Крис Кеннеди - Дерзкая
Он запрокинул голову на матрац, так что ей стали видны напряженные жилы у него на шее, и поднял бедра. Теперь она оказалась на нем верхом, едва касаясь кровати коленями, а потом медленно опустилась на него, позволяя проникнуть в самые глубины ее лона. Тяжело дыша и издавая нечленораздельные звуки, она лихорадочно целовала его горячую шею, пока их языки не встретились в страстном, неистовом танце. Она не могла думать, не могла ничего произнести и только рыдала, чувствуя, как его тело поглощает ее тело, лишая сил, опустошая.
Он буквально пронзил ее, и она неистово задрожала, голова дернулась, а тело взорвалось и стало рассыпаться на мелкие осколки. Сильные, горячие спазмы в тот же миг охватили и его, и он мощно извергся в Еву. Их тела сотрясала дрожь; Ева, без сил рухнув на него, рыдала, выкрикивая его имя.
После этого время, казалось, остановилось: только медленно бились, успокаиваясь, сердца, дрожали перенапряженные мышцы, и губы блуждали по разгоряченным лицам.
Джейми, словно драгоценный дар, нежно прижимал ее к груди, пока они оба не уснули.
Глава 52
Когда Джейми проснулся, было еще темно. Лунный свет, как вода, просачивался между ставнями и разливался в комнате бледными белыми лужицами вокруг темных и бросающих тени предметов: кровати, маленького стола, его сапог. Под меховым покрывалом, на край которого тоже падал лунный свет, Ева, как кошка, свернулась комочком, спиной к нему, касаясь ступнями его бедер. Волосы ее спутались после столь бурного соития, и он принялся нежно причесывать их пальцами.
– У тебя это очень хорошо получается, – через некоторое время раздался ее сонный голос. – Чувствуется богатая практика.
– Да, ты права, – невинно согласился Джейми, поддразнивая ее.
Она перевернулась на спину и шутливо возмутилась:
– Ах так? Я намерена положить этому конец. Теперь ты будешь практиковаться только на мне.
– Вся моя жизнь была практикой ради тебя, Ева. – Он нагнулся и поцеловал ее, а затем снова занялся ее волосами. – Они требуют огромного внимания, все эти узлы.
– Перестань их дергать, – проворчала она, – тогда, возможно, скорее удастся распутать.
Он засмеялся и тыльной стороной ладони погладил ее по щеке.
– Джейми…
– Нет. – Он знал, что ей хочется о многом спросить, но пока не был готов отвечать. – Не сейчас.
– Да, ты прав, – кивнула она. – Это все потом.
– Я просто хочу, чтобы ты… знала.
Чтобы кто-нибудь знал, чтобы прошлое не было прошлым, а будущее принадлежало не только ему. Так он думал, но сейчас ему было достаточно обнимать Еву, ощущая под своей мозолистой ладонью ее нежную кожу. И это само по себе заслуживало внимания, потому что до сего момента он никогда не предавался подобным нежностям.
– Да, узнаю все досконально и совершенно незаметно, – пообещала она.
Он поверх покрывала провел рукой вниз по ее животу и бедрам и обратно, и она покрылась мурашками от прикосновения мягкого меха.
– Мы лучше поговорим о других вещах, не секретных.
– Или о политике.
– Или о том, что было.
– Или о том, что будет.
– Пожалуй, нам стоит поговорить об одежде.
Он улыбнулся, скользя взглядом по ее разрумянившемуся лицу.
– Расскажи о своем домике с красной крышей у реки, Ева.
Его раскатистый голос был низким, колдовские глаза смотрели на нее не мигая, темные тени на скульптурном лице были не такими резкими, как складки вокруг чувственного рта, и Ева почувствовала, что внутри у нее зарождается что-то теплое и светлое. Она посмотрела на него с загадочной улыбкой, будто собираясь с мыслями.
– А-а, понимаю, я уже заинтересовала тебя. Дай подумать… Я готовила бы нам ужин в маленьком домике с красной крышей. Перед домиком непременно имелся бы небольшой садик, где обязательно росли бы турнепс и лук-порей. Каждый раз я готовила бы что-нибудь необыкновенное, а ты держался бы за живот, потому что все ел и ел и никак не мог остановиться.
Она слегка приподняла брови, надеясь услышать возражения, но он, приподнявшись на локте, покачал головой.
– Я почти ощущаю вкус этих восхитительных блюд. Но почему турнепс?
Она повернулась к нему и рассмеялась, отчего нежные завитки черных волос запрыгали, как пружинки.
– Он очень хорош, особенно с хлебом и яйцами.
– Турнепс? Это выдумки, Ева. Наверняка ты мечтала о чем-то другом.
– Турнепс, – повторила она твердо. – Человек грезит о том, чего никогда не знал, но чего хочет, разве это не так?
– Так. – Он пристально смотрел на нее. – Ты никогда не выращивала турнепс.
