Игорь Корнилов - Империя Русь
В зале стояла мертвая, густая тишина. На экране во всю стену горело Солнце. Животворная звезда, дающая жизнь, сегодня могла эту жизнь уничтожить. Конечно, катаклизм такого масштаба не может не отразиться на судьбе всей Солнечной системы – Меркурий, Венера и Марс обречены. Как отреагируют планеты-гиганты с их метановыми океанами, не брался предугадать никто.
Но вот Солнце стало менять цвет. На поверхности образовывались темные пятна, пятна увеличивались в размерах, сливались… Ослепительная вспышка – автоматические фильтры едва успели отреагировать – и звезда стала стремительно увеличиваться в размерах… Шли минута за минутой… В конце десятой минуты поток плазмы столкнулся с первым Щитом. По экрану побежали цифры характеристик потока и защитного магнитного поля. Поле, взаимодействуя с солнечной материей, полыхало ярче Солнца… десять секунд, двадцать, тридцать… мощность потока уменьшилась на сорок процентов, но поле вдруг погасло – от перегрузки вышли из строя генераторы… Изображение на экране мигнуло, и трансляция прервалась, но тут же восстановилась уже с других камер и с другого ракурса… Тягостно тянулись минуты… Таймер на экране показал шестьдесят пять минут от начала выброса… Экран озарился, сработал второй Щит… Глаза людей и клиссов впились в цифры на экране…
Потеря мощности шестьдесят… семьдесят… девяносто пять процентов… Вспышка…
Присутствующие в зале вздохнули с облегчением. Похоже, что угроза миновала, – оставшуюся массу солнечной материи отразит земной Щит. Но, как говорится, чем черт не шутит (Корнелий спохватился – в этом мире такой поговорки не было), ждать осталось недолго. Восемьдесят вторая минута… Небо вспыхнуло всеми красками радуги… Третий, последний Щит вступил в бой с силами Природы… Цифры на экране остановились на значении три сотых процента… Небо для наблюдателя с Земли постепенно принимало привычный цвет, но на обзорных экранах, показывающих картинку с орбиты, была видна светящаяся серебристая вуаль на высоте тысячи верст от поверхности…
Праздник на всей планете начался одновременно и спонтанно. Даже во Дворце конгрессов почтенные люди радовались, как дети. Первый консул, прервав поток поздравлений и рукопожатий, подошел к группе эфоров и нескольких с-клиссов во главе с Сиддхой – «отцы» и «дети» наконец помирились – и полупоклоном выразил свою благодарность от имени народов Земли. Старший из эфоров (Корнелий так и не смог выяснить, есть ли у них имена) в ответ протянул человеку руку, чего не делал никогда ранее, и беззвучно ответил:
– Это тебе спасибо, Посланник Вечных! Ты подарил нам новую жизнь. Жизнь светлую во всех отношениях. Отныне мы братья с людьми и с-клиссами. Забудем прошлое – сегодняшний день поистине День рождения Земли.
Вдруг Корнелий услышал детский крик:
– Папа, папа! Я тоже хочу тебя поздравить! – через весь зал к нему, раскинув руки, бежал его одиннадцатилетний сын Феликс, а следом едва поспевала улыбающаяся Алита…
Глава 5
Сообщение из Куско пришло поздно вечером. В нем значилось, что Инка Топак при смерти и просит приехать дочь и внука. Уже утром следующего дня Анита и Феликс отбыли скоростным подземным экспрессом на другой конец Земли. А еще через три дня заплаканная Анита сообщила Корнелию печальную весть: отец умер. Первый консул, естественно, тут же отправился в путь.
Траурная церемония проходила пышно, но с ограниченным количеством людей – по традициям кечуа. Сначала с Инкой попрощались местные жители, проходя мимо открытых дверей дворца, но не заходя внутрь. После этого, ближе к полуночи, гроб с телом Топака погрузили в грузовой аэр и в сопровождении четырех десятиместных пассажирских аэров отправили к высокогорному озеру Титикака, традиционной усыпальнице правителей государства. От аэродрома в городке Пуно, расположенном на западном берегу озера, в трехстах сорока верстах от Куско, до Тиуанако процессия шла пешком с таким расчетом, чтобы попасть к Воротам Солнца перед самым рассветом.
Вид храма Ворота Солнца поразил Корнелия своей грандиозностью. Это были не древние руины, а полностью восстановленный в первозданной красе храм, каким он был тысячи лет назад, в пору расцвета цивилизации инков. Колоссальные каменные глыбы, из которых был сложен храм, оштукатурили, придав им белоснежный цвет, каменные статуи богов вызолотили и раскрасили яркими флуоресцентными красками. К входу в храм вела широкая, саженей в пять, пологая каменная лестница. По ней-то и внесли гроб с телом Инки внутрь храма. Внутреннее убранство храма оказалось на удивление скромным – посредине огромного зала, украшенного по периметру статуями богов с горящими светильниками в руках, располагалось каменное, аспидно-черное возвышение, на которое установили гроб. Присутствующие стояли молча, тишину нарушал тихий мерный звук колокола.
