Мария Галина - В плавнях
- А пока, если хотите, можем подлечить вашу революционную рану. Вы же доверяете нам, товарищ Никодим?
У нее голос был суше и строже, чем в начале разговора, зеленые волосы сами собой свились в пучок, и теперь она очень напомнила Никодиму знакомую курсистку Бэллу. Бэлла ему очень нравилась, не так, как Янка, по-другому, с ней хотелось бок о бок стоять на баррикадах и умереть за правое дело.
- Да, - сказал он и облизнул сухие губы, - конечно. Действуйте, товарищ марсианка.
Вошла еще одна женщина, тоже зеленая, и стала в дверях, и по тому, как резко обрисовалась в дверном проеме ее фигура, он понял, что уже наступило утро. У второй зеленой женщины в руках была миска с водой, и эта вода бурлила сама по себе. Ловкими зелеными пальцами она размотала повязку на плече Никодима. Вода была не совсем вода, она пахла резко и остро, и женщина, улыбаясь ему добрыми и печальными серебряными глазами, промыла рану чистой холстиной. Он на миг ощутил резкое головокружение и странное жжение в плече, а потом увидел, как рану затягивает чистая розовая кожа.
Потом вторая марсианка вышла, а вместе с ней вышла и Янка, так тихо и незаметно, что он даже и не вспомнил, когда она встала из-за стола.
- Ваша наука далеко ушла вперед, - похвалил он оставшуюся женщину. - Вы можете очень помочь нашим товарищам. У нас сейчас очень плохо с медициной. Тиф, ранения… Наши товарищи врачи делают все возможное…
- Надо посоветоваться, - сухо сказала женщина, - обсудить.
- Да, конечно. - Он на миг задумался, что-то тревожило его, как соринка в глазу. - А где же ваши мужчины?
- Ушли на войну, - сказала она печально. Облик ее опять изменился, и она сделалась девушкой, печальной и грустной.
- Давно?
- Очень давно.
- Еще на Марсе?
- Нет, - покачала головой она, - совсем в другом месте.
- И как же вы справляетесь, одни?
- Нам помогают, - сказала она. - Делятся с нами едой. Предметами первой необходимости. Бывают, конечно, и трудности. Особенно в холодные зимы, когда днем темно, как ночью, и река замерзает… Тогда по льду сюда пробираются псоглавцы, а от них очень трудно отбиться.
- Кто? - Он недоуменно поглядел на нее.
- Ох! - Она прикрыла рот зеленой рукой. - Я что-то не то сказала. Извините.
- Ничего, товарищ марсианка. Я же понимаю. Вы просто еще не очень хорошо овладели нашим языком.
- Да, - кивнула она, - в этом-то все и дело. Вот если бы вы, товарищ Никодим…
- Да? -…Задержались на недельку и рассказали бы нам о международной обстановке. Мы были бы вам очень благодарны. И о революционном моменте. Вы ведь наверняка подкованы в этом вопросе?
- Да! - сказал он. - Да! Я, вы знаете, я работал в подпольной типографии. Набирал революционную газету “Правда”, “Манифест Коммунистической партии” товарищей Маркса и Энгельса. Я посещал марксистский кружок.
- Вот и хорошо, - доброжелательно сказала она. - А то мы, кажется, товарищ Никодим, тут немного отстали от жизни. А вы заодно восстановили бы свои силы. У нас тут тихо. Спокойно.
Ему вдруг стало очень тепло и сонно, это, наверное, оттого, что заживает рана, подумал он, хорошо, когда рука больше не болит. Он знал, что пулю, разворотившую ему плечо, так и не удалось вынуть, и она осталась там, в кости, и теперь таким же шестым чувством знал, что больше там ее нет. Какая замечательная, прекрасная идея. Ведь они на своем Марсе наверняка не изобрели марксистско-ленинского учения, иначе Марс сейчас был бы цветущим, прекрасным, зеленым миром и на нем бы росли яблони.
- А где Янка? - спросил он не столько по побуждению видеть ее, сколько потому, что не мог не спросить.
- Товарищ Янка прибудет позже, - сказала женщина, и это было очень просто и понятно: конечно же, товарищ Янка прибудет позже, и тогда он познакомит ее с революционным учением товарища Маркса. Удивительно, почему он раньше этого не сделал…
- А вы покажете мне товарища Ленина? - спросил он сонно.
- Вот ты, Янка, всегда так, - укорял батя, - как вобьешь что-то себе в голову…
Но Янке видно было, что он на нее не сердится, а, наоборот, скорее гордится упрямством дочки.
- Высадила бы его, да и домой… Вон сколько времени потеряла.
- Хотела как лучше, - сказала Янка, накидывая на плечи кожушок и подворачивая косу в тяжелый узел. - Чтобы не забоялся он.
- Такой забоится…
- Не скажи, батя, вон русалка когда играла, ну та, что у третьей верши обычно плещется, он аж позеленел весь.
- А ты ее, заразу, веслом, - посоветовал батя.
- Ну, так ты ж учил… Я ее по рукам, по рукам…
Сметанные стога заносил мелкий серый снег, и все вокруг было серое и рыжее, и Янка почувствовала, как наваливается на нее неодолимый сон.
- Мама уже спит, - сказал отец, кивнув на старую, скрипучую вербу с огромным дуплом, возвышающуюся на заднем дворе. - Да и нам пора. Я, вон, тебя дождаться хотел, аж пальцами веки держу…
- Ага, - согласилась Янка. - Звыняй, батя… Ты вот мне скажи… Мы стараемся, чтобы как люди, чтобы как отец Йожка учил, чтобы добро к ближнему и милосердие… А они почему не стараются? Что ж они так, друг друга?
- Тому що они люди, глупая, - пояснил отец и затоптал цигарку сапогом. - Им не надо стараться… Ну, не плачь, доча. Этот тебе все равно не пара был. Горяч очень. Вот поживет он там с недельку, и повыбьет из него эту его дурь. Иногда это человеку на пользу идет. А как вернется, лет через сто… ну не плачь, говорю тебе. Я уж и скотину тетке Ярине загнал, и хату заколотил. Пошли спать…
- Вот еще скажи мне, батя, - Янка сонно завозилась, устраиваясь в уютном, теплом скрипучем мраке, - а правда… куда ты тех людей перевозишь, а?
- На другой берег, доча, - глуховато отозвался отец, - на другой берег.
This file was created with BookDesigner program [email protected] 01.06.2009
