Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — король
Холод начал проникать в мое тело, а за деревьями поднялась скала, похожая на обелиск, слишком ровные у нее края, и беспощадно блещущая вершина, словно скала вся из золота, и на верхушку пали первые лучи восходящего солнца.
Я застыл, стараясь даже не дышать, дабы не спугнуть видение, слишком отчетливое, чтобы оказаться грезами, пугающе объемное, резкое и чем-то угнетающее быстро и неотвратимо. .
Холод коснулся сердца, кольнул остро, и видение исчезло. Я некоторое время лежал, слыша только учащенный стук сердца и прислушиваясь, как из тела начинается исход холода.
Бобик дрыхнет, он не реагирует на мои видения, если уж не замечал появления темной половинки души несчастного Целлестрина, везде тишина, затем я услышал по коридору приближение быстрых шагов уверенного в себе человека.
Раздался деликатный стук, в монастырях такое обязательно, это в королевском дворце могут вламываться без стука даже к королю, затем негромкий голос:
— Брат паладин, если вы еще не спите...
— Не сплю, — откликнулся я и поспешно сел на постели. — Заходите.
Дверь должна бы открыться или приоткрыться, однако она осталась на месте, а деликатнейший отец Мальбрах вошел кротко и тихо, посмотрел на меня бесконечно добрыми детскими глазами.
— Брат паладин, если вы отдыхаете...
— Да это я так, валялся, — ответил я и встал. — Садитесь сюда, отец Мальбрах. Вот этот стул вроде бы покрепче.
Он осторожно опустил широкий зад на сиденье, я пару раз невольно бросил взгляд на дверь, нарочно ли отец Мальбрах прошел сквозь нее или в благородной задумчивости просто не заметил незначительного препятствия.
— Вина, — спросил я, — постной пищи?
Он кисло поморщился.
— Да бросьте, брат паладин... Это важно простым людям и монахам на первых ступенях посвящения. А мы, старшие, уже обходимся без... гм... этих...
— Формальностей, — подсказал я. — Действительно, сильным не нужны строгие правила.
Я сел напротив, он сказал мирно:
— Мы и так действуем по самым строгим правилам. Хотя, конечно, иногда отклоняемся чуточку вправо или влево.
— Чаще, — сказал я, — конечно, влево.
Он с одобрением смотрел на тонко нарезанные ломти ветчины, шейки, карбонада, бекона, прекрасно понимая, что руки человеческие не смогут отрезать так ювелирно точно, но вопросов не задавал, мелочи, сильные люди не обращают на них внимания.
— Вы заставили, — сказал он одобрительно, — кое-кого занервничать.
Я сотворил две простые глиняные кружки, но одну наполнил прекрасным вином, а другую виноградным соком.
— Ну да, — согласился с ним мирно, — вы человек нервный, как вижу.
Он кивнул.
— С вами станешь. Вы знатный рыцарь?
— По рождению? — спросил я.
Он взял подвинутую ему кружку, раздвинул губы в улыбке.
— Можете не отвечать, понял. Добро пожаловать в наш муравейник, сэр Ричард. Поверьте, здесь энергичных людей намного больше, чем кажется с первого взгляда... Ух, какое вино! Я даже не думал, что паладины могут творить такое.
— Паладины тоже совершенствуются, — обронил я. — И продвигаются. Выше допуск — выше возможности.
Он кивнул.
— Я так и понял. Думаю, так везде. У нас, как вы уже поняли, именно так. Уверен, после вашего героического рейда отношение к вам изменится и допуск... будет расширен.
— Спасибо, — ответил я, — а то, честно говоря, уже начал было. Я ведь прибыл сюда с единственной целью — найти средства борьбы, чтобы остановить Маркус! А что получил?
Он переспросил мягким голосом:
— Остановить?
— Остановить, — повторил я с досадой, — уничтожить, разрушить, не дать разрушить нас!.. И если для этого нужно будет пройти какие-то искусы или испытания, я готов на что угодно, хотя и не понимаю, зачем в таком деле какие-то искусы?
Он вздохнул.
— Понимаю вас, но понимаю и отцов Храма. Искусы, по их мнению, а оно небезосновательно, позволяют точнее определить, с кем имеешь дело. Мелким или слабым людям искусы даже не предлагают.
— Ну-ну?
— А только тем, — ответил он с расстановкой, — кому готовы что-то поручить или просто доверить важное... вы понимаете?
Я сказал с досадой:
— Да-да, Господь испытывает не грешников, а праведников, это мы знаем. Но я сразу сообщил, что прибыл, чтобы найти средство борьбы с Маркусом! А на меня никто и не обратил внимания.
Он с удовольствием смаковал вино, на меня поглядывал ласково и сочувствующе.
