Георгий Миронов - Ошибка предсказателя
– А пятый?
– Пятый – наша крыша.
– Тогда у Осины нет шансов скрыться.
– Теперь, когда ты здесь, – уже никаких.
Глава шестьдесят шестая
На личном контроле
Владимир Михайлович все больше нервничал.
Дважды он порывался вылететь в Швейцарию. Медицинский консилиум, собранный Князем и Ладой, с трудом его отговорил. Так случилось, что в день консилиума у него резко поднялось давление – 220 на 120, сахар в крови, обычно не превышавший девяти, скакнул до семнадцати – пришлось делать лишний укол инсулина. Болели спина, голова, суставы. Члены консилиума, проведя с помощью своей переносной аппаратуры необходимые исследования, пришли к единому выводу: ехать пока рано. В том смысле, что никак нельзя: пациент в разбалансированном состоянии, усугубленном депрессией. Никаких поездок дальше Эдинбурга.
Получив в конвертах наличность (что в экономически отсталой Англии было приятной неожиданностью), независимые эксперты важно покинули медицинский блок поместья Осины в центре Лондона. Дарья Погребняк проводила их подозрительным взглядом, но вмешиваться в обсуждение медицинских проблем и перспектив лечения Босса не стала. В конце концов она строго следует инструкциям, полученным перед отъездом из Москвы от Генерала.
О том, что Генерал сейчас сам тщательно соблюдает инструкции и положения внутреннего распорядка следственного изолятора «Лефортово», она могла и не знать.
Капитану в Берн ушла шифровка о полной готовности к приему финансово пока могучего, но психологически надломленного олигарха. Бичу в Эдинбург было направлено послание о необходимости ускорить подготовительные процедуры на случай экстренного приезда Осины.
После отъезда экспертов Лада провела в медблоке релаксацию и реабилитацию могущественного пациента по полной программе, после чего пациент надолго заснул со счастливой улыбкой на губах…
Лада внимательно изучила пальцы его рук, в том числе под сильной лупой. Сомнений не было, дактилоскопическая идентификация стала практически невозможной. Потом с помощью новейшего аппарата фирмы «Глостер» под ироничным названием «Фьюм» она взяла запаховую пробу. Аппарат сам осуществлял сравнение новой пробы со взятыми ранее (не важно, у того же пациента или у эталонного). Результат был предсказуем. В результате приема препарата «Топнес», запах пациента изменился принципиально и не был идентичен контрольному запаху ранее сделанных проб.
Это значит, пробы в швейцарских банках при пропуске в забронированные личные сейфы дадут отрицательный результат.
Оставалось последнее: изменение рисунка сетчатки глаза. Операция в частной клинике, рекомендованной доктором Монтгомери из «Королевской офтальмологии», назначена на завтра. Пациента удалось уговорить перенести вылет в Швейцарию на послезавтра.
– Ну что ж, медицина шагнула далеко вперед. Послезавтра у него будет нормальное давление, пульс и сахар, а настроение у него уже сейчас отличное.
На губах беглого олигарха расцветала одна из его самых обаятельных улыбок, как у лягушонка-сына из популярного мультфильма.
Однако испытания его ожидали жестокие.
Лада уже без вражды и раздражения всмотрелась в лицо спящего Осинского. Интерес он вызывал по-прежнему, но это уже был не интерес целительницы к пациенту, а скорее научный интерес биолога к экспериментальному материалу – лягушонку или мышонку.
– Лягушонку, – решила она, ответив улыбкой на лягушачью гримасу Осины.
Глава шестьдесят седьмая
Командир
Улица имени академика Кетеван Цагурия была забита роскошными иномарками. От угла улицы знаменитого мецената Амирана Георгадзе до переулка имени Метревели машины стояли в два ряда.
Этот уголок старой Москвы грузинское землячество полюбило давно, еще со времен застройки Большой и Малой Грузинской. Сеть ресторанов, ресторанчиков и кафе охотно посещали москвичи разных национальностей.
Притягивал сюда людей и храм Святого Георгия, построенный на пожертвования Амирана Георгиевича Георгадзе, и лучшая в Москве грузинская кухня (некоторые гурманы утверждали, что даже в Грузии нельзя так вкусно поесть) в ресторане «Кведа-Сазано».
Однако встреча членов клуба имени Святого Георгия (это была значительная часть грузинского землячества) была назначена в ресторане «Тбилисоба», который уступал по изысканности блюд, но зато был значительно вместительней – в нем свободно располагались до 200 человек.
