Роман Буревой - Все дороги ведут в Рим
– Бедняга Кумий! – воскликнул Постум с притворным сочувствием. – А не принять ли тебе немного касторки с бензином? Говорят, это мгновенно вызывает не только настоящий, но и словесный понос!
Кумий побледнел. Уставился на Постума мутноватыми водянистыми глазами и медленно повёл перед носом императора пальцем из стороны в сторону:
– А вот этого не надо. Вот это было. И это не надо. И нехорошо.
Постум кашлянул, на мгновение смутился, глянул искоса на девиц, потом на молчаливого Крота, и наконец бросил небрежно:
– Ну что ж, придумаем для тебя другое меню.
И щёлкнул пальцами. Тут же подлетел хозяин и поставил перед Кумием полный до краёв бокал вина. Поэт сделал глоток и одобрительно причмокнул.
– Скажу честно, – пробормотал Кумий. – Я кучу ошибок совершил в своей долгой жизни. И за все я уже заплатил. Да, за все, кроме одной. Но, тсс, об этом ни слова. Ты понял? – Он подмигнул чучелу гения, висящему под потолком. – А не то старина Кумий повиснет рядом с этой несчастной тварью, и его брюхо вместо жареной колбасы, телятины и сыра набьют опилками.
– Хватит стонать, Кумий! – прервал его Постум. – Кажется, мы собирались сегодня вечером на ужин к сенатору Авреолу.
– Нас всех позвали? – удивился Кумий. – И меня?
– Нет. Мы явимся незваными. И в этом вся прелесть. Говорят, у него молоденькая смазливая жёнушка, можешь за ней приударить – я разрешаю.
– Обожаю смазливых молодых жён. Они такие забавницы! – хмыкнул Кумий.
Постум и его компания уже спешно допивали вино и поднимались из-за стола, когда дверь в таверну распахнулась вновь и вошли двое. Несколько секунд новые гости стояли на пороге, не решаясь войти, будто сомневались – не заблудились ли. Наконец один из них, тот, что пониже ростом и помоложе, кивнул. Оба гостя вошли и заняли свободный столик. Император нахмурился. Весь Рим знал, что каждовечерне в «Медведе» веселится Август со своей компанией. И заглядывать сюда решались либо красивые девки в надежде приглянуться императору или его дружкам, или отчаянные молодые парни, почему-то уверенные, что Август примет их в свой узкий кружок и сделает соучастниками мерзких попоек и осыплет к тому же золотом или назначит на высокие должности. И тех и других Крот вышвыривал через пару минут за дверь – Август терпеть не мог пришлых. Лишь гладиаторам да возничим разрешалось участие в здешних попойках. А гости по-прежнему появлялись с завидной регулярностью. Но эти двое не походили на юных искателей приключений. Младшему было уже за сорок, а старшему – и вовсе под пятьдесят. Оба они были прежде либо легионерами, либо гладиаторами – шрамы говорили сами за себя. Щеку младшего уродовал глубокий шрам, у старшего руки пестрели отметинами. Старший был совершенно сед, у младшего чёрные волосы, чуть тронутые сединой, вихрами торчали во все стороны. Лицо старшего, бледное от природы, едва тронутое желтоватым северным загаром, с резкими складками вокруг носа, казалось смутно знакомым. Он был в белой льняной тунике без рукавов, но шею замотал синим шёлковым платком – видимо, по иноземной моде.
Компания Августа примолкла, глядя на странных гостей. Вид у этих двоих был какой-то не подходящий для веселья, кутежа и глумления, и никто не знал, как с ними поступить. Так что Августу пришлось нарушить молчание первым.
– Эй, ребята, вы, часом, не ошиблись дверью?
Значит, будет потеха! Гепом радостно потёр руки, предвкушая. Но тут же вновь затих и сделался серьёзен и даже грустен.
– Мы хотим поужинать, – сказал седовласый. У него был правильный выговор, но он как-то уж очень старательно произносил слова. Голос был металлический, как будто искусственный.
Когда-то Постум уже слышал такой голос. Когда-то…
– Поужинать, здесь? – хохотнул Гепом. – Сразу видно, что вы, гости дорогие, прибыли издалека.
– Издалека, – согласился седой. – Но разве это что-то меняет, если мы платим за ужин?
– Тут особая плата, – нахмурился юный император. – Там у входа прибита бронзовая доска, и на ней надпись. Ты прочёл?
Седовласый отрицательно покачал головой.
– Коли не прочёл – так прочти, – приказал Август, против обыкновения злясь.
И его гнев был отнюдь не напускной. Гепом с Удивлением глянул на повелителя – прежде Постум Развлекался без злости, заставляя людей подыгрывать себе. Сейчас же было видно, что он едва сдерживается. И гений помойки не мог понять причину его раздражения. Ну зашли два старикана на огонёк. Старики вообще мало понимают в современной жизни. Надо выпроводить их, чтоб не мешали, и продолжать веселиться. А глумиться над стариками – последнее дело. Но, видимо, Август считал иначе.
Вместо седовласого к двери подошёл его приятель и прочёл надпись на доске.