Наконец, с первыми лучами Солнца колокол ударил громко, распахнулись двери в противоположном конце зала, и полумрак помещения озарил солнечный свет. Носильщики тотчас подхватили гроб и понесли к выходу, за которым открывалась небольшая, мощенная гладкими каменными плитами площадка. А на противоположном конце площадки, уходящей в воды озера, была пришвартована вызолоченная лодка длиною около трех саженей. Все так же молча носильщики и провожающие прошли на причал, гроб установили на лодку, еще раз, уже во всю мощь, ударил колокол, и лодка, отчалив, поплыла к середине озера. Достигнув середины, она остановилась и начала медленно погружаться под воду. Когда под водой скрылся кончик мачты, солнце полностью вышло из-за горизонта. В последний раз ударил колокол, суровые лица присутствующих разгладились, а многие даже заулыбались – все прошло гладко, согласно классическим традициям! К вечеру этого же дня вернулись в Куско, а на следующий день была назначена церемония коронации нового Инки.
Корнелий плохо помнил церемонию коронации. Он чертовски устал, да и сказывалась разница во времени между Киевом и Куско. Перед глазами мелькали сановники в национальных одеждах, его кто-то куда-то вел… Наконец под звуки торжественной музыки в зал вошли Алита и Феликс. Алита осталась чуть в стороне, а Феликса подвели к некоему подобию алтаря с горящим светильником. После нескольких малопонятных непосвященному пассов и речитативов Феликса отвели назад, к трону. Музыка смолкла, в глубине зала открылись незаметные доселе двери, и к алтарю подошли двое убеленных сединами то ли жрецов, то ли придворных. Они несли за ручки большой деревянный, инкрустированный золотом ларец. Медленно и торжественно они откинули крышку и достали из ларца корону Инки, изумительной красоты произведение ювелирного искусства. Трижды обойдя алтарь с короной в руках, старцы приблизились к Феликсу и под вновь зазвучавшую музыку возложили на его голову корону. Потом взяли за обе руки, подвели к алтарю, в котором вдруг поднялся столб огня. Зрители одобрительно зашумели. Огонь снова пригас, а Феликс вернулся к трону и по знаку одного из сановников сел на него. Алиту подвели к трону и поставили с правой стороны. Один из старейшин воздел руки к небу и произнес длинную тираду на языке кечуа, смысл которой сводился к тому, что Феликс, внук Топака и сын Алиты, дочери Топака, провозглашается новым Инкой под именем Пача Кутэк, а его мать, Алита, будет при нем советником последующие четыре года, пока Инка не достигнет совершеннолетия в двадцать один год от роду.
Встретиться с женой и сыном Корнелию удалось только через два дня, в которые они совершали поездку по стране. За эти дни он измаялся до полусмерти от безделья и скуки. Поздравив сына и переговорив с женой, отправился восвояси с чувством гордости, но и облегчения.
* * *В огромное окно кабинета едва пробивались предрассветные солнечные лучи. Он так и не уходил домой – пустая квартира ничуть не привлекала его. Опять Корнелий остался один. В который раз? Не счесть… Да и нужно ли считать? Так лучше для всех…
В кабинете стало совсем светло, и Корнелий наконец-то поднялся из кресла. Прошелся по кабинету, разминая ноги. Вдруг его взгляд зацепился за зеркало. Подошел. Вгляделся в отражение. Из зеркала на него смотрел высокий стройный человек, на вид лет тридцати пяти от роду, с густыми светло-русыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой-скобкой. Но глаза… В глазах человека в зеркале таилась такая вселенская усталость и грусть, что Корнелий невольно отшатнулся! Вернулся в кресло. Увиденное, честно говоря, напугало. «Ну что, Посланник Вечных, доигрался? А ты как думал? Ведь сам себя изолировал! Даже с Нарайяной и Митрой практически перестал общаться, не говоря о других, менее близких. А ведь ты даже рад, что Алита с сыном остались на другом конце планеты! Признайся хоть себе, мизантроп…» Так размышляя, точнее, предаваясь самобичеванию, Корнелий не сразу заметил багровое переливающееся свечение, осветившее комнату. Он подхватился из кресла, снял со стены перевязь с мечом и вытянул меч из ножен. Лезвие сияло холодным ртутным огнем – вызов Великих Бессмертных!
