Олег Мазурин - Убить отступника
– Нашли что-нибудь, сударь? – спросил агент.
– Кажется, нашел. Вот…
Голевский протянул Шепелеву другие бумаги: философские размышления Рощина-старшего, дневник, списки членов Союза всего уезда, всей губернии. Тетрадь с надписью «Свобода и процветание!»
«Листок я вам покамест не соизволю показать, господин Шепелев, – про себя решил Александр Дмитриевич. – Я отныне никому не доверяю. И в том числе вам, дорогой ротмистр».
Шепелев прочитал первый листок дневника:
«Разрешите представиться, господа, я – Катилина!..»
А вот и середина дневника:
«Пришел приказ от Максимилиана. Изменник должен быть устранен в кратчайшие сроки».
Это про Боташева. Приказ был выполнен. Рощин об этом пишет в своем дневнике. А дальше:
«Прибыл человек от Максимилиана. Сказал, что Союз мною весьма доволен. Я произведен в чин подполковника. Виват!.. Почти все чиновники мои люди. Не за горами поход на Красноярск. Буду действовать решительно и быстро… Как легендарный Риего».
– Аллилуйя! Вот оно то, что мы искали, Голевский, – торжествующе воскликнул Шепелев. – Списки заговорщиков, свидетельства их преступлений, планы на будущее. Этим документам цены нет! Срочно скачем в Петербург!
– Безусловно поскачем. Да, берегите документы как зеницу ока, ротмистр! Разбойники не дремлют, могут и похитить их.
…Голевскому сняли наручник с коротким обрывком цепи. В это время из цейхгауза казаки вытаскивали оружие, грузили на сани. Бочки с порохом, ножи, сабли, пики. Много попадалось самодельного оружия, самопальных пуль. Была даже небольшая старинная пушка без лафета и без ядер.
Уцелевших разбойников согнали в одну толпу, а их жен и детей – в другую. Мужчин опутали веревками и поставили цепочкой друг за другом. Если побежит один – упадут почти все. Нескольких раненых бандитов кое-как перевязали. Жителям острога предстоял нелегкий путь пешком в Белоярский каземат. Лишь над женщинами и детьми решили сжалиться и отвезти их на санях и лошадях. Перед тем как отбыть из охваченного огнем вольного города, капитан отыскал исправника и тепло с ним попрощался.
– Рад был нашему знакомству, Тимофей Иванович.
– И я весьма рад.
– А теперь, стало быть, прощайте! Дозвольте нам с ротмистром отбыть в Петербург. Миссию мы с успехом выполнили и возвращаемся в столицу с хорошими вестями. Если что, отпишите мне в Петербург, как ваши дела, буду рад всякому известию от вас.
Гридинг ничего не сказал в ответ, только помрачнел, смахнул слезу с глаз, душевно обнял Александра Дмитриевича.
– С Богом, друзья. Не пристало вам здесь околачиваться, поспешайте в Красноярск и далее. Я дам вам лучших лошадей и… Захара. Он быстрее вас выведет к Белояру. Берите казаков, Фрола, Аристарха. Поспешайте, господа, экстренно, ведь дело государственной важности.
Гридинг остался в разоренной крепости, а Шепелев с Голевским тронулись в путь. Их сопровождали жандармские агенты и казаки. Естественно среди них были и Фрол, и Аристарх, и Григорий.
– Арестовывать покуда никого не будем, – сказал ротмистр Голевскому. – Дабы не вспугнуть более крупную рыбу. Его превосходительству господину Степанову доложим, что секретный наш вояж Бело-яр преследовал одну цель – поиск и разгром лихой шайки атамана Николы Дикого. И цель мы сию с успехом выполнили. Атаман с большинством разбойников убит, остальные взяты в плен, а острог их сожжен. Вот и все. О заговорщиках ни слова. Рощины дескать не были связаны с Николой Диким, а погибли при штурме, находясь на нашей стороне. Привезем все бумаги его превосходительству в Петербург, пусть сам разбирается и принимает решения. Кого арестовывать, кого сажать, кого миловать. Вы поддерживайте меня, капитан?
– Да, я полностью вас поддерживаю, ротмистр. Если начнем арестовывать енисейских заговорщиков, то бишь мелкую рыбешку, следственно, спугнем и петербургских заговорщиков, более крупную рыбу. Голова гидры там, в столице, и ее до поры до времени не стоит трогать. Но надо спешить. Не будем ждать, когда Кузьмичев нам выделит отряд для охраны, а поскачем до Красноярска своей группой.
Проезжая Белояр, Голевский решил оставить Игната дома. От греха подальше. Чего доброго, не вынесет старик лихой скачки, возьмет да и помрет в пути. Что было нежелательно: верный слуга еще пригодится. Капитан лишь забежал на пять минут к Журавлеву, чтобы попрощаться и извиниться. Ошибался ведь в нем Голевский: оказалось, никакой он не убийца, а честнейший и порядочный человек.