— А это задевает, — произнес он мирно, — не так ли?
— А вы как думали? — спросил я сердито. — Я что, только о своей шкуре думаю?
— Если вы в самом деле таков, — ответил он, — то сломаете все препоны, заборы и разобьете стены. И заставите прислушиваться к себе. А вы что, в самом деле считали, что вот прибудете, гордо заявите о своей великой цели, и все отцы Храма тут же ринутся вам помогать, даже не зная, что вы собой представляете? И есть ли вообще у вас силенки?
— Я могу сказать, — ответил я, — кто я и что собой представляю... только, боюсь, в данном случае это не возымеет действия.
— Вот-вот, — согласился он. — Уж простите великодушно, однако здесь свои... критерии. Несколько иные, чем в мирском... гм... мире.
— Хорошо, — сказал я с досадой. — Только не предлагайте лежать ниц перед распятием с недельку. Я паладин, мне такие детские испытания просто оскорбительны!
— Брат паладин, — сказал он успокаивающе, — теперь вам такое никто и не предложит.
— Вот спасибо!
— Вы вернулись из ада, — напомнил он, — пусть это еще не совсем ад, и тем самым доказали многое.
— Но тогда пора взяться за главную проблему!
Он отпил, хотел поставить кружку на столешницу,
но передумал и сделал еще два больших глотка.
— Вы могли подумать, — сказал он наконец, — здесь боятся сразиться с Маркусом... Это глупость! Так могут говорить только те в миру, кто вообще не понимает монашества. Мы в любой момент готовы отдать жизни, ибо это лишь бренные тела, а души бессмертны!
Я спросил с напряжением, чувствуя неладное:
— А что же...
— Брат паладин, — сказал он страстно, — а не рука ли Создателя послала эту Багровую Звезду, дабы уничтожить род людской, погрязший в грехах?
Я охнул.
— Опять за рыбу гроши?..
— Брат паладин?
Я ответил со злостью:
— Всем втолковываю, что даже если это в самом деле рука Создателя послала Маркус, дабы стереть нас с лица земли, то Господь же все равно дает нам шанс!.. Он всегда дает шанс. Он даже потоп отсрочил на неделю, чтобы люди успели похоронить последнего праведника, Мафусаила... ага, так Господу это было важно!.. Просто Он из последних сил давал еще шанс, совсем крохотный, будто за неделю могли одуматься, если не одумались за сто двадцать лет! Ну, а вдруг бы одумались? Он всегда дает шанс. Или вы полагаете, Господь не в состоянии прихлопнуть нас всех разом, как пес хватает муху?
Он побледнел, перекрестился.
— Страшные вещи говорите...
— Господь может истребить моментально, — отрезал я. — Не предупреждая. А если предупреждает... хоть о потопе, хоть о Багровой Звезде, то надеется, что не будем сидеть сложа руки!
Он сказал несчастным голосом:
- Но в Священном Писании сказано: один раз Господь уничтожит род людской водой, а второй — огнем. Еще Адам это знал и приготовил две записи своих законов: один высек на камне, чтоб не растворилось в воде, а второй на глине, что от огня станет только крепче. Сейчас почти все считают, что приближается кара за наши грехи, и род людской должен сгинуть...
— Очень удобная отговорка, — сказал я, — чтобы даже не пытаться бороться, а сразу начинать строить ковчег... то есть искать пещеры поглубже. Человек всегда ищет оправдание!.. Но побеждают те, кто ищет не оправдания, а способы. Я уже устал об этом говорить, вернее, кричать. И отговорку насчет стелл слышал сто раз. И сам говорил!.. Хватит толочь воду в ступе, отец Мальбрах! Вы с нами? С теми, кто попытается дать отпор? Или же спрячетесь в пещеры?
Он вздохнул, перекрестился, подумал еще, наконец ответил несчастным голосом:
— Я хочу поступить правильно, что значит — по воле Господа. Вы поколебали мою веру... нет, не в Господа, а в то, что поступаю верно, собираясь уйти в пещеры. Я буду молиться и размышлять, просить Господа подсказать, какой мне сделать выбор.
Он поднялся, я вскочил, его округлое мягкое лицо стало совсем несчастным, но взгляд, напротив, потвердел.
— Отец Мальбрах, — сказал я.
— Брат паладин, — ответил он и, чуть-чуть наклонив голову, вышел.
Похоже, мелькнула мысль, он тоже из знатных, какие-то манеры не вышибить, это уже не вторая кожа, а скелет...
Глава 4
Бобик прибежал в середине ночи, сытый и довольный, подставил голову, чтобы я почесал за ушами, и со вздохом великого удовлетворения брякнулся на пол посреди кельи.