– И лук-порей тоже. И не держала ни овец, ни цыплят. И не имела дома у реки.
– Значит, ты мечтаешь обо всем этом.
Она улыбнулась и ласково погладила его по затылку.
– Я знала, что ты поймешь.
Опираясь на локоть, он подался вперед и поцеловал ее в теплую щеку, а потом опустился ниже, к влажной шее. Она запрокинула голову, чтобы ему было удобнее, и каждый продолжил свое занятие: она – рассказывать, а он – целовать.
– Потом, – перешла она на шепот, – когда на небе начали бы появляться звезды, а в маленьком очаге горел огонь, мы сидели бы на берегу реки, ты пил бы эль, а я – вино…
Она остановилась, потому что нарисованная картина никак не подходила для графа, которому есть чем заниматься, у него куча важных дел. Почему он ими не занимался – это еще предстоит прояснить, и она, конечно же, непременно сделает это. Но в любом случае наличие маленького домика на берегу реки и простое вино никак не запятнают его репутацию.
– Ты возьмешь меня с собой?
Она опустила взгляд к меховому покрывалу, а потом отвернулась.
Темные глаза в ожидании смотрели на нее, а рука лежала на животе, будто все теперь зависело от ее ответа.
– Если ты возьмешь меня в свою мечту, я обязательно приду к твоему маленькому домику.
Еву охватила жаркая волна, в пальцы рук и ног будто вонзились тысячи раскаленных иголок. Внутри у нее словно разгорался свет и, поднимаясь оттуда, набирал силу и уничтожал холодную темноту в сердце.
И это сияние было таким ярким, что мешало ясно видеть, и на Джейми она смотрела сквозь дрожащую пелену.
– Придешь?
– Да, если захочешь.
Он почувствовал ее слезы и прерывистое дыхание. О, он погубил ее! Все ее прежние клятвы: никакие слезы, никакая любовь – ничто не имеет значения – были смыты как песок.
Заглядывая в глаза, он нежно коснулся ее подбородка.
– С тобой я способен делать добро.
Ева ощутила легкий трепет от его слов.
– О да, мы вместе можем творить добрые дела.
Джейми улыбнулся и провел пальцем по влажному следу у нее на щеке.
– Но, конечно, ты должен знать, что домик далеко отсюда и страшно нуждается в ремонте. Он почти в таком же плачевном состоянии, как та хижина, которую ты видел. Очевидно, жить в таких – моя судьба.
– Тогда мы отправимся восстанавливать его, – улыбнулся Джейми.
– Да, восстанавливать. – Она убрала непослушные пряди с его лица и заправила за ухо.
– И будем пить вино, – добавил он низким голосом.
– Да.
– И любоваться закатом.
– Да.
– Ты будешь готовить мне ужин. – Он наклонился к ней и с невероятной нежностью коснулся губ.
– О да, – выдохнула она.
– А еще я займусь ремонтом красной крыши.
– Непременно. – У нее хлынули слезы.
Джейми приподнял ее подбородок и заглянул в глаза, хотя она и пыталась их спрятать.
– И мы будем выращивать турнепс, лук-порей и множество всяких других овощей. Из-за перспективы провести остаток дней на грядках ты и плачешь?
Ева рассмеялась его шутке, сразу забыв, отчего плакала, хотя слезы все еще текли по щекам, а также по его рукам, по его губам, покрывавшим ее лицо поцелуями.
– Теперь ты под моей защитой, – тихо прозвучали его слова.
– Я согласна. Но, Джейми, ты должен понять, что, хоть мне и приятно знать, насколько серьезно ты заботишься о моей безопасности, я не из тех, кто ценит чрезмерную опеку: предпочитаю сама решать, когда мне действительно нужна охрана. Так, когда я купаюсь в реке, мне совсем не нужны соглядатаи, зато, если покажется выдра, охрана была бы весьма желательна.
– А-а, выдра. Я запомню.
– И когда мне угрожают кинжалом, я тоже предпочла бы иметь защиту.
– Кто бы сомневался.
– К тому же было бы очень неплохо давать мне поспать по утрам: представь, всю ночь не уснешь с маленькими детьми, а утром – из-за петухов да кур.
Он несколько секунд смотрел в потолок.
– Но как же без них? Яиц-то не будет?
Она обхватила его лицо изящными ладошками и заглянула в глаза.
– Но, Джейми, ты не можешь, где-то меня оставив, уйти и считать, что я в безопасности. Во-первых, я убегу. Во-вторых, последую за тобой. В-третьих, я слишком долго сама заботилась о себе и принимала решения, и мне не нравится, когда за меня это делает кто-то другой. Понимаешь?
Он положил руки поверх ее ладоней и поцеловал каждый пальчик.
– Я понимаю.
– Возможно, это оскорбительно для тебя и неприемлемо, однако прошу смириться.
