Сергей Бузинин - «Генерал Сорви-Голова». «Попаданец» против Британской Империи
Остановив отряд на краю площади, Бернхем отдал необходимые распоряжения и отправил людей на отдых в отель, а сам прошел в здание администрации.
К его неудовольствию, из двух офицеров гарнизона первый с небольшим отрядом ушел на патрулирование, второй спал после ночного дежурства, а местный градоправитель больше интересовался пополнением своего кошелька, чем благосостоянием вверенного ему поселения. В итоге получасовая беседа, кроме местных цен на припасы и жалоб на дороговизну привозных товаров, сколько-нибудь стоящей информации разведчику не принесла.
Выйдя из барака, Бернхем с чувством пнул валявшуюся под ногой консервную банку и, поминутно запинаясь о мусор, разбросанный на пыльной красной земле, направился к трактиру. К слову сказать, ржавые жестянки из-под солонины, перемешиваясь с осколками бутылок и кухонных помоев, валялись здесь повсюду. Цивилизованный человек потому и цивилизованный, что оставляет за собой особенно отвратительные отбросы.
Внутри трактир выглядел ничем не лучше, чем снаружи. Солнце, с трудом пробиваясь сквозь мутное стекло маленького окошка, еле-еле освещало пяток дощатых столов, липких от пролитого пива, земляной пол, вытоптанный до каменной твердости и стекольной гладкости, да покосившуюся стойку бара, на которой возвышался пивной бочонок объемом не менее трех имперских галлонов.
Бернхем с презрением покосился на компанию из трех забулдыг, один из которых преспокойно почивал в глиняной тарелке с остатками еды, и направился к стойке. Из темного провала, ведущего куда-то в глубину лачуги, поглаживая кучерявые бакенбарды, ему навстречу выполз массивный шотландец с лицом красным, как почва вельда. Завидев нового посетителя, он подслеповато прищурил глаза и, после секундного размышления, ринулся навстречу, сотрясая стены трактира радостным воплем:
– Бернхем, старый бродяга! Сто чертей тебе в печенку! Ты все кочуешь, стреляешь?
– Мак-Дональд, старый пьянчуга! – в тон ему рассмеялся скаут. – А ты все так же безбожно разбавляешь свою бурду ослиной мочой? Или чего похуже удумал?
– Тоже мне радость – думками голову ломать! – фыркнул Мак-Дональд. – Местным, чтоб им пусто было, и мочи хватает, ну уж ради тебя я расстараюсь… – трактирщик хитро прищурился и, выдерживая паузу, замолчал, – а стакан молока раздобуду! А сейчас дай-ка я тебя обниму, душегуб, чтоб ты со всей этой Африкой в преисподнюю провалился!
– Тебя каким проклятым ветром в эти проклятые Всевышним края занесло? – проворчал Мак-Дональд, расставляя тарелки с едой на наскоро протертом столе. – Сесил послал или по какой другой надобности?
– Поохотиться собрался, – выразительно покосившись на продолжающую пьянствовать компанию, буркнул в ответ Бернхем.
Трактирщик понимающе кивнул и направился к столику забулдыг, бася на ходу, что трактир закрывается и всем пора домой. Пропойцы, продолжая наливаться сивухой, на его увещевания ни словом, ни жестом не отреагировали. На что они рассчитывали, Бернхем так и не понял, но, опасаясь обидеть приятеля, вмешиваться в беседу хозяина и его гостей не стал. И правильно сделал. Через минуту, вышвырнув последнего из оборванцев за дверь лачуги, Мак-Дональд подошел к скауту и, вытерев руки клетчатым, цветов своего клана передником плюхнулся на скамью напротив.
– Так ты, прах тебя побери, скажешь мне или нет, чего в эту забытую людьми и Богом дыру притащился? – устало отдуваясь, выдохнул трактирщик. – Ни в жисть не поверю, что ты по моим прекрасным глазам соскучился.
Не дожидаясь ответа, он извлек из-под передника плоскую фляжку, сделал смачный глоток и вопросительно уставился на разведчика.
– Я уже сказал – на охоту приехал, – усмехнулся Бернхем. – На о-хо-ту.
– Ты эти сказки щелкоперам расскажи, – язвительно оскалился Мак-Дональд, – если, конечно, найдешь здесь хоть одного. Скажешь тоже – на охоту! Шестерых головорезов, по уши оружьем увешанных, с собой приволок, а все туда же – «на о-хо-ту»! Это что ж за зверь в наших краях завелся? Никак двуногий, с зубами тридцатого калибру?
– Именно, – кивнул Бернхем, соглашаясь с приятелем. – Матонга этого зверя зовут. Слыхал про такого?
– Тысяча чертей и три преисподних, – ошалело присвистнул Мак-Дональд. – Да ты, приятель, никак смерти ищешь? Готтентоты болтали, что за Матонгой воинов тьма несметная идет, и сам он колдун, и с нечистью знается…
– Да пусть он хоть трижды колдун, – зло оскалился скаут, – а от хорошей пули или от удара ножа по горлу никакое колдовство не спасает. Да, кроме того, у меня свое колдовство припасено, динамит называется. А колдовство белых – оно, знаешь, посильнее шаманских плясок будет. Людей со мной и вправду маловато. Затем к тебе и пришел, ты ж всех в округе знаешь.
