Андрей Онищенко - Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана"
Быстрый ход коней отрезвил и успокоил Абаасы. В раздумье он погрузился в воспоминания былой юности:
– Разгневались нынче духи подземного мира на людей. Собрали они со всего белого света черные тучи, нагнали лютые ветры из пустынных земель и грозятся теперь, носясь, над степью, огнем и треском пугая все живое. А духи нижнего мира все больше и больше лютуют, одну за другой посылая на землю молнии и, кажется, что еще чуть-чуть и все живое с треском полетит в разверзнувшейся нижний мир.
Посреди юрты, пылает в очаге жаркий огонь. Его неровный свет то ярко возгорает, то блекнет и угасает в темных углях костра, бессильный перед наступающей ужасной непогодой. У очага сидит кам Берке. Широкая седая борода свисает до самого пояса, усы шевелятся от легкого движения губ, а брови, седые и лохматые, грозно сходятся над переносицей. Могущественный кам молится богам. Взор его обращен к огню, а мысли ушли куда-то далеко и обращены к Великому Тэнгри. Он молится тихо, но иногда, голос его возвышается и тогда, вместо шепота слышен густой сильный голос, который эхом отражается под сводом юрты.
– О Тэнгри! Спаси нас от духов нижнего мира!…
– Ты дал ему жизнь, не дай ему погибнуть!…
– Будь же с ним повсюду, не покидай его в несчастье!…
– Если все же родиться ребенок, надели его разумом, способностями и награди нечеловеческой силой!…
Но бог тюрков, дающий людям тепло и свет, видимо был бессилен в эту ночь перед разыгравшимися духами нижнего мира. За стенами юрты буря не собиралась утихать. Все так же полыхали молнии, и косой дождь с остервенением бил по куполу шатра.
Абаасы посмотрел на приемного отца. Ни гром, ни молнии, ни разбушевавшиеся духи подземного мира не могли поколебать воли всемогущего кама, ни какой страх был неспособен сломить несгибаемый нрав его учителя. Берке поднялся, подошел к сундуку и вытащил оттуда замшевый мешочек. Подойдя к посудной полке, он взял глиняную посудину и вернулся к пылающему очагу. Высыпав из мешочка бараньи кости, он помешал их в блюде и осторожно, с жертвенным благоговением бросил их в горящий огонь. Преклонив колени на специально разосланной бараньей шкуре, он поднял к верху длинные костлявые руки и начал заново взывать к Тэнгри, умоляя того принять жертву и смилостивиться, обойти гневом его жилище и подарить жизнь еще не рожденному ребенку.
Абаасы молча, сидел у священного огня и со страхом взирал на приемного отца. Его не тревожили удары грома, отец уже научил его управлять силами стихии, он сидел, задумавшись, целиком уйдя в свои мысли. Великий Берке закончил жертвоприношение, откинул промокший входной полог и с силой швырнул наружу глиняную посудину оземь. От удара чаша разбилась, Берке вышел под дождь, подобрал черепки, вернулся к огню и долго разглядывал их, словно пытаясь что-то предугадать.
– Зачем ты разбил чашу, отец? – задал вопрос Абаасы.
Берке отвлекся, сел на ковер напротив сына и тихо произнес:
– Чтобы никто не воспользовался ею, принося жертву богам. От чего ты грустишь, Абаасы?
– Что-то тоска забралась в душу.
– Тоска говоришь, а с чего бы это?
– Был я вчера в стойбище Ата хана. Люди праздновали. У него родилась дочь, кажется, ее назвали Ай-наазы.
– Я же запретил тебе ходить туда?
– Прости отец, но мне так хотелось посмотреть на народные гулянья, на веселящихся людей, на молодых девушек, что я не смог удержаться и нарушил твой запред.
Берке молча, посмотрел на приемного сына. Душевные противоречия раздирали его сердце.
– Рассказать ли сыну о своем видении? – мучился вопросом Великий кам.
Наконец, он заговорил:
– До сегодняшнего дня ты был веселым юношей. Скакал на коне по степи, вникал в мои премудрости, забавлялся охотой, находил утеху в деле ратном. Что же случилось теперь, говоришь, печаль закралась в сердце? Что же стряслось с тобой?
– Люди, отец. Почему люди так жестоки? Может быть, все это из-за моего уродства? Все боятся и гонят меня, страшатся гнева твоего, почему в этом мире все так сложно, ответь отец?
– Люди?! – Берке долго и как-то растерянно глядел на приемного сына. – Люди… Вот оно что! Ну, значит, время твое настало. Помни, сын мой, чему я тебя учил и никому не доверяй своих мыслей!
– Никому? – удивился Абаасы. – Не понимаю. Может, отец, ты откроешь мне секрет мудрости жизни?
– Сейчас тебе это трудно будет понять. Ты молод, ты не жил среди людей и еще не знаешь беды. А я, обжегся в свое время, как тот мотылек, что летел на свет и упал опаленный языками пламени.
