Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
– Ничего не надо говорить.
Положив руку ей на грудь, я даже под плотной тканью почувствовал, как набухает сосок. Она попыталась отшатнуться, но я не дал. Спустя минуту короткий стон вырвался из ее пухлых губ, а уже в следующее мгновение, закинув руки мне на шею, она стала меня жарко целовать.
У меня не сразу все получилось, чем я немало удивил женщину, видно, ожидавшую от мужчины большего опыта в любовных играх, но когда после третьего раза, мокрая от пота, она откинулась на подушки, то в ее взоре читалось нечто похожее на восхищение. Мне хотелось еще. Жадно глядя на нагое тело, я стал гладить полную грудь. Наши глаза встретились.
– Саша. Сашенька, ненасытный ты мой, – повернувшись, она прижалась ко мне всем своим телом и тут же смутилась, почувствовав, как начало подниматься мое мужское естество.
В эту ночь мы так и не заснули. На следующий день я пытался найти ее и вскользь поинтересовался ее отсутствием, как мне вдруг сказали, что она здесь больше не работает, а вчера приходила в больницу, для того чтобы попрощаться, так как с санитарным поездом уезжает на фронт.
«Вон оно как. Жаль, конечно…»
Когда утром медсестра сказала, чтобы я явился к доктору Плотникову, у меня даже и тени сомнений не было, что разговор пойдет о выписке, но, как оказалось, интерес к моей особе был вызван совершенно другим обстоятельством.
– Сергей Александрович, здравствуйте! Гм! У меня к вам… скажем так, приватная беседа.
– Слушаю вас, Николай Никандрович.
– Дело в том, что я вас, голубчик, долго наблюдал. Дважды вас обследовали мои коллеги, которые пришли к тому же выводу, что и я: этого просто быть не может. Вчера мы собрали консилиум и спустя несколько часов пришли к единому мнению: мы не знаем, что с вами произошло. Это выходит за пределы наших знаний о человеческом мозге, Сергей Александрович. Гм! Правда, можно еще сказать и так: чудо, господа! Кстати, так заявил вчера на нашем совещании мой коллега, Тихомиров Валентин Владимирович. Он также сделал предложение пройти у него в клинике обследование…
– Извините, что перебиваю, но больше лежать не хочу!
Доктор понимающе покивал головой:
– Я ему так вчера и сказал. Собственно это все, Сергей Александрович. Завтра мы вас выписываем. Да-с. Погодите, что-то еще… Ага! Во вторник вы должны присутствовать на военно-медицинской комиссии, – он покопался в бумагах на столе, вытащил лист и подал мне. – Вот уведомление. Прочитайте и распишитесь.
– Это все?
– Да. Это все. Физически и умственно вы полностью здоровы, если можно так говорить о человеке, превосходящего силой троих людей.
– Почему троих?
– Тут у нас, рядом с воротами больницы, как-то телега застряла. Загородила проезд. Ни выехать, ни проехать. Послали на помощь вознице истопника и дворника. Стали втроем выталкивать телегу, а та – ни в никакую! Тут вы во дворе появились. Видно, сестра недоглядела, вот вы и отправились в свое очередное путешествие. Я как раз стоял у лестницы главного здания в ожидании извозчика и вдруг увидел вас. Сначала вы остановились и смотрели, а затем неожиданно подошли к телеге, отодвинули мужиков в сторону, после чего схватили ее за задок, подняли и переставили на другое место. Вот как! После этого случая как-то поинтересовался у вашей сестры, где вы взяли такую силушку, и она рассказала о вашем, с самого детства, увлечении французской борьбой, английским боксом и атлетической гимнастикой. Вот такой вы силач, Сергей Александрович!
Выйдя из кабинета Плотникова, я отправился к себе в палату, но стоило мне открыть дверь, как увидел сидящую на кровати сестру. Неожиданность заключались в том, что воспитанницы пансиона могли покидать его стены только в воскресенье, а сегодня был четверг.
«Что-то случилось? – я вгляделся в лицо девушки. Оно было взволнованным, бледным, но не заплаканным. – Значит, ничего страшного».
– Здравствуй, сестренка! Что случилось?
– Сережа! Мама прислала вчера письмо! Она хочет, чтобы я как можно быстрее приехала к ней!
– Зачем? У нее что-то со здоровьем?
Наташа отрицательно замотала головой, словно маленькая девочка, а потом тихо сказала:
– Она нашла мне жениха.
Ее слова поставили меня в тупик. Я смотрел в большие карие глаза девушки и просто не знал, что сказать. Это хорошо или плохо? Утешать или поздравлять?
– Гм. А… ты его знаешь?
– Познакомились в прошлом году, когда я приезжала на каникулы.
Она замолчала. Ее поведение совсем не походило на поведение прежней жизнерадостной разговорчивой девицы.
– Он что старый или уродливый?
– Ему тридцать три года. Он не уродливый. Обычное лицо.
