Андрей Валентинов - Бойцы Агасфера (Око силы. Первая трилогия. 1920–1921 годы)
Кровавый туман перед глазами сгустился; страшные, непохожие на людей, чудовища плыли по воздуху – медленно, неотвратимо. Двигавшийся первым монстр подошел совсем близко, страшная, нечеловеческая рожа уставилась прямо в глаза Ростиславу. Ксения неслышно закричала, и тогда жуткий рот искривился в ухмылке, а огромная лапа неторопливо подняла револьвер. Вороненый ствол был совсем рядом, но Арцеулов почему-то совсем не боялся. Он даже подумал, что сейчас все кончится, ему не будет больше хотеться пить, и даже пожелал, чтоб это случилось поскорее. Лапа с револьвером плыла то вверх, то вниз, Ксения кричала, а потом начала что-то быстро говорить, указывая на Ростислава. И тогда рожа вновь скривилась в чудовищной ухмылке, револьвер куда-то исчез, а огромная лапа потянулась к женщине. И тут Арцеулов впервые после того, как очнулся, захотел жить. Он попытался привстать, но тело куда-то исчезло, а рука монстра все тянулась к Ксении, и Арцеулов вдруг с ужасом сообразил, что на жене офицерская форма. Ксения получила звание прапорщика еще в семнадцатом и с тех пор всегда носила на фронте мундир – хотя и муж, и сослуживцы уговаривали ее надеть платье сестры милосердия. Таких красные обычно не трогали, но сейчас на жене были погоны и даже полученный ею тогда же, в семнадцатом, солдатский Георгий. Монстр возвышался, словно гора, и фигурка жены показалась Арцеулову совсем маленькой. Пальцы чудовища коснулись серебристого крестика, легко сорвав его, затем обе лапы легли на плечи женщины и рывком оторвали тонкие золотые погоны. Ростислав, захлебываясь кровью, сцепил зубы, но внезапно монстр повернулся к нему, и Арцеулов почувствовал, как сильные руки приподнимают его голову. И тут перед губами возникла фляга; холодная, непередаваемо вкусная вода буквально обожгла пересохшее горло. На мгновение кровавый туман рассеялся, и Ростислав понял, что никакого монстра рядом нет, а над ним склонился худощавый парень с красивым, чуть скуластым лицом. На парне была новенькая, – очевидно, трофейная – английская форма, лишь вместо погон на отворотах краснели петлицы, и на фуражке косо сидела звезда с плугом и молотом. Лицо было хмурым, но в глазах, как показалось Арцеулову, светилось нечто, похожее на сочувствие. Парень подождал, покуда Арцеулов напьется, затем взвесил флягу в руке – рука оказалась худой и даже тонкой, совсем непохожей на лапу, – покачал головой, подумал, закрыл флягу крышкой и положил рядом с головой офицера…
Уже в госпитале Ксения говорила Арцеулову, что тогда их спас талисман – старинный серебряный перстень. Тот, который теперь лежал вместе с нею в братской могиле, в далеком Екатеринбурге.
С тех пор Арцеулов не расставался с флягой. Сослуживцам он говорил, что это трофей, но в глубине души надеялся на чудо – что фронтовые дороги сведут его с парнем в краснозвездной фуражке. Ростислав был почему-то уверен, что сможет узнать его из тысячи. Да, они встретятся, и тогда он достанет наган, сунет ствол прямо в скуластое лицо и подождет, покуда красный гад почувствует все, что пришлось испытать капитану на берегу Белой – а затем отдаст флягу и отпустит на все четыре стороны. Возвращать флягу пустой не годилось, и поэтому Ростислав всегда носил в ней коньяк. Пусть красная сволочь не думает, что русский офицер не платит долги!
Все было готово. Арцеулов присел на дорогу, мысленно прощаясь со своим временным пристанищем, затем встал и по давней привычке окинул взглядом купе, проверяя, не оставил ли что-нибудь важное. Взгляд скользнул по койке скоропалительно исчезнувшего подполковника Ревяко – и вдруг на кожаной обшивке вагонной полки что-то тускло блеснуло. Ростислав, не глядя, взял странный предмет в руку и внезапно похолодел. Несколько секунд он стоял, боясь взглянуть на находку, но затем все же пересилил себя и осторожно раскрыл ладонь.
…Перстень – тот самый, тяжелый, серебряный, с изображением двух переплетенных змей с маленькими бирюзовыми глазами. Талисман Ксении.
Времени не было. Капитан сунул перстень в карман полушубка и вышел в коридор. Надо было спешить. Он выглянул в распахнутую дверь, дышавшую морозом, и легко соскочил вниз на платформу.