Полковник был дома и как всегда возился с засушенными растениями. Голевский обнял его как брата и по-дружески сказал:
– Прости, Журавлев! Я подозревал тебя в смерти Михаила, но напрасно! Теперь я знаю, что это сделал не ты. Убийц я нашел, вот посему экстренно возвращаюсь в столицу. Смерть Мухина тоже на совести этих негодяев. Но жаль, что ни один из убийц не предстанет перед судом, всех их убили при штурме некого острога посреди тайги.
– Так кто это был, Голевский?!
– Никогда не догадаешься, мой любезный друг! Этим негодяем оказался, кто бы ты думал, Рощин-старший…
– Не может быть! – изумился полковник.
– Тем не менее, это был он… и его родной брат. Оба, стало быть, имели самые тесные сношения с шайкой атамана Николы Дикого. Кстати, и этот мерзавец убит. И что удивительно, этот бандит тоже офицер, только каторжник и к тому же беглый.
– О господи наш Иисусе! Как же это низко, как это подло с их стороны! Как они могли! Где же их честь офицера. Невероятно! И зачем им это было нужно?! Какие мотивы?..
– Долго рассказывать, господин полковник. Я напишу вам об этом в письме.
– Ловлю вас на слове, Александр Дмитриевич! Подождите, я сейчас…
– У меня мало времени, полковник!
– Сию минуту, я быстро!
Полковник снял с шеи ключик и кинулся к кованому сундуку, что лежал под кроватью. Открыл его, и, лихорадочно переворошив, извлек из него небольшой прямоугольный сверток, перетянутый суровой красной веревочкой. Протянул этот сверток капитану.
– Вот, любезный Александр Дмитриевич, здесь мои статьи, наброски, заметки о природе Енисейской губернии, особенно юга. Будьте любезны, передайте хорошим издателям: вдруг опубликуют. Повсюду в статьях я подписывался псевдонимом «Аркадий Сибирский». Так будет лучше и для вас, и для меня. Ведь третье отделение не дремлет.
– Хорошо, передам.
– Поговаривают, что Кузьмичеву скоро дадут отставку и что приедет новый окружной начальник.
– Жаль, хороший он человек.
– Увидимся ли мы еще? – горестно вздохнул Журавлев.
– Увидимся, – уверено сказал Голевский. – В Петербурге через несколько лет. Амнистия, я полагаю, не за горами.
– Дай бог. Может, и сократят нам сроки. По крайней мере, покамест общаться мы будем с помощью эпистолярного жанра. Так что, любезный друг Александр Дмитриевич, пишите мне, не забывайте. И если опубликуют какую-нибудь мою статью, то обязательно перешлите ее мне. Обещаете?
– Хорошо, если что-то у меня получится с изданием, то обязательно перешлю парочку экземпляров! Ах да, не забудьте, полковник, забрать с моей квартиры потешный фрегат Мухина. Доделайте его, убедительно прошу, у вас ведь много свободного времени. Пусть память нам будет о мичмане. После пришлите мне оказией, или сами привезите в столицу, когда отбудете ссылку.
– Не переживайте, Александр Дмитриевич, все будет хорошо. Фрегат я непременно заберу, доделаю и привезу.
– Увидимся у меня за обедом, в Петербурге, – снова напомнил Журавлеву капитан.
– Будем надеяться, – тяжело вздохнул Журавлев: как бы он сейчас хотел оказаться на месте капитана и умчаться вольным человеком в столицу!
Офицеры сердечно попрощались. Голевский сел в кибитку и с отрядом отбыл в сторону Усть-Абаканского. Всего в экспедиции в Россию участвовало восемь человек: Фрол, Аристарх, Антип, Григорий, Шепелев с двумя агентами и Голевский.
Через два дня они добрались до Красноярска. Там их уже поджидал присланный отряд из десяти казаков. Теперь численность сводного отряда Голевского возросла до восемнадцати человек. Путь по-прежнему лежал на запад. Голевскому нужно было торопиться. Каждый час был на вес золота.
Глава 13
И снова Санкт-Петербург.
У парадного подъезда особняка Диктатора вертится взмыленный жеребец. Изо рта пена. Удила закусил. Хрипит, крутится. С него лихо соскакивает не менее взмыленный всадник. Это Максимилиан. На лице шефа полиции паника. Пот бежит ручьями по вискам. Всадник бросает поводья солдату. Бежит вверх по лестнице… Максимилиан влетает вихрем к изумленному Диктатору и с порога выпаливает:
– Мой Диктатор, Голевский объявился в Казани, с ним отряд казаков и жандармов! Отступник приближается к Москве! Прокуратор Енисейской губернии Катилина убит, убит и его брат, легионер Гораций!
Диктатор вскочил с кресла как ужаленный.
– Что-о-о?! – взревел он. – Что ты сказал?! Ах, какая сволочь этот Голевский! Он все-таки жив! Жив несмотря ни на что! Так, так. Дело принимает серьезный оборот. Вот что, любезный мой Максимилиан, экстренно направь в Казань надежный отряд гусар и драгун. Самых отъявленных и ловких кавалеристов! Пусть порубят на куски этих негодяев! Никого не оставлять в живых. Никого! А Голевского в первую очередь покрошить в капусту!