Ее вид и голос говорили об одном: он ей не нравится.
– Гм. Так что прямо сейчас свадьба будет?
– Какой ты смешной, Сережа! Сначала будет помолвка, а уже потом свадьба! Ты что забыл: у меня выпуск только через четыре месяца! Я буду уже совсем взрослая! – она улыбнулась своим словам, но потом снова поскучнела.
– Так ты сейчас едешь на помолвку?
Сестра сделала несчастное лицо и сказала:
– Да. Мама очень хочет тебя видеть и просила, чтобы ты меня сопровождал, если не будет ущерба твоему здоровью.
– Наташа, у меня на следующей неделе военно-медицинская комиссия. Никак нельзя не явиться.
– А я так на тебя рассчитывала, – девушка погрустнела еще больше. – Ладно. Но ты хотя бы меня на вокзал проводишь?
– Думаю, да. Нет, точно провожу. Скажи, а ты как-то обмолвилась о молодом человеке. Ты с ним как… – я специально сделал паузу.
– Как ты мог так обо мне подумать!
Лицо девушки вспыхнуло красным густым цветом.
– Эй! Я же ничего такого не хотел сказать! Просто хотел узнать: ты с ним видишься?
Сестра опустила голову и тихо сказала:
– Да. Дважды. Мы гуляли с ним по городу.
– Он тебе нравится?
– Не… знаю.
Девушка была в явном смущении, а значит, здесь были замешаны чувства. Что делать? У меня не было ответов на подобные вопросы, потому что даже у этой девчонки было больше жизненного опыта, чем у меня, поэтому мне пришлось сделать умный вид и изобразить, что думаю над тем, как ей помочь. Наташа уже оправилась от смущения и сейчас смотрела на меня в надежде, что я помогу найти ей выход. Дальше молчать было уже неудобно, поэтому я спросил ее:
– Так ты не хочешь ехать?
– Не хочу, но не поехать – значит огорчить маму.
– Тогда… может, тебе заболеть?
– Ты думаешь, что так будет правильно?
– Не знаю. Я только в одном уверен, что человек, будь он мужчина или женщина, должен быть хозяином своей судьбы. У него должен быть выбор.
Наташа некоторое время изучала мое лицо, потом опустила глаза и задумалась. Ее пальцы автоматически стали разглаживать платье на коленях. Наконец она сказала:
– Даже не знаю. Мама может написать письмо хозяйке пансиона, мадам Жофре, и тогда все откроется. Мне очень не хочется причинять ей хоть какую-то боль, Сережа. Ей и так трудно без папы.
Я вспомнил измученные внутренней болью глаза своей матери, и у меня невольно вырвалось:
– Забудь мой совет. Мама – это… святое.
Еще пара минут прошла в молчании, потом сестра встала, отвернулась и некоторое время смотрела в окно.
– Я еду завтра пятичасовым поездом. Приезжай к четырем часам, к пансиону. Буду ждать тебя.
Сказав, она повернулась, затем подойдя ко мне, поцеловала в щеку (так она делала каждый раз) и пошла к двери.
– До завтра, братик.
– До завтра.
Она ушла, а я продолжал смотреть на закрытую дверь, так как ее приход дал толчок моим мыслям в новом направлении. Удачное начало моей новой жизни теперь мне таким не казалось. У меня была сестра и мать. Со всеми их проблемами. И от этого никуда не деться.
Встал с кровати и стал смотреть в окно. Небо было затянуто серыми тучами, из которых сыпал мелкий, противный дождик. Несколько минут неподвижно стоял и смотрел на унылую картину заброшенного сада, пока не пришел к мысли:
«Не торопи события, парень. Все придет само собой».
Глава 2
Во вторник я предстал перед военно-медицинской комиссией, которую, к некоторому моему недоумению, почему-то возглавлял не военный медик, а старенький генерал – артиллерист. Согласно двум представленным комиссии медицинским заключениям, окончательный вердикт был однозначен: к военной службе подпоручик Богуславский Сергей Александрович не годен.
На комиссии я был в офицерской форме. Мне нравилось ее надевать. Скрипящая кожа ремней, золото погон, блеск стали офицерской шашки. Все это давало мне возможность чувствовать себя мужчиной, умеющим самому решать свои собственные проблемы.
«Пусть это не мое, – думал я, глядя на свое отражение в офицерском мундире, – но кто тебе мешает стать таким же».
Вживаться в роль офицера мне в немалой степени помог Плотников, принеся книгу – своеобразный свод нравоучений офицеру, определяющий правила его поведения на службе и в общественных местах, а также подписку журналов «Офицерская жизнь» за 1913–1914 годы. Естественно, что за столь короткое время мне не удалось приобрести настоящей выправки кадрового офицера, но зато я научился разбираться в званиях и чинах, щелкать каблуками, отдавать честь, при ходьбе придерживать шашку рукой и правильно носить перчатки.