Вячеслав Сизов - Мы из Бреста 2
Кивнув, подполковник начал рассказывать.
– Есть в городе одна такая девица – Зоя Парамонова. Мы с ней за несколько лет такого навидались, что дрожь берет! Мать ее без мужа родила, но нашелся хороший человек – взял ее с ребенком, даже усыновил девочку. Оба рабочие, так что росла девчонка в порядочной семье, о ней и заботились, и воспитывали, но только управы на нее не было. С двенадцати лет начала развратничать – сначала с парнями по подъездам обжималась, а потом подцепил ее один городской сутенер, некто Яков Родин по прозвищу Жак, и у них пошло-поехало.
Девчонка рослая, красивая до чертиков – отец, видно, татарин был или кавказский какой-нибудь – и начала мужиков цеплять, кто побогаче. Голову закрутит, проведет с ним время, а потом к нему сразу ее приятель сутенер и подкатывает – девочка-то, мол, малолетка, куда же ты, милый друг, смотрел? Тот со страху ему и отстегивает крупную сумму – понятно, что тут уж все карманы вывернешь, лишь бы не посадили. У нас, конечно, была обо всех их проделках информация, но что сделаешь, коли Зойка эта действительно несовершеннолетняя? Хотя у нее в ее годы ума и хитрости было – куда там взрослой бабе! Родители сами от нее стонали, а в школе только руками разводили – что мы можем сделать? Ну, исключим из пионеров, в комсомол не станем принимать – так ей на это плевать с высокого потолка. Прежде, конечно, всыпали бы этой школе по первое число, но ведь нынче же демократия! Директор у них тоже демократ оказался, сказал: «Она, конечно, пропускает иногда занятия и уроки дома не готовит, но память у нее прекрасная, так что двоек нет, и у нас она даже, скорее, числится четверочницей». Четверочница! А что после школы эта четверочница вытворяет, никому и дела нет!
Так вот, весной восемьдесят девятого попался этой Зойке на удочку Денис Гориславский, сын председателя исполкома. Парнишка неплохой, студент – учился тогда в Москве на последнем курсе и приехал к родителям на майские праздники. Взял отцовскую «волгу», чтобы двоих приятелей покатать. Не положено, конечно, но наши ребята председательскую машину знают и сквозь пальцы смотрят. Едут они, значит, на дачу, а тут Зойка на шоссе стоит – голосует. Девка она, я уже говорил, до жути красивая и вполне развитая – ей в то время еще шестнадцати не было, а смотрелась, как двадцатилетняя. Парни, конечно, ее в машину взяли, и вот тут она устроила целый спектакль. Сначала намекнула, что не прочь развлечь парнишек, отправилась с ними на дачу и там стала ломать комедию – сначала притворилась недотрогой, а когда немного выпила, то вроде бы поддалась на уговоры и всю ночь эту тройку развлекала. Заездила ребят так, что они с утра все в лежку лежали и глаз продрать не могли, а она у них потихоньку паспорта забрала, номер машины записала и удрала.
Сутенер ее, когда понял, кого она нагрела, сразу сообразил, что тут можно крупный куш сорвать, но только нужно действовать по-другому, иначе сам погоришь. Отправил ее сразу в милицию заявление писать – так и так, мол, несовершеннолетнюю девочку изнасиловали трое неизвестных. В милиции Зойку, конечно, как облупленную знали, но делать нечего – завели дело об изнасиловании. Моя жена сама им занималась, и мы сначала никак не могли понять, чего же девочка добивается – рыдает, строит из себя святую невинность и все рассказывает о троих ребятах, которые сначала предложили ей покататься на машине, а потом куда-то отвезли и втроем с ней «это» сделали.
Начинаем искать этих плохих парней, а тут появляется сутенер Яша Родин и прямо к их родителям – так, мол, и так, ваших сыновей милиция разыскивает, а у меня и паспорта их, и номер машины записан, так что раскошеливайтесь по-крупному, дорогие папочки и мамочки. Гориславский, конечно, в панике – он-то ведь понимает, что так просто от этого шантажиста не отделаться. Вызвал меня для конфиденциальной беседы и все рассказал. С парнишкой я тоже поговорил – весь белый, трясется. Рассказал подробно, как было, и не соврал – я потом с двумя другими тоже поговорил, и они все в точности повторили. К тому же, мне и почерк Зойки Парамоновой хорошо известен, поэтому сомнений не было. Короче, в конце концов, с сутенером кое-как договорились, я отобрал у него паспорта ребят – пригрозил, у меня было чем. А дело сдали в архив, как нераскрытое.
