Конторщица 5 (СИ) - Фонд А.
— Нет! Ты надорвешься!
— Ну тогда вместе выкатим.
— Нет, Лида, у нас большая дубовая бочка. Мы с тобой не сможем.
— И что делать? — спросила я, и, как оказалось, это было моей стратегической ошибкой.
— Придётся попросить кого-то из соседей, — проворчала Римма Марковна и быстро перевела тему.
Я всё ещё находилась под впечатлением от Светкиного коварства, и внимания на последнюю фразу не обратила. А зря.
Последний рабочий день на этой неделе в депо «Монорельс», как обычно, начался с летучки, причём в расширенном составе, конкретно для конторских служащих.
Вчера я вызвала Кашинскую и Зою, и мы очень подробно обсудили график мероприятий на сентябрь-октябрь и договорились, что на летучке каждая выступит с краткой информацией за свой участок работ. Работы мы разделили: общие мероприятия (товарищеские собрания, политинформации и всякие агитбеседы) остались за Зоей, а вот внешние — перешли к Кашинской (24 сентября — день машиностроителя и 3 октября — день создания профсоюзов, которые мы решили провести с привлечением членов от горисполкома и ветеранов труда. Кроме того, планировалась большая лекция от какого-то доцента, который должен был рассказать о солнечных затмениях, одно из которых произошло буквально месяц назад). Поэтому на сегодняшнюю утреннюю летучку я шла со спокойной душой — хоть в этом вопросе у меня идеальный порядок. Потому что в остальном — так себе: вон Марлен Иванович опять нахомутал с целевиками и я теперь не могла ничего придумать, как заткнуть прореху в планировании и не рассердить Ивана Аркадьевича.
Начало летучки поставило меня в тупик.
— Давайте послушаем Лидию Степановну и её группу, и потом уже перейдем к метрологам, там сейчас прорва работы, — сказал Иван Аркадьевич и уставился на меня в ожидании.
Кабинет, как обычно, был битком набит, я поискала глазами своих докладчиков: Зоя прилежно сидела у окна, сложив листы с докладом на коленях и, судя по шевелящимся губам, беззвучно перечитывала текст, а вот Кашинской я что-то не видела.
— Начнет Зоя Звягинцева, — сказала я, надеясь, что Кашинская просто заблудилась и сейчас прибежит, — затем продолжит Татьяна Сергеевна.
— А где она? — не дал мне выкрутиться Карягин.
— Сейчас должна подойти, — ответила я, и мы все переключились на Зою.
Та быстренько и прилежно оттарабанила свои мероприятия.
В кабинете повисла пауза. Кашинской не было.
— Хорошо, — похвалил Иван Аркадьевич Зою, и та, вспыхнув от удовольствия, уселась на своё место, — давайте следующего докладчика.
— Товарищ Кашинская ещё не подошла, поэтому я пока доложусь о подготовке молодых кадров… — начала я, но Иван Аркадьевич раздражённо перебил:
— Лидия Степановна, давайте не прыгать туда-сюда по всем вопросам. Мы так ещё больше запутаемся. Извольте закончить с мероприятиями и потом уже расскажете об учёбе.
Я подавила негодование, мы вчера набросали только общую канву, и Кашинская обещала самостоятельно расписать наполнение мероприятий. И вот что мне сейчас говорить?
Но никуда не денешься, пришлось выступать. Кратко я доложила, что у нас планируются три больших мероприятия: два посвящены таким-то важным датам, и одна — лекция от учёного.
— Давайте подробнее, как будем день создания профсоюзов отмечать? Напомните, когда дата?
— Третьего октября, — сказала я, внутренне холодея, но что-то говорить было надо, и я добавила, — Мы планируем привлечь членов от горисполкома и ветеранов труда…
— А кого конкретно от горисполкома? — заинтересовался Иван Аркадьевич. — Я в понедельник там буду выступать, так передам приглашения.
— Кандидатуры еще в обсуждении, — выкрутилась я. — До конца дня список подам вам.
Вчера мы очень детально и обстоятельно перебрали их все, набросали список, который унесла с собой Кашинская, пообещав оформить, как надо.
— Плохо, что в обсуждении, — нахмурился Иван Аркадьевич, — до праздника чуть больше двух недель осталось, а у вас кандидатуры только в обсуждении.