Тут было людно. В узком промежутке между вагонами и цепью чехословаков толпились десятка два офицеров, многие из которых уже успели снять погоны и даже переодеться в оказавшееся под рукой тулупы и полушубки, выглядевшие весьма живописно. Впрочем, этот маскарад мало кого мог обмануть – чехи стояли недвижно, а какой-то толстый мордатый майор проверял документы, тщательно сверяясь с каким-то списком. Некоторых желающих после тщательной проверки все-таки пропускали, но большинство по-прежнему оставалось в ловушке.
Все это Ростислав фиксировал в сознании совершенно автоматически. Он понимал, что нельзя терять время, но мысль о перстне не давала сосредоточиться. В конце концов он не выдержал и, отойдя чуть в сторону, достал свою находку.
Да, похож: переплетенные змеи, странные, напоминающие руны, знаки, на внутренней поверхности – монограмма из незнакомых букв. Была ли она на том перстне?
Он еще раз припомнил то место, где лежала странная находка. Да, именно там – во сне – сидела Ксения. Совпадение? Точно такой перстень мог быть у Ревяко, и тот в спешке забыл его на койке? Но на койке подполковника утром ничего не лежало, перстень появился позже. Правда, когда Арцеулов был у адмирала, дверь в купе оставалась незапертой…
Ростислав решил отложить дедукцию на более удобное и безопасное время и решительно шагнул к проходу, в котором распоряжался мордатый чешский майор. Уже через несколько минут он понял, что список, с которым сверялся чех – это список личного конвоя Верховного. Офицеры обслуги, а также охрана других эшелонов майора не интересовали. Кажется, те, кто жег костры на сопках, сумели поладить с братьями-славянами. Поговаривали, что черемховские партизаны пригрозили взорвать кругобайкальские железнодорожные тоннели, если чехи не отдадут золотой эшелон и поезд Колчака. Очевидно, эти слухи были близки к истине.
Значит, не выпустят… Ростислав пристроился в долгую очередь к самодовольному чешскому майору, делая вид, что его интересует только одно – чтобы никто не прошел не в свой черед. Такие желающие встречались, но крепкие руки стоявших в очереди офицеров легко наводили порядок. Вокруг шумели, кто-то пытался хвататься за револьвер, а капитан тем временем раз за разом поглядывал по сторонам, освежая в памяти хорошо знакомые ему окрестности станции. Если его не пропустят, то придется, как это ни печально, дожидаться темноты. Тогда он почти наверняка сумеет уйти, но терять несколько часов светлого времени не хотелось, тем более с темнотой сюда могли прийти те, что жгли костры в сопках.
Очередь подошла неожиданно быстро. Он сунул майору офицерскую книжку и стал ждать. Чех, медленно шевеля толстыми губами, прочитал его фамилию и уставился в список. Капитан живо представил, как выхватывает удостоверение у этого борова, бьет ребром ладони по горлу, вырывает у ближайшего чеха винтовку… Все это было настолько просто и осуществимо, что Арцеулов закусил губу, чтобы не выдать себя. Он, конечно, прорвется и даже сумеет добежать до станции. У него будет как минимум пара минут, да и чехи – стрелки неважные. Но на станции его встретят другие легионеры…
Майор нашел его фамилию в списке, равнодушно помотал головой, что явно означало отказ, и небрежно вернул Ростиславу документ. И тут Арцеулов заметил, что рядом с майором появился еще один офицер – молодой подпоручик, с симпатичным курносым лицом, одетый почему-то не в полушубок, а в зеленую шинель, явно не по погоде. Подпоручик что-то шепнул майору, тот даже не повернул головы, но потом замер, недвижно постоял несколько секунд, и вдруг удивленно поглядел на Арцеулова, буркнув: «Проходите».
Капитан не заставил себя упрашивать, мгновенно проскочив за цепь легионеров. Отойдя метров на двадцать, Ростислав не удержался и оглянулся, но молодого подпоручика в зеленой шинели уже не было.
Станция встретила его шумом сотен голосов. Люди штурмовали чешские эшелоны, пытаясь договориться с легионерами о проезде через восставший Иркутск. И здесь чехи выставили шеренгу «вояков» с примкнутыми штыками. Переговоры вели несколько наглых, таких же мордатых, как и недавно виденный майор, офицеров. По обрывкам доносившихся до него разговоров Ростислав быстро понял, что сумма, названная подполковником Ревяко, давно уже перекрыта и растет дальше. По толпе то и дело ползли слухи о приближавшихся повстанческих отрядах, которые якобы должны занять Нижнеудинск к вечеру, о чем будто бы имеется договоренность между чешским Национальным Советом и командующим партизанским фронтом Зверевым.
Потолкавшись с полчаса, Арцеулов понял, что на станции делать больше нечего. Он выбрался из гудящей толпы, свернув в глубину небольшого пристанционного поселка. Здесь было тихо. Редкие прохожие кидали равнодушные взоры на офицера в приметном черном полушубке. Впрочем, некоторые взгляды были не столь индифферентны, и Ростислав подумал, что из Нижнеудинска надо уходить, не дожидаясь темноты.