– Эт точно, – самодовольно усмехнулся трактирщик, – я все про всех знаю, и все меня знают. Людишек, охочих за золотишко да камушки шкурой рискнуть, всегда полно, но тебе ведь всякая шваль вроде этих, – шотландец презрительно сплюнул в направлении дверей, – не нужна. Тебе всегда самых лучших подавай. Сейчас кто интересует?
– Для начала – Уилбур Этвуд. И стрелок хороший, и следопыт отменный. Он нынче в форте или гуляет где?
– В форте он, в форте, – усмехнулся Мак-Дональд, отпивая из фляжки. – Только хрена с два ты его с собой возьмешь. – Заметив недоуменный взгляд Бернхема, трактирщик, снизойдя до пояснений, еще раз усмехнулся: – Он уж полгода тому, как с Билом Брэдли – сумасшедшим проповедником разругался, да в ссоре пяток дюймов доброй английской стали и проглотил, а переварить не смог. Мы, конечно, Брэдли с конопляной тетушкой повенчали, но Уилбуру от этого легче не стало. Схоронили мы Этвуда…
– Чего не поделили-то? – удрученно буркнул Бернхем.
– Да о Святом Писании в мнениях не сошлись. Бывает…
– А Старый Пес Клиффорд?
– С этим еще хуже. Он как после драки под Бомбези в форт вернулся, так на дно бутылки и свалился. Теперь не то что из винтовки в цель, из бутылки в стакан попасть не может, половину на стол проливает.
– А братцы Плэйхард? С этими-то все в порядке, или тоже какая напасть приключилась?
– За этих ничего худого не скажу, – пожал плечами Мак-Дональд. – Только они уж пару месяцев как на север ушли, и с тех пор ни слуху, ни духу…
– Так что, в форте ни одного приличного стрелка не осталось?! – раздосадованно бросил Бернхем. – И мне придется шваль набирать?
– Коль так карта пала, то без швали, конечно, не обойтись, – философски буркнул трактирщик, почесывая затылок. – Но одного приличного бойца я тебе все же сосватаю. И по бушу, и по саванне как у себя дома ходит, а стреляет если и хуже тебя, то ненамного. Еще с местными на их тарабарщине объясниться может. Алекс Пелеви его зовут.
– Пелеви? – Вспоминая, где бы он мог слышать эту фамилию и слышал ли ее вообще, скаут озадаченно потер ямочку на подбородке. – Он что, француз?
– Нет, хуже. Он русский.
Путь через саванну, затянувшийся более чем на неделю, никоим образом не подходил под определение трудного или опасного, а вот термин «скучный» подходил ему более всего. День тянулся за днем, один холм сменялся другим, желтые проплешины густой травы с редкими вкраплениями термитников сменялись то одиночными деревьями, то почти непроходимым бушем.
В Солсбери отряд разросся и ныне насчитывал два десятка человек и почти три – лошадей. Проводник по имени Уналанга – низкорослый готтентот с темно-желтой кожей – уверенно вел наемников по одному ему знакомым тропам, обходя стороной изредка встречающиеся на пути краали касса и матабеле.
На вечерних привалах наемники собирались вокруг костров, объединяясь в компании по интересам. Большую часть отряда составляли низкопробные авантюристы, признающие разговоры только о женщинах, выпивке и, конечно же, золоте, поэтому Алекс успел достаточно близко сойтись с Бернхемом. Нельзя сказать, что они стали друзьями, но взаимное общение доставляло обоим видимое удовольствие. Споры о достоинствах и недостатках маузера Алексея в сравнении с «Винчестером 1895» Бернхема плавно перетекали в рассуждения о повадках животных и способах охоты, служа предпосылкой для обсуждения штуцера Пелевина, и были для обоих спорщиков гораздо интересней бессмысленного трепа о прежней разгульной жизни вкупе с мечтаниями о беззаботной жизни в будущем.
Расспрашивать о прошлом среди охотников за головами не принято, но, учитывая, что Бернхем и Пелевин в силу диаметральной противоположности характеров притягивали друг друга, такой разговор просто не мог не состояться.
– Скажите мне, Фредерик, за что ж вы так инородцев, то есть черных, ненавидите? – Пелевин, подкинув пару веток в затухающий костер, уперся пристальным взглядом в собеседника.
– Ненавижу – это слишком громко сказано, – пожал плечами Бернхем после недолго молчания. – Вы ведь не говорите о ненависти к мошке или какому иному гнусу? На мой взгляд, все черные – дикари, стоящие на пути прогресса. Тех из них, у кого хватает ума принять нас с миром, мы тянем к свету следом за собой. Тех, кто не может и не хочет видеть ничего, кроме крови, – уничтожаем, так же, как фермер убивает диких зверей, грозящих его стадам. И это необходимая мера. О том, насколько кровожадными могут быть дикари, я знаю с детства…