Надпись гласила: «Тот, кто пожелает отобедать в „Медведе“ и кому Август это позволит, станет добровольным рабом императора сроком на один месяц. Рабом в полном смысле этого слова. За неповиновение Август может высечь, может заковать в железо или подвергнуть каким-либо другим телесным наказаниям. Может заставить таскать носилки или бегать с факелом перед его колесницей. Может все. Как с рабом».
– Сказано, по-моему, ясно, – сказал Постум. – Так что, пока вы оба не передумали, проваливайте отсюда. – Он сделал паузу и добавил очень тихо: – Я прошу вас уйти.
Император просит! Занятно. Не ко многим он обращался с подобными словами. Но эти двое были на редкость упрямы.
– Мы не уйдём, – сказал седой. – Отужинаем здесь. И если тебе так нужны рабы, Август, мы станем твоими рабами.
Он говорил об этом без вызова, так, как будто речь шла о найме на работу. Его странный металлический голос придавал ещё больше равнодушия словам.
– Да не нужны мне рабы! – закричал Постум, уже не пытаясь совладать со своим гневом. – К тому же такие старые. Что мне с вами делать? Вы даже и носилки мои не поднимете. Так что убирайтесь, и поскорее! Вы мне надоели!
Но седой не сдвинулся с места, а его напарник вернулся к столу и сел рядом со своим товарищем.
– Выкинуть их отсюда, Август? – предложил Крот.
– Выкинь, – кивнул Постум, – только не калечь.
Крот понимающе хмыкнул и шагнул к странной парочке. Он уже подался вперёд, чтобы ухватить седовласого за ворот туники, но почему-то не успел – вместо этого Крот дрыгнул в воздухе ногами и грохнулся об пол. А черноволосый уселся на него сверху, выламывая руку. Крот хрипел, пытаясь вывернуться, но у него ничего не получалось.
Постум вскочил.
– Бабий! – крикнул он хозяину таверны. – Поставь этим двоим парням по бокалу вина, пусть пьют, и после этого они – мои рабы, раз уж так этого хотят. И отпусти моего человека, – обратился Август к незнакомцу.
Черноволосый выпустил свою жертву и отступил. При этом он весь собрался в комок, готовый вновь отразить нападение. А его старший товарищ даже не двинулся с места. Крот вскочил и хотел продолжить потасовку, но Постум прикрикнул на телохранителя, и тот отступил, недовольно ворча, как ворчит побитый пёс.
Оба странных гостя выпили молча по чаше разбавленного вина.
– А теперь все отправляемся в гости к Авреолу! – крикнул Постум. – И вы двое – тоже. Девочки остаются.
– Так несправедливо! – завопили «кобылки». – Как же без нас!
– У сенатора собирается мужская компания. Встретимся в алеаториуме. – Постум первым вышел из таверны. Разношёрстная свита последовала за Августом. Двое новичков шли последними.
– Глянь-ка, этот тип ещё и хромает! – воскликнул Кумий, кивая на седого. – Носилыцик-то из него впрямь никудышный.
Постум сделал вид, что не слышал возгласа поэта.
– Как мне вас звать, ребята? – спросил император своих «рабов». – У вас есть имена? А впрочем, не надо отвечать. Я придумаю вам обоим клички, как и положено рабам. Ты будешь Меченый, – нарёк Постум человека со шрамом. – А ты… – Он на мгновение задумался, глядя на седого. – Тебя можно было бы называть Хромой. Или Безногий. – При этих словах седовласый передёрнулся. – Но это слишком грубо. А я воспитан поэтом и терпеть не могу грубости. Пожалуй, я буду звать тебя Философом. Ты похож на философа – хочешь неведомо чего и наверняка большой зануда. Садись подле меня, – Постум хлопнул ладонью по обитому пурпуром сиденью авто. – Спорим, прежде тебе не доводилось сидеть на пурпуре. По дороге ты мне процитируешь что-нибудь душеспасительное, чтобы мы могли посмеяться и не было так скучно.
Философ уселся рядом с императором. Его спутник занял место на переднем сиденье «триремы». Открытое авто Августа медленно покатило по улице.
III
Авреол только-только приступил к жаркому, когда шумная компания ввалилась к нему в триклиний. Постум – впереди. За ним – его всегдашние товарищи по пьянкам и дебошам: Крот, Гепом и Кумий. А позади ещё двое – почти что старики, один ровесник Авреола, другой постарше. Но Авреол рядом с ними выглядел упитанным и моложавым. Бывший гладиатор растолстел, и в этой приятной сдобной полноте сделался незаметным его главный недостаток – слишком длинная шея, за которую на арене ему дали прозвище «Цыпа». Розовый, как поросёнок, в нарядной трикотажной тунике Авреол возлежал рядом с молодой блондинкой. Матрона – точь-в-точь спелый ароматный фруктик – так и хотелось куснуть за румяную щёчку. Только глаза у неё были маленькие, светло-серые, как у откормленной свинки. Придать взгляду выразительность не смогли даже наклеенные ресницы.