Один зал – для вип-персон, вмещал 50 мест, второй – на 150 – был предназначен для водителей, охранников и сотрудников клиентов из первого зала. Иногда их еще называли пехотинцами, или бойцами. Но люди это были мирные, хорошо воспитанные. Весь вечер они сидели за большими столами, уставленными разносолами национальной кухни, тихо напевали по правилам прекрасного грузинского многоголосия никому в Москве, кроме них, не известные мелодичные горские песни…
А в малом зале вип-персоны, уважаемые и авторитетные люди, обсуждали важные международные новости, тонкости юриспруденции и вопросы политики в средствах массовой информации.
Когда Командир въехал на улицу имени Кетеван Цагурии, к машине бросились два молодых грузина. Водитель и охранник Командира напряглись, но без суеты – просто приготовились к возможному огневому контакту.
Командир поднял вверх ладонь. Теперь и водитель понял знаки встречающих: они вели машину гостя к приготовленному заранее месту наиболее комфортной парковки.
Конец ноября, а первый снежок уже довольно настырно валил сверху. Встречающие с двух сторон раскрыли большие зонты над машиной Командира и сопроводили важного гостя к массивной деревянной двери «Тбилисобы», украшенной резными виноградными кистями.
Водителя и охранника Командира проводили в большой зал направо, а его самого ввели в меньший зал для вип-персон.
Столы в обоих залах ломились от коньяков, вин, закусок.
Кроме грузинской кухни у «Тбилисобы» была еще одна специализация.
Когда-то потомственный ресторатор Ной Леониди побывал на стажировке на своей исторической родине, в Греции. В Салониках, в ресторане «Коринфский дворик», он попробовал закусочные торты и полюбил их на всю жизнь. После этого ресторан «Тбилисоба» стал славиться непривычными закусками на всю Москву.
Командир знал эту особенность «Тбилисобы» и с грустью оглядывал закусочные торты, которые были, увы, уже не для его поджелудочной железы.
Среди тортов с начинкой из мелко порезанного молодого барашка, из мяса курицы, притомленного в густом ореховом соусе, из овощей с жирным сырным кремом, из мозгов, зажаренных в подсолнечном масле с репчатым луком, взгляд Командира привлек торт из лососины с красной икрой. Его он взял на заметку: лососинка норвежская, а икорка – крупная, кондопожская… Овощи при этом не подаются, но их недавнее присутствие усиливает аромат рыбы.
Знал Командир, что хороши в «Тбилисобе» и закусочные рулетики – с грибным кремом, ветчинной пастой, паштетом из мозгов и сыра…
А вот одна из слабостей Командира – паюсная икра. В лучших ресторанах мира она стоит дешевле серой зернистой из Ирана, но Командир любил именно паюсную – густую, плотную, сказочно пахучую. Как ни странно, пахнущую детством. Его детство пришлось на войну, а значит, на голод и полуголод. А вот после войны был такой недолгий период, когда отец преподавал в школе разведчиков. И на офицерский паек наряду с подсолнечным маслом, солью, сахаром, мукой, крупой выдавали еще иногда и угря, или кусок черной паюсной икры. Что тут была за гримаса армейского снабжения – ему было до сих пор не ясно. Период это был короткий. А вкус паюсной икры во рту сохранился как детская сказка.
Он сел в большое кресло с высокой спинкой, устало откинулся, оглядел часть стола перед собой. Тут были и сациви, и чахохбили, и любимый им чернослив, фаршированный молодыми грецкими орехами – еще одно его любимое блюдо, и тонко нарезанная бастурма. Огромное блюдо зелени – лук, листья черемши, кинза, сельдерей, петрушка, блюдо свежих огурцов и помидоров, редиса, болгарского перца. Блюдо рыбного ассорти – прозрачный осетровый балычок, жирный палтус, семга и форель соревновались между собой по насыщенности красного и розового цветов. Тут у него были свои пристрастия: равнодушный к красной рыбе, он предпочитал ей осетровые балыки, масляную рыбу, пахучий белужий бочок.
К тарелке Командира почти вплотную, так, что нельзя не увидеть, была придвинута большая хрустальная миска с паюсной икрой. Здесь же была розетка со сливочным маслом, блюдце с тонко порезанным лимоном и тарелка с кусками грузинского лаваша. Кроме того, перед ним стояла пол-литровая бутылка воды без газа и пузатая бутылка его любимого коньяка «Тбилисоба» 5 звездочек.
Ну, как можно не любить такого заботливого человека.
С улицы послышались аплодисменты. Двери в зал распахнулись, и в дверном проеме появился батоно Ираклий – высокий, широкоплечий, в белом костюме, белой шляпе и белых туфлях. За его спиной, радостно улыбаясь, стояли вип-персоны малого зала.
