Издатель (СИ) - Гуров Валерий Александрович
Родной город Сивого был небольшим, но уютным местечком. Население всего несколько десятков тысяч человек, в основном шахтеры с семьями, да старики смайнавшие на пенсию за выслугой лет. Райцентр, развитая угольная добыча и куча шахт, вокруг которых возникали села с одинаковыми названиями, но разными порядковыми номерами. Шахты — 1, Шахты — 2 и далее до 13. Уютненькая, родненькая и такая привычная провинция. В 90-х местная молодёжь называла район «Беверли Хиллс», отдавая честь одноименному сериалу, на котором сидела вся молодёжь. Ну и называла непросто так — имелись здесь свои «холмы», терриконы. Как в Голливуде, только лучше.
На велосипеде город можно было объехать в течение получаса, особо не налегая на педали. Этим Сивый и занялся. Ездил по узким улочкам, зондировал обстановку и размышлял о ситуации в которой ненароком оказался.
Новая реальность несла в себе некоторые нюансы, как уже удалось убедиться. И хотелось понять, что здесь изменилось ещё, насколько теперешняя действительность соответствует далекому 1991 году.
«К любым начинаниям следует подходить подготовленным», — трезво размышлял Борис Дмитриевич.
Осмотр приносил свои плоды, как минимум освежая память и Сивый охотно вертел башкой по сторонам, впитывая вехи настоящей реальности. Понятно, что за 30 лет многое выветрилось из памяти, но теперь основные детали охотно всплывали из подсознания.
Не составило труда узнать небольшое двухэтажное здание с плакатом «советская власть открыла нам дорогу к счастью, к знаниям». Дом культуры, сосредоточие местных развлечений и шикарного досуга. Боря припомнил, как в своё время провёл в нем немало бессонных ночей на дискотеках. И не надо было никаких баров-караоке-ресторанов, чтобы кайфануть на полную катушку.
На месте оказался небольшой пруд, куда в начале нового тысячелетия выпустили белых лебедей и в качестве благ цивилизации поставили уютные беседки на берегу. В начале 90-х ничего подобного не обустроили и досуг проходил куда прозаичней. Мужики устраивали на пруду алкогольно-рыбные лагеря, а пацаны водили по кустам девчат. Один из таких кустов Сивый, между прочим, хорошо знал, было дело... На месте стояла школа, ничуть не изменившаяся — все тоже унылое обветшалое здание.
«Здравствуй, обитель наук», — улыбнулся Борис.
Свой аттестат он получил ещё пару лет назад, как раз сдав экзамены в местный филиал института на филфак. Никаких ЕГЭ в это время и близко не наблюдалось и ученикам не пудрили головы тестами, баллами и прочей ерундой.
Но было и новое, чего Борис Дмитриевич не припоминал, как не старался. Так Сивый отметил продуктовый магазинчик «У дяди Сурена» на одной из центральных улиц. Магазинчик нашёл место в недавно возведённом одноэтажном здании, имел красивую цветную вывеску и опрятный вид. Стоял магазин на месте, где в своё время располагалась «Березка», популярный магазин советского времени.
«Получилось таки», — подумал Боря, смутно припоминая, что «в том 91-м» дядя Сурен, бывший спекулянт, не сумел реализовать давнюю мечту и прогорел с бизнесом в зачатке. Ну и кончил тогда дядя плохо — вылавливали со дна того самого прудика. Долги, будь он не ладны.
«Там не сумел, а вот тут поднялся мужичек. Хорош, че».
Как не крутил Борис Дмитриевич головой, проезжая мимо центральной и единственной площади городка, он так и не обнаружил аллеи ликвидаторов Чернобыльской катастрофы. Что тоже навивало на размышления. Не нашёл на улице Ленина брошенный «Запарожец», казалось стоявший там целую вечность и поросший мхом — владельца автомобиля инсульт свалил, как сухой закон ввели. А на месте недостроенного девятиэтажного дома на Чапаевской, где по малолетству в казаков разбойников играли, нашлась уютная и компактная пятиэтажка, достроенная и заселенная людьми.
«Во как», — удивлялся изменениям Борис Дмитриевич.
Но в остальном городок был все тем же затхлым местечком, как и всегда. В таких местах молодежь созревает, набухает словно почка, дожидаясь своего часа, чтобы затем птичкой упорхнуть в большие города.