Я начала по памяти перечислять кандидатуры, но Иван Аркадьевич остановил:
— Мне сейчас не надо вот этого вот всего, Лидия Степановна, — недовольно поморщился он, — не будем гадать на кофейной гуще! Я хочу видеть список перед глазами. А списка нет. Давайте впредь готовиться к совещаниям более ответственно. А сейчас переходим к метрологам…
Я села на место с пылающими щеками. Со своего угла сделала большие глаза Зоя.
Летучка продолжалась. Кашинская так и не подошла.
После совещания я отправилась к себе в кабинет, внутренне кипя от раздражения. Сегодня планировала посетить промзону, но, зная Ивана Аркадьевича, стопроцентно начнет мариновать с этими кандидатурами и дёргать туда-сюда.
Вот терпеть не могу, когда планы нарушаются из-за ерунды.
Хотя, может, она заболела?
Этот вопрос я и высказала Зое, которая пулей побежала за мной.
— Нет, я её точно видела, когда на работу шла, — покачала головой Зоя. — Мы еще на проходной поздоровались…
— Вообще тогда ничего не понимаю, — удивилась я, — ну не могла же она на двух этажах среди десятка кабинетов заблудиться? Летучка шла почти два с половиной часа, за это время всю территорию монорельса можно было трижды обойти.
— Может плохо стало? — предположила Зоя, — я в позапрошлом году мероприятие с ударниками из ДнепроГЭСа вела, так от волнения у меня так живот прихватило, что чуть не опоздала.
— Да не могла она два с половиной часа в туалете просидеть, — не согласилась я, — не холера же у нее, и не тиф.
Я нажала кнопку коммутатора и велела Людмиле позвать Кашинскую. На часах было уже больше одиннадцати, а мы договаривались в десять сходить на промзону.
Пока я ждала Кашинкую, Зоя снова завела старую пластинку:
— Лида. Я вчера думала над твоими словами. И всю ночь не спала — думала.
Я мысленно вздохнула.
— И поняла, что ты права, — сказала она, — поэтому я напишу сегодня заявление на отгулы, у меня их три. Вместе с выходными почти неделя получится. Поеду к тетке, она живёт на хуторе, почти в лесу. И главное, она совсем уже глухая, так что я буду и на природе, и молчать. Обдумаю всё, как ты и сказала…
— Молодец, — сдержанно похвалила я. — Можешь взять с собой книгу, но только классику, лучше о природе, что-то нейтральное.
— Да нет, я ей погреб побелить хочу, и в доме нужно перестирать все, на огороде кабаки собрать. Работы там хватает. И думать можно сколько угодно.
— Но в лес ты обязательно сходи, — посоветовала я, — деревья пообнимай, на земле посиди, если дождя не будет.
— Лидия Степановна, Ленинская комната закрыта, Кашинской я не нашла, — отрапортовала Людмила по телефону.
Я велела ей продолжить поиски, а сама, с недобрыми предчувствиями выпроводила Зою. Нужно еще подготовить папку с документами для промзоны. Может, хоть после обеда получится сходить туда.
Не успела я вытащить нужные бумаги, как в дверь постучали.
— Заходите, Татьяна Сергеевна! — крикнула я.
Дверь открылась и в кабинет вошла… Щука.
После тех разборок в кабинете у Ивана Аркадьевича обычно жесткая и наглая Щука вела себя ниже травы, тише воды. Я уже и думать о ней забыла, а тут она сама ко мне пришла.
Ну что же, будем обороняться.
— Лидия Степановна, — сказала Щука, без приглашения устраиваясь в кресле напротив, — давайте поговорим. Я не займу много времени.
— Слушаю вас, Капитолина Сидоровна, — скрыв раздражение за маской вежливости, ответила я.
— Лидия… эмм… Лидия Степановна, — поправилась Щука.
Я сделала вид, что не заметила оговорку. Сегодня у меня и так хватает всяких неприятностей, чтобы еще бодаться со Щукой.
— Вы, как-никак имеете отношение к моему отделу, по сути, вы являетесь моей ученицей и поэтому я, как старший товарищ, можно сказать по-матерински, хочу с вами поговорить.
Я напряглась, начало разговора было не просто неожиданным, скорее ошеломляюще неожиданным. Ладно. Посмотрим, что она будет петь дальше.
