Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса
Отсюда следует вывод: в жизни всегда происходит то, что неизбежно должно случиться. Одним людям суждено стать Джефферсонами, Линкольнами, Сталиными, другим, соответственно, иудами, гапонами, азефами.
Сквозь невзгоды и тернии
На стыке XIX и XX веков, в момент, когда Джугашвили решительно и бесповоротно отказался от возможности служения самодержавному режиму (жизни сравнительно спокойной и благопристойной), идеи западноевропейцев Карла Маркса и Фридриха Энгельса о предпочтительности революционного преобразования общественных отношений уже успели пустить первые ростки в России. Истинными их последователями считались персоны, всецело признававшие и одобрявшие теорию классовой борьбы, пролетарской революции, диктатуры пролетариата и построения коммунистического общества — рая для всех «униженных и оскорбленных».
Позже, выступая перед тифлисскими железнодорожниками, Сталин назовет период своей жизни с 1898 по октябрь 1917 года школой «революционного ученичества». Там же вождь выскажется самокритично в том смысле, как он «впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских… получил первые уроки практической работы».
Он был тогда совсем молодым человеком, начинающим революционером, чуть больше начитанным, скромно обмолвился Сталин относительно своих старших коллег и «передовых рабочих Тифлиса».
Фактически же Джугашвили поглотил к тому времени уже изрядное количество запрещенной литературы. Оставив семинарию, Коба продолжил работать пропагандистом группы самообразования рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса, в которых его еще знали как Coco. Он перебивается еле-еле в материальном плане, давая частные уроки, а в начале 1900 года находит работу и пристанище в Тифлисской физической обсерватории.
От наблюдателя за явлениями природы требовались точность и аккуратность в составлении метеорологических сводок. Джугашвили быстро уяснил свои нехитрые обязанности и прилежно исполнял их более года. Срока вполне достаточного, дабы приобрести определенные привычки. Трудно не согласиться с исследователем Ю.В. Емельяновым, высказавшим предположение, что в обсерватории сформировалась привычка Сталина «давать конкретную оценку различным процессам и явлениям, оперировать точными расчетами и техническими терминами» и развилась способность прогнозировать события.
Летом Coco-Коба знакомится с видным русским социал-демократом Виктором Курнатовским, сторонником Владимира Ильича Ульянова (Ленина), звезда которого только начала восходить на революционном политическом небосклоне России. Курнатовский вносит свою лепту в дальнейшую радикализацию взглядов молодого кавказца, принимающего участие в организации массовой забастовки в Главных тифлисских железнодорожных мастерских.
Экономические требования забастовщиков не были удовлетворены, а многие участники акции протеста подверглись наказаниям. Получив расчет, часть рабочих подалась в Баку и Батум, разнося, таким образом, дух мятежа в другие регионы.
Перебирается впоследствии в эти города также Коба, полностью перешедший на нелегальное положение. Деятельность в Батуме и Баку, особенно в последнем — одном из важнейших промышленных центров державы, превратили его из малоопытного революционного пропагандиста и агитатора в стойкого бойца и «одного из практических местных руководителей».
В Батуме, в апреле 1902 года, Джугашвили впервые попадает в тюрьму, в которой содержится целый год. Затем переводится в кутаисскую тюрьму, дабы осенью 1903 года вновь попасть в зинданы Батума. Откуда он отправляется по этапу в ссылку в Восточную Сибирь.
В январе следующего года Коба совершает побег из ссылки, а летом приезжает в Баку, где и обитает преимущественно до следующего ареста и высылки в Вологодскую губернию.
В городе нефтяников зажигается первый семейный очаг Джугашвили. Он женится на Екатерине Сванидзе, обожавшей молодого подпольщика. Като была простой грузинской женщиной, для которой обязанности супруги составляли всю суть ее жизни. Она была набожна и абсолютно не разделяла революционных устремлений мужа. В течение пяти лет их совместное проживание очень часто прерывалось и, очевидно, ночами в одиночестве Екатерина истово молилась, чтобы ее Иосиф отказался от кочевой жизни революционера и занялся чем-нибудь более основательным. Молитвы бедной женщины не осуществились, родив ребенка мужского пола, она уже в следующем, 1909 году, заболела и умерла. Несомненно, Кобе Джугашвили была нанесена серьезная психологическая травма, но он продолжал заниматься весьма хлопотной революционной политикой. Уже вдовцом приходится ему вести жизнь кочевника и переносить свою долю тягот тюремных заключений и ссылок.
