелает покинуть тебя, последуют за мной, – печально произнес Агой.
– Ты пугаешь меня? – прогремел черный кам и затрясся от бешенства. – Остановись, я знаю, что делаю.
– Нет! – покачал головой Агой. – Ты превратился в жестокую тварь, алчного хищника, которого вечно будут бояться, и ненавидеть люди, которого они вечно будут преследовать и, в конце концов, убьют!
– Я знаю это. Эту битву я проиграл, но это еще не конец. Деяние, которое я задумал, не облегчит моей участи, но какой будет сладкой месть! Я жестоко отомщу своим врагам, которых я ненавижу всем сердцем!
– Как знаешь, Абаасы, я не стану ни мешать, ни останавливать тебя, я просто ухожу.
Агой резко развернулся и направился в сторону, откуда доносился звук свирели.
Старейшина кочевья, который невольно стал свидетелем конца этого диалога, от страха перед черным камом, стоял как вкопанный. От ужаса, тело онемело, а руки и ноги не слушались.
– Что? – рявкнул Абаасы, – чего застыл? Распорядись, чтобы люди ложились отдыхать, и выстави часовых. Девушка, что приехала вместе со мной, сильно больна. Этой ночью я буду изгонять из нее злых духов и поэтому, заклинаю тебя хозяин, какие бы звуки ты не услышал из этой юрты, ни в коем случае не входи и не мешай мне! Если все же меня кто-нибудь потревожит, то злые демоны навеки поселятся в твоем кочевье и уничтожат твой род.
Произнеся эти слова, Абаасы повернулся спиной к старейшине, откинул входной войлок и переступил порог юрты. Девушка безмятежно спала, отключившись от внешнего мира.
– Даже сонная, как она прекрасна! – молнией пронеслось в голове.
Черного кама тут же охватило жгучее желание. Стараясь не наделать шума, он подошел к ложу, осторожно прилег рядом и, одним резким движением скинул со своей жертвы домотканое одеяло. Абаасы пьянел от этой вольности. Сняв с девушки оленьи сапожки, он на минуту задержал в руках ее маленькую хрупкую ножку, провел пальцами по шелковистой коже. Ай-наазы зашевелилась во сне, но так и не проснулась. Тем временем, черный кам наслаждался раздеванием не сопротивляющегося женского тела. Раньше, будучи мальчишкой, он не понимал, почему девушки избегали и боялись его.
