Алексей Борисов - Смоленское направление
– Поставлю внутри патефон и буду ездить на Фёдоровский ручей, семью катать. – Высказал мысль Пахом Ильич.
Пятнадцать человек оставались в крепости для усиления малочисленного гарнизона. Два охранника Пахома отправлялись назад в Новгород, сопровождать груз. Сам же Ильич, несмотря на желание не расстоваться с подарком, остался со мной.
Погода приносила всё новые сюрпризы, не успела замёрзнуть река, как грянула оттепель. Лёд ещё оставался, но уже были яно видны плеши, особенно в тех местах, где мы воротом бурили лёд, пытаясь определить его толщину. Река стала опасна для путешествий, и если человек мог свободно пройтись по ней, то всадник или гружёные сани уже не рискнули бы. Днём стояла устойчивая плюсовая погода, по ночам же были заморозки, до пяти градусов. Подобные климатические истории встречаются раз в пятьдесят лет, и лишь немногие старожилы могут вспомнить, что когда-то, в далёкие времена, когда рыба сама запрыгивала в лодку, была такая же погода.
Рано утром мирная жизнь подошла к концу. Савелий сообщил, что конный разъезд литвинов перехватил трёх кочевников, которые вели разведку местности. В результате отряд сотника пополнился тремя лошадьми.
– С почином, Савелий. Стрелами побили, или была рукопашная? – Задал Рязанцу интересующий меня вопрос.
– И стрелами и почти в рукопашную пришлось вступить. Витовт сулицей последнего сразил, иначе ушёл бы гад. – Сотник рассчитывал на пленного, но на войне не всё удаётся сделать так, как запланировано. Разъезды столкнулись нос к носу, и лишь опыт боёв в лесной местности помог в схватке.
– Значит, есть два дня, пока передовой отряд не выйдет на место предпологаемой стоянки. Думаю пора объявить общий сбор и ставить железные звёзды. – Сообщил по рации Савелию. Ещё в начале осени, мы разбивали всю территорию на квадраты, и каждое подразделение бойцов знало свое место.
– Уже Алексий, уже собираются люди, сразу гонца послал. – Умничка сотник сразу сообразил, что к чему.
Мне оставалось ждать известий и конторлировать реку. Для этой цели в трёх верстах по реке стоял замаскированный секрет из двух добровольцев отряда Васьки Щуки. Пограничники, увидив приближающегося противника должны были нажать кнопку тревоги, прикреплённую на дереве и со всех ног спешить в крепость, используя короткие лыжи. Снегоступы на Руси знали, так что обучение прошло быстро, за один день. Через час, после радиообмена с сотником я собрал всех людей в крепости.
– Братья славяне, лютый враг пришёл на нашу землю. Плач матерей наших уже доносится до земли Смоленской, вдовы и сироты воют от горя, которое несут проклятые кочевники. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью родины, кровными заветами любви к своему отечеству. Но не первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божиею помощью, и на сей раз он развеет в прах монгольскую вражескую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении потому, что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге перед родиной и верой, и выходили победителями. Не посрамим же их славного имени и мы – православные. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом, общей готовностью послужить отечеству в тяжкий час испытания всем, чем каждый может. Кто, как ни мы, должны оборонить землю Русскую, завещанную отцами и дедами. Наше дело правое и нет во всём мире силы, способной сломить Русский дух. Враг будет разбит! Победа будет за нами! – Текст был записан заранее, нечто подобное произнесёт и Савелий, когда будет собрано ополчение. То, что многое было взято из письма Сергия, было очень кстати.
Люди воодушевились, кто-то отправился в часовню, кто-то стал проверять амуницию. Я же с Ратибором Велимиром и Лосем отправился вниз по реке натягивать заранее припрятанный стальной трос. Это была первая линия обороны, которая должна была придержать атакующую полусотню, согласно нашего плана ведения боя. Пахом Ильич с частью своей команды в это время буравил лёд рядом с крепостью, по четыре отверстия на квадратный метр. За ночь, дырки покроются корочкой льда, но не зарастут полностью, это был второй сюрприз, приготовленный для монгольской конницы. То, что ожидало захватчиков далее, было ещё страшнее.
Ночью пошёл снег, скрывая все следы нашей деятельности. Можно было даже не красить шипы белой краской, пятисантеметровый слой рыхлого снега спрятал звёздочки так надёжно, что я с трудом мог их различить. И тут случилось непредвиденное. Передовая тысяча кочевников стала лагерем на поляне, где мы когдато выкупали пленных литвин.
