Александр Михайловский - Встреча на Байкале
Посол короля Эдуарда VII торжественного, словно метрдотель дорогого ресторана, вручающий солидному посетителю меню, достал из кожаной папки с золотым тиснением лист бумаги, и с полупоклоном протянул его мне.
- Сэр, я уполномочен вручить вам ноту моего правительства, в которой выражается самый решительный протест против незаконных действий военных кораблей российского флота, захватывающих в открытом море торговые корабли, принадлежащие подданным Британской империи. Мое правительство предупреждает власти Российской империи, что подобные, прямо скажем пиратские, действия ваших военных кораблей, могут вызвать адекватный ответ со стороны королевского флота, что приведет к дальнейшему осложнению взаимоотношений между нашими странами, и будет чревато самыми непредсказуемыми последствиями…
Выговорив все это, посол Скотт вручил мне ноту британского МИДа. Я почувствовал, как во мне закипает ненависть к этим наглецам, которые считают весь мир своею вотчиной, и разговаривают с правительствами других государств, как белый сагиб разговаривает со слугой-туземцем. Но дипломат, как говорил мне один мой знакомый, должен быть терпеливым, как рогоносец. Я принял ноту, положил ее на свой стол, и пригласил посла присесть в стоящее у окна моего кабинета кресло.
- Сэр Чарльз, - начал я, - вы прекрасно знаете, что ваша нота - это попытка сделать хорошую мину при плохой игре. Я поясню свою мысль. Вам известно то, что Российская империя находится в состоянии войны с Японией?
Британский посол, который внимательно меня слушал, согласно кивнул своей породистой головой с тщательно расчесанным пробором. На лице у него появилось скучающее выражение, которое бывает у взрослых, когда они слушают наивный лепет своих малолетних детей.
- Так вот, я напомню вам, что согласно международному праву, задержанию и конфискации в качестве правомерного приза («bonne prise») подлежат, прежде всего, неприятельские суда и их грузы. Нейтральные суда подлежат конфискации в случае сопротивления вооруженной силой осмотру, обыску и задержанию, и провоза военной контрабанды в известном количестве. По российскому Положению о призах, это когда контрабанда составляет более половины груза, и безотносительно - при провозе военной команды, огнестрельных снарядов или припасов.
Что же касается самого груза на задержанном нейтральном корабле, то предметы военной контрабанды всегда конфискуются, прочий же груз - лишь в случаях сопротивления вооруженной силой осмотру, обыску и задержанию, и то при условии, что собственником его является неприятель или же лицо, причастное к нарушению, влекущему за собой конфискацию судна.
Прочитав сэру Чарльзу эту небольшую лекцию по международному праву, я с благодарностью вспомнил преподавателей Александровской военно-юридической академии, которую я закончил тридцать с лишним лет назад. Британский посол, не ожидав от меня такой отповеди, на мгновение растерялся, не зная, что мне сразу и ответить. Впрочем, он быстро пришел в себя, и снова сделался надменно снисходительным к варвару, который пытается взывать к каким-то там бумажкам, подписанным в Париже полвека назад.
- Господин министр, - обратился он ко мне, - но вы же согласитесь со мной, что захватывая и уничтожая суда, принадлежащие подданным моего короля, вы поступаете жестоко и негуманно. Владельцы судов лишаются собственности, а моряки - возможности заработать деньги, так необходимые для их родных и близких.
Тут меня снова охватило бешенство. Да как смеет говорить о гуманности и жестокости представитель страны, которая прославилась на весь мир сжиганием живьем захваченных в плен афганцев, расстрелом из пушек мятежных сипаев, и издевательством над семьями буров, загнанных за колючую проволоку британских концентрационных лагерей.
Но я сумел сдержать свои чувства, лишь сухо заметив, что британские моряки знали о существовании зоны боевых действий в водах, прилегающих к Японским островам, и сознательно отправились туда, рассчитывая на хороший заработок. Так что сетовать на «жестокость» и «негуманность» команд российских крейсеров им не следует. Пусть благодарят Бога за то, что с экипажами английских судов поступают вполне гуманно, и при первой же оказии дают возможность вернуться на родину. Правда, насколько мне известно, было несколько случаев оказания вооруженного сопротивления досмотровым командам, которые сейчас расследуются военно-полевыми судами. В любом случае команды наших крейсеров действуют в строгом соответствии с международным правом.