Не совсем ясно, насколько значительную роль сыграл Коба Джугашвили в так называемых «экспроприациях», то есть вооруженных ограблениях закавказских банков. Из них особенно нашумело нападение на Тифлисский государственный банк летом 1907 года, которое пополнило большевистскую казну огромной суммой денег. Эту операцию осуществил сущий сорвиголова, отчаянный и бесстрашный С.А. Тер-Петросян (Камо). Существуют не совсем достоверные свидетельства того, что эти и другие «эксы» в Закавказье, с одобрения Ульянова (Ленина), закулисно организовывал Коба. К тому времени он становится одним из наиболее ярых приверженцев Ленина в этом регионе.
Когда РСДРП раскололась на так называемых большевиков и меньшевиков, Коба Джугашвили однозначно выбирает большевизм. В декабре 1905 года он едет в качестве делегата от Закавказья на первую Всероссийскую большевистскую конференцию в Таммерфорсе. Там, в Финляндии, Коба впервые встречается со своим новым кумиром — Лениным.
Сфера деятельности Кобы Джугашвили постепенно и непрерывно расширяется, он дважды совершает непродолжительные поездки на партийные съезды в Стокгольм и Лондон. Летом 1909 года он бежит из городка Сольвычегодск Вологодской губернии. Однако в марте следующего года вновь подвергается аресту в Баку и осенью высылается обратно, с запретом наместника Кавказа на право проживания в родных краях в течение пяти лет.
Со второй половины 1911 года наступает петербургский период революционной деятельности Кобы, теперь уже под окончательным псевдонимом Сталин. Он вносит свою лепту в преодоление обстановки всеобщего уныния и апатии, обусловленных поражением революционных баталий 1905-1907 годов. В январе 1912 года на Пражской конференции РСДРП, избавившись от меньшевиков, большевики окончательно сформировывают самостоятельную партию. Коба Сталин в ней не участвует, однако кооптируется одним из четырех членов Русского бюро ЦК, специально созданного для руководства партией в России.
Его акции как большевистского лидера неуклонно повышаются. Осенью 1912 года Коба Сталин включился в яростный спор, происходивший между Лениным и Львом Троцким (Лейбой Давидовичем Бронштейном). Он обозвал приверженца меньшевизма Троцкого на страницах большевистской газеты «Правда» «чемпионом с фальшивыми мускулами» и «комедиантом». В конце того же года кавказец дважды выезжает в Краков на партийные совещания. Находясь за границей в январе 1913 года уже в Вене, Коба Сталин написал статью «Марксизм и национальный вопрос», высоко оцененную Лениным.
Тогда же в столице Австро-Венгрии, по-видимому, состоялась его первая личная встреча с Троцким, хотя оба присутствовали на партийном форуме в Лондоне в 1907 году. К весне Коба Сталин возвращается из зарубежья в Санкт-Петербург, где согласно указаниям Ленина вместе со Свердловым Я.М. (уже арестованным к тому времени) должен был реорганизовать редакцию большевистской газеты «Правда».
Всего неделю спустя его задерживают вследствие доноса депутата Малиновского Р.В. (секретного агента полиции) в зале Калашниковской биржи во время благотворительной акции и заключают под стражу. После почти четырехмесячного нахождения в столичной тюрьме Кобу этапируют в Туруханский край под гласный надзор полиции на четыре года.
Интересные свидетельства об эпизодах пребывания Сталина в Санкт-Петербурге оставила Татьяна Александровна Словатинская, бабушка писателя Юрия Трифонова по материнской линии, член большевистской партии с 1905 года. Жилище Словатинской служило явочной квартирой большевиков, вследствие чего она познакомилась со Сталиным.
Последний показался Словатинской сначала «слишком серьезным, замкнутым и стеснительным. Казалось, больше всего он боится чем-то затруднить и стеснить кого-то». Словатинская постоянно внушала кавказцу вести себя более непринужденно и располагаться с большим комфортом в ее квартире. Однако Коба упорно не желал обременять хозяйку с домочадцами. Он постоянно просиживал в каморке для прислуги, питался лишь хлебом и пивом и очень много писал. Словатинская была последней, с кем Сталин перебросился несколькими словами в здании биржи и очевидцем его ареста. Бескорыстная большевичка весьма скромно оценивает свою роль в революционном движении как чисто «техническую работу». В то время как от четкости и оперативности выполнения этого весьма важного труда зависело очень многое: свобода, а иногда и жизнь подпольщиков. Словатинская, явно не придавая особого значения содеянному, упоминает, что отправляла Сталину посылки в Туруханку по поручению ЦК. Фактически же, самоотверженная женщина помогла ему очень сильно, возможно даже спасла от гибели в суровых сибирских краях.