«И я тоже в своё время упорхнуть мечтал», — припомнил Сивый.
Помимо изучения местности, существовала другая причина по которой он битые полчаса крутил педали по улицам «Беверли Хиллс». Причиной стала предстоящая встреча с собственной бабулей. Тамара Семёновна в одиночку воспитывала Борю с пелёнок, а между бабкой и внуком всегда существовали особые отношения. Сивому хотелось верить, что по этой части новая реальность не преподнесёт неожиданностей. И не окажется так, что вместе с телами, они с Зябликом обменяются жизнями.
Не оказалось.
Родной дом Боря узнал сразу же. Остановился на велосипеде, спешился, чувствуя накатившую ностальгию в душе. Крошечная одноэтажная халупа предстала ровно в том виде, какой помнил Борис Дмитриевич. Прохудившаяся крыша, деревянные окна, крошащийся кирпич на стенах.
«Скворечник».
Здесь прошла молодость, потом у Сивого появились дорогие особняки, двухуровневые квартиры с видом на Москва реку, но бабушкин дом навсегда остался лучшим местом на всем земном шаре.
А потом в сердце разлилась приятная теплота, на пороге дома появилась бабуля и от ее вида у Бори перехватило дыхание.
«Родненькая моя старушка, голубка дряхлая моя, ты жива».
Тамара Семёновна умерла в 1996, так и не дождавшись выхода любимого внука из тюрьмы. Сивый отсутствовал на похоронах, и только через несколько лет, освободившись, привёл могилу старухи в порядок — поставил оградку, заказал хороший памятник. И перезахоронил — к деду, как всегда бабуля хотела.
Это была полная женщина с коротко стриженными седыми волосами и невероятно добрыми глазами, которая разрешала внуку абсолютно все. Но временами Боря видел в ее глазах такие невыносимые грусть и боль, что самого пробивало на скупую мужскую слезу. Сложное время пришлось пережить старушке — молодость Тамара Семёновна провела на войне, будучи медсестрой и отдавая всю себя делу зашиты Родины. А старость коротала во времена Перестройки, светлое социалистическое будущее так и не наступило. Зато наступила нищета, время жуткого дефицита и ощущение, что жизнь прожита зря...
Во дворе дома имелся небольшой огород, во многом благодаря которому удавалось выжить в эти непростые времена и не положить на полку зубы. Помидоры, огурцы, перец — летом бабка и внук если свежие овощи, а на зиму Тамара Семёновна крутила закупорки в трехлитровых баллонах и ими же приторговывала. Посадка был огорожена, во дворе бегали куры, которых бабуля вышла покормить. Сивый открыл калитку на перекошенном, держащимся на честном слове заборе, зашёл внутрь. Первым хозяина заприметил Мухтар, трехгодовалая помесь бульдога с носорогом размером с немецкую овчарку. Мухтар подбежал, виляя хвостом, понюхал Сивого и вдруг зарычал. Нюх у собак такой, что не проведёшь. Боря присел на корточки и потрепал по холке пса:
— Не узнаёшь хозяина, Мухтар? — улыбнулся он, глядя в перепуганные глаза пса. — А это я, хозяин твой Боря. Неужто забыл?
Сивый погладил пса, почухал за ухом, где Мухтар любил и тот завилял хвостом. Громко гавкая, бросился наматывать круги по участку, кур распугивать. Бабуля увидела внука, сдула упавшие на глаза волосы и расплылась в улыбке. Боря же просто подошёл к Тамаре Семеновне и крепко обнял.
— Здравствуй, дорогая, ты не представляешь как я скучал.
«Не повторится такого моя милая, ты проживёшь достойную старость, я клянусь.
Костьми лягу», — думал Боря, крепко обнимая свою любимую Тамару Семёновну.
От переполнявших эмоций у него даже слёзы на глаза навернулись.
— Ты чего это Боренька? Все в порядке? — насторожилась старуха. — Ты прочитал стих?
— Да бабуль.
Сивый жутко переживал, что старуха его не признаёт, но признала. Видать вся эта история с Зябликом не пошла дальше обмена телами.
«Но что это выходит — бабуля меня в теле Антона с пелёнок растила», — догадался Сивый.
— И как выступил, внучок?