Командир кочевников носил гордое имя своего деда – Шоно. Много лет назад, возле большого озера, края которого не обозреть, скача на лошади десять дней, пришлый из-за гор юноша с голубыми, как сама вода глазами сумел одолеть волка голыми руками. За что и был прозван местными по имени павшего зверя. Дед хорошо воевал, был отважен и смел. Его боевого топора враги боялись больше чем оружия всего воиска, которым командовал предок, так и не научившийся скакать на лошади. Если бы Шоно знал, что спустя много лет его внук придёт покорять землю его предков, то разорвал бы младенца своего сына, как когда-то пасть того волка, напавшего на прекрасную девушку.
– Десяток Тургэна идёт вперёд, скачите пока солнце не встанет в зените, потом поворачивайте обратно. – Скомандовал сотник Батасухэ, сын Шоно.
Тургэн взмахнул плетью над головой, показывая своим людям, что надо вновь подниматься в сёдла и указал направление, куда следут двигаться. Кочевники с визгом рванули в сторону реки, отпустив поводья запасных лошадей. Разведка в бой не вступает, её задача только обнаружить противника и быстро доложить. Поэтому в десятке Тургэна все отличные наездники, способные на скаку пролезать под брюхом своего низкорослого коня. Десятник гнал лошадь только до поворота реки, показывая резвость исполнения приказа своего нойона, как только лагерь скрылся из виду, отряд разведчиков перешёл на рысь, лошади, отчего-то боялись реки, но понукаемые наездниками упорно шли вперёд. Не прошло и получаса, как головной разведчик остановился, точнее, стала его кобыла. Почуяв неладное, мохнатое создание водило головой, по сторонам, недовольно фыркая.
– Тук, тук, тук…. – Послышался шум затвора, слившегося с шелчком арбалетной тетивы.
Болт угодил Тургэну прямо в локоть, раздробил кость и, выскочив наружу, пришпилил руку к телу. Если бы не толстый кожаный доспех, то короткая стрела пронзила бы и лёгкое, а так только уткнулась в ребро.
– Ааа …. – Завопил от боли десятник, пригнулся к гриве своего коня и помчался назад, спасая свою шкуру. Из всего десятка в живых остался только он один. Невидемый противник в мгновенье перебил весь отряд. Тургэн видел, как падали с коней его воины, как разлетались головы, обрызгивая снег кровавыми ошмётками.
– Я спас свою голову, потому, что у меня шлем, а не простая шапка. – Думал убегающий воин.
– Ратибор, прекрасный выстрел, как раз то, что надо. – Похвалил старого бойца. Понятно, что опытный воин с пятнадцати метров не промажет, но похвалить лишний раз, язык не отсохнет.
Теперь оставалось быстро отловить лошадей, сколько удасться и перевезти трупы к следующей засаде, так, что бы лошади стояли за натянутым тросом. Велимир и Лось уже выскочили на лёд, пытаясь поймать заводных коней. Лошади убитых кочевников не отходили от павших своих седоков, и это сэкономило нам время.
Желтолицый врач-китаец осматривал рану Тургэна одним глазом, ему уже было понятно, что руку не спасти. Более всего его волновало оружие, которым был ранен десятник, точнее великолепный стальной наконечник. Такого качественного железа не делали даже у него дома, не то, что у вонючих кочевников.
– Что с ним? – Спросил Батасухэ.
Лекарь только повёл головой из стороны в сторону. Десятник не знатный нойон, тратить ценные мази, что бы лечить раненого китаец не собирался. Участь Тургэна была предрешена.
– Останови ему кровь, пусть покажет, где на них напали. Бургэд, с тобой полсотни, проверь там всё, постарайся взять одного, желательно командира, надо будет допросить пленного. – Батасухэ пошёл докладывать тысяцкому, что разведка попала в засаду. Отпускать всю сотню со своим заместителем, сотник не решился.
Юрта отца стояла почти в центре поляны, она была единственная во всём лагере, остальные воины просто утаптовали снег и стелили на шкуру войлок. Кое-где уже стали разводить костры, места для стоянки мало, с двух сторон непроходимый лес и лишь узкая просека, углубляется на север, по которй с трудом могут проехать два всадника. Сотника пропустили без разговоров. Сын пришёл навестить отца.
– Отец, разведка, посланная по реке, попала в засаду, уцелел лишь Тургэн. – Батасухэ стоял в тёмной юрте, где в центре только начинал разгораться огонь. Пока что было больше дыма, чем пламени и тепла.