Британец выслушал меня, надменно поджав губы, после чего снова начал рассказывать о недовольстве его правительством «произволом, который творят в международных водах русские крейсера», и возможных «самых серьезных последствиях», которые могут ожидать Российскую Империю, если она будет и впредь нарушать «общепринятые законы ведения войны». Но, вместе со скрытой угрозой в словах сэра Чарльза Скотта, я уловил и некоторую растерянность. Похоже, что он не был готов к такой реакции на ноту британского правительства. Вероятно мой предшественник, граф Ламздорф, в подобных случаях проявлял большую гибкость, предпочитая отделываться общими словами и заявлениями о «желательности мира и согласия между нашими странами». Но времена господина Витте и Ламздорфа уже прошли. Российская дипломатия теперь не будет ни перед кем ломать шапку.
Я постарался донести эту мысль до сознания посла Британской империи, что, вполне естественно, не очень-то ему понравилось. Он весьма сдержанно попрощался со мной, сказав напоследок, что правительство короля Эдуарда VII сумеет защитить собственность британских подданных в любой точке земного шара, и ответственность за все последующие за этим события лягут на плечи России.
На эту плохо скрытую угрозу я ответил словами о том, что непомерная гордыня погубила уже немало когда-то могучих государств, и Англии не стоит забывать об этом. Неделю назад Япония тоже была уверена в быстрой победе, начиная войну. И где сейчас их грозный флот и прекрасно обученная и вооруженная армия?
На мгновение мне показалось, что маска невозмутимости на лице посла треснула, и он с нескрываемым испугом посмотрел на меня. Нашим дипломатам и разведчикам было уже известно, что среди офицеров Роял Нэви ходят слухи об ужасных русских крейсерах-убийцах, кораблях-призраках, что-то вроде легенд о Летучем Голландце.
Мол, появляются они всегда внезапно, как из-под воды, и с ходу открывают по врагу шквальный и точный огонь. Встреча с ними смертельно опасна, а немногочисленные уцелевшие моряки, попавшие к ним на борт, идут прямиком в ад. Что из их рассказов правда, а что нет, пока трудно понять. Но гордые бритты начинают откровенно трусить, завидев на горизонте корабль под андреевским флагом, непривычного внешнего вида, и без труб, извергающих в небо клубы дыма. Вежливо откланявшись, господин посол исчез, оставив на моем столе свою ноту.
Вот так закончилась моя беседа с сэром Чарльзом Стюартом Скоттом. О британской ноте я тут же доложил Государю, который велел оставить ее без ответа. Мне же было поручено внимательнее присмотреться к Германии, и особенно к ее взаимоотношениям с нынешним союзником - Австро-Венгерской империей.
16 (3) февраля 1904 года. 00-25. Восточно-Китайское море между Шанхаем и Нагасаки
Боевые пловцы сил СПН ГРУ.
Ночь, мрак, тишина. Небо затянуто облаками, чернота сверху и чернота снизу. Но для единственного в Японии кабелеукладчика «Окинава-мару» нет нерабочих часов, перерывов на сон, праздников и выходных. Оборванный кабель необходимо милю за милей вытащить из-под воды, проверить и опустить обратно в вечный мрак глубин. Средняя скорость работы кабелеукладчика 2-4 мили в час. И пока эта работа не будет закончена, Япония будет находиться в информационной блокаде.
В Корее русские с самого начала заблокировали работу телеграфа. И тут, как назло, почти сразу после начала войны на Шанхайской линии произошла авария. Рядом с кабелеукладчиком в дрейфе лежат канонерские лодки «Хией» и «Иваки», и вооруженный пароход «Ниппон-Мару», являющийся базой всей этой операции. Вообще-то «Ниппон-Мару» - это вполне современный пассажирский лайнер, до войны работавший на линии Иокогама - Сан-Франциско. Сейчас, скудно освещенный дежурными огнями он служит штабом операции и плавучей гостиницей для иностранных специалистов, привлеченных к непростой работе укладки подводного кабеля. Европейцы привыкли к комфорту, им для жилья не подходит аскетичная обстановка кабелеукладчика. Крутится, крутится кабельный барабан, с каждым оборотом приближая кабелеукладчик к Шанхаю.
Никто из японских моряков и не подозревает, что это ночное спокойствие обманчиво. Совсем рядом с ними, легко раздвигая воду обрезиненным корпусом, крадется ужасный подводный демон - атомарина «Северодвинск». Примерно такой же ужас должны испытывать беззаботно резвящиеся в воде тюлени, когда снизу за ними наблюдает беспощадная белая акула.