Абаасы поднял удивленный взгляд.
– Что так сильно тревожит вас в людях, отец?
– Их непостоянство и коварство! Не знаю, встретишь ли ты в жизни настоящих друзей, но вот врагов наверняка!
Подняв густые брови, Берке пристально поглядел в глаза приемному сыну.
– Прости меня, Абаасы, громко и решительно вновь заговорил он. – Долгое время я скрывал от тебя правду. Может ее и не стоит тебе рассказывать, но она тяжким камнем лежит у меня на сердце.
– Что это за тайна? – изумленно спросил Абаасы.
– Да, сын мой, – горестно произнес Берке. – Если бы ты знал, как трудно отцу произнести эти слова. Но сил больше нет… Ты вырос и должен знать правду.
Великий кам умолк, закрыв глаза. Глубокая печаль и страдания отразились на его лице.
– Скажи, – очнулся он, – смог бы ты простить отцу убийство своего сына?
– Какое убийство? О чем ты говоришь, учитель? – испуганно пролепетал Абаасы.
Юноша растерялся. Никогда еще Абаасы не видел приемного отца в таком горе и раскаянии. Сколько он себя помнил, всегда Берке был мужественным, строгим, суровым и сильным. Что же случилось с ним, какое тяжкое бремя он держит в своей душе?
Берке расценил молчание приемного сына по-своему.
– Ты вроде не решаешься ответить, ну, что же, тогда суди, как знаешь…
– Да что ты, отец, как я могу тебя судить? – горячо возразил Абаасы.
Дочка хана, что родилась вчера, может принести тебе в будущем, либо смерть, позор и унижения, либо счастье и безграничную власть! Если она, по доброй воле станет твоей женой, то от этого брака у тебя родиться ребенок-кам, которому не будет равных во всей вселенной. Он может покорить весь мир, и имя его останется навеки в истории! Духи подземного мира открыли мне эту тайну, но, к моему сожалению, они отказались поведать мне всю истину и теперь, твоя судьба отныне в воле Великого Тэнгри. Я сожалею, сын мой, но здесь я не могу помочь тебе ни словом, ни делом, ни советом!
Волна лениво набегала на низкий песчаный берег. Конь Абаасы стоял по колено в воде и с жадностью пил. Черный кам оторвался от своих воспоминаний. Он снова вернулся назад, в реальный мир. День клонился к концу, наступал вечер, а вслед за ним на степь обещала опуститься тихая безоблачная августовская ночь. Абаасы спешился, зачерпнул пригоршню холодной воды, напился и невольно залюбовался зеркальной гладью озера. Сзади подошел к нему один из воинов его отряда.
– Абаасы, – обратился он к каму, – кони и люди устали, требуется привал, вели распрягать лошадей на ночлег.
– Нет, Агой, в нескольких верстах отсюда находится небольшое кочевье, там и переночуем.
Черный кам вновь взгромоздился на своего жеребца, отдал приказ продолжать движение и пришпорил недовольное усталое животное.
******
По выгоревшей степи из последних сил устало тащился отряд Абаасы.
– Впереди кочевье! – прокричал Агой.
И действительно, там, где линия горизонта уходила вдаль и сливалась со степью, были едва различимы несколько черных точек. Пройдя еще с две версты, стали отчетливо видны крыши десятка убогих юрт.
Лай собак возвестил местным жителям о приближении гостей. На окраине их встретил мужчина средних лет в сером засаленном чекмене. Узнав Абаасы, он низко поклонился и удивленно произнес:
– Рад видеть тебя, Абаасы, у себя в гостях! Какое дело привело тебя в наше кочевье?
– Я и мои люди здесь проездом. Мы возвращаемся со священной горы и просим тебя, старейшина, оказать гостеприимство.
– Ну, что же, гостям мы всегда рады! – без особой радости в голосе произнес хозяин. – Прошу вас, подходите к большому костру!
В центре кочевья стояла убогая юрта, ни чем не отличавшаяся от других. У входа в жилище, на корточках сидела девушка, которая переливала из саптаяка в бурдюк перекисший айран.
– Эй, Баяна, созови всех женщин, и быстро готовьте ужин, в нашем кочевье знатные гости!
Откинув край дверного войлока, Абаасы пропустил вперед Ай-наазы, пригнулся и следом шагнул внутрь. Черный кам огляделся. Ничего особенного, небольшая серенькая юрта кочевника-средняка. У стеллажа с кухонной утварью уже возится хозяйка.
– Мир твоему очагу! – устало произнес кам.
– Извини, Абаасы, я не ждал гостей, – сгорая от стыда, со страхом в голосе, произнес хозяин кочевья.
– Ничего. Лепешка и немного кумыса утолят наш голод. Завтра с рассветом я и мои люди покинем твое кочевье, а сегодня вам придется немного потесниться.