Баяндин, конечно, обо всем знал, но делал вид, будто это его не касается – у него в то время как раз дочь вышла замуж, и Гориславский обещал ему, что поможет ей получить отдельную жилплощадь. Год назад дочь Баяндина с мужем вселились в трехкомнатную квартиру, так что Баяндин получил от исполкома все, что хотел, и Гориславский ему вроде как больше не нужен. Поэтому он раскопал дело Парамоновой и машет им перед носом у председателя, как палкой – чтобы тот ни в какие дела прокуратуры не лез. Поэтому, если Баяндин решил задавить кооператив и сделать себе на этом имя, то Гориславский сейчас и слова в защиту Володина не скажет.
Выслушав подполковника, Самсонов кивнул.
– Теперь все окончательно прояснилось. Что ж, раз ваш патрон находится под столь сильным прессингом, то на него, действительно, нельзя рассчитывать.
– И что ж вы посоветуете?
– Могу дать один-единственный совет – совет стратегов всех времен и народов: бей врага его же оружием, – поднявшись, хозяин дома сделал приглашающий жест рукой, – пройдемте в мой кабинет, Никита Михайлович, и ты, Тина, тоже – я хочу вам кое-что показать.
Авдиенко переглянулся с дочерью, и оба последовали за Самсоновым.
Помещение, возникшее на экране видеоплеера, подполковник узнал сразу.
– Комплекс Тихомирова? Сауна?
Внезапно он напрягся, потому что спиной к нему встал абсолютно голый коренастый мужчина. Вокруг него захлопотали три хорошенькие обнаженные девушки, послышались их воркующие голоса. Рука мужчины легла на ягодицы одной из них, он притянул ее к себе и опустился на скамью, наполовину обернувшись к зрителям. Тина громко ахнула:
– Баяндин!
Две девушки массировали спину прокурора, третья, опустившись на колени, взяла в рот его мужское достоинство. Баяндин млел от наслаждения, на губах его играла блаженная улыбка. Потом он рывком поднял девицу и усадил на себя верхом. Через какое-то время девушки поменялись местами. Теперь блестящее от пота лицо прокурора можно было видеть совершенно отчетливо, слышалось его прерывистое дыхание, зрачки глаз казались неестественно широкими. Самсонов невозмутимо констатировал:
– Он находится под воздействием слабого наркотика, любой опытный врач подтвердит это, едва на него взглянет, – он выключил плеер и повернулся к Авдиенко: – Что вы скажете?
– Гм. Это, конечно, аргумент. Каков мужик, однако! Не ожидал, не ожидал, – в его голосе послышалось нечто похожее на легкую зависть, – однако без наркотика он вряд ли был бы способен на подобное…
– Папа прекрати, это примитивно до ужаса! – гневно воскликнула Тина и возмущенно посмотрела на Самсонова: – Вы что, собираетесь Баяндина этим шантажировать?
Тот развел руками.
– Как французы говорят, a la guerre comme a la guerre – на войне, как на войне.
Авдиенко сердито отмахнулся от дочери.
– Не лезь не в свое дело! – повернувшись к Самсонову, он деловито сказал: – Мысль хорошая, но только кто возьмется продемонстрировать ему этот…гм… фильм?
– Тина, кто же еще.
– Я?!
– Разумеется. И чем раньше, тем лучше. Думаю, тебе стоит поехать к нему прямо сейчас. Ты ведь сотрудник телевидения – скажешь, что привезла готовый монтаж, который пойдет в эфир и хочешь в последний раз уточнить кое-какие моменты. Попросишь его просмотреть видео вместе с тобой без свидетелей, плеер повезешь с собой – вряд ли у них в прокуратуре имеется хорошая оргтехника. Когда он просмотрит до половины, спохватишься, скажешь, что перепутала.
– А потом?
– Потом в точности передашь ему то, что мы тебе сейчас скажем.
– Есть кое-что еще, – Авдиенко искоса посмотрел на дочь, – два дня назад из Москвы к нам прибыл собственный корреспондент «Правды», некто Артем Доронин.
– Темка?! – ахнула Тина и тут же, спохватившись, покраснела.
– Ты ведь с ним знакома, насколько я помню, – подполковник, казалось, забавлялся смущением дочери, – так вот, он получил задание подробно осветить это дело и преподать все в нужном ракурсе. Точнее, в ракурсе Баяндина.
– Я могла бы с ним поговорить, – Тина нерешительно переводила взгляд с отца на Самсонова, – у нас с ним когда-то… были неплохие отношения. Правда, мы очень давно не виделись, – поспешно добавила она.
Отношения у них когда-то действительно были неплохие, и Тина даже планировала завлечь Доронина в сети Гименея, но потом появился Вацек, и ей показалось, что фамилия «Валевский» звучит лучше, чем «Доронин». Ей неловко было об этом вспоминать в присутствии Самсонова, но тот, казалось, не заметил ее смущения и небрежно махнул рукой.
– Мои люди уже получили информацию об этом…гм… товарище. Импульсивен, большой женолюб, склонен к излишнему употреблению алкоголя. Даже слишком склонен. Им займутся.
