Василий Звягинцев - Мальтийский крест. Том 2. Черная метка
Вяземская недоумённо переводила глаза с одного мужчины на другого.
— Бывает, Люда, в нашей работе всё бывает, — успокаивающе сказал Секонд. — Считай, что перед тобой мой брат-близнец, о существовании которого никто не подозревает. В оперативных целях и тебе некоторое время придётся его сопровождать. В Москве. Но — чуть-чуть не такой. Ты ведь выросла на Таорэре, и готовили тебя изначально не к здешней жизни, а как раз к той. На Главной исторической последовательности, при бывшей Советской власти. Наверняка немного удивилась, оказавшись в нашем Кисловодске. Вокруг всё оказалось не тем, правильно? На пароходе мы с вами несколько подкорректировали картину окружающего мира. Приехали в Москву и начали служить в отряде, воспринимая окружающий мир как должное.
А мой брат живёт там, куда ты должна была попасть после выпуска, если бы… Но теперь это неважно, раз такая коллизия случилась… Ничего страшного. Вскоре мы эту ошибку исправим.
Мужчины выпили свой коньяк, Людмила сначала медленно, оценивая вкус, в несколько приёмов осушила бокал до дна, только потом кивнула.
— Значит, вы хотите послать меня в мир так называемой Главной исторической последовательности. Понятно. С ней я действительно теоретически была знакома гораздо лучше. И работать должна была начать в тысяча девятьсот пятидесятые годы…
Фёст насторожился. За время, проведённое в «Братстве», он был достаточно наслышан об агграх и форзейлях, о том, как сталкивались и пересекались их пути с путями старших товарищей.
Проштудировал, в качестве учебного пособия, записки и дневники Новикова и Ростокина.
— В пятидесятых? Здесь, в Москве?
— Откуда же мне знать? Куда направят. В Москву, на Дальний Восток или в любую точку мира, где найдётся вакансия.
— Не знаю, не знаю. С твоей внешностью в СССР пятидесятых, мне кажется, трудно было бы найти подходящую для инопланетной резидентки нишу. Я их, конечно, представляю только по книгам, фильмам и чужим воспоминаниям, но…
Комсомольскую или партийную работницу с такими внешними данными даже вообразить трудно. Кинозвезду — тоже. Тогда царили Орловы, Серовы и тому подобные «красавицы». Да на тебя бы просто оборачивался на улице каждый второй мужик моложе пятидесяти. Женщины — каждая первая. Какая уж тут оперативная работа. Вот Ирина Владимировна Седова в семидесятые вписалась идеально, а в пятидесятые… Там офицер-фронтовик был бы на месте, никак не секс-бомба. В Америке, во Франции — там да!
— Откуда мне знать, — безмятежно ответила Людмила и взмахнула ресницами. — Мы до самого выпуска понятия не имеем, кого из нас сделают, когда вдруг случилось то, что Дайяна назвала «катастрофой», все покатилось по инерции. Все потеряло смысл. Но она обещала, что просто так с не бросит. Доведёт курс до конца. Нам и осталось всего ничего. Несколько месяцев индивидуальной спецподготовки, кондиционирование по намеченной роли — и вперёд, за орденами.
Она уже свободно оперировала профессиональной стилистикой.
— Наш человек, — уважительно отозвался Секонд.
— А я бы тебе должность нашёл, — вдруг сказал Фёст. — Именно там, в Москве. Сразу после пятьдесят третьего, в «оттепель», в СССР начали возвращаться многие эмигранты, не запачканные активной антисоветской деятельностью. С детьми и внуками. Из Харбина, Европы, обеих Америк. Ты бы вполне вписалась. И с помощью главного координатора не составило бы труда устроить тебя даже в КГБ. После смерти Сталина в органах большая ротация началась, местечко в отделе по работе с иностранцами легко бы нашлось. Перспективное…
— Видишь, ты за три минуты придумал, так уж наверняка те, кому по чину положено, тщательнее планировали, — похвалил его Секонд.
— Нет, ты подожди, подожди… Вот нам и рабочая легенда, Люда, — Фёст оживился. — Не ты будешь моя эскорт-леди, а я — твой телохранитель и одновременно консультант. Очень, очень интересно. Всё поворачивается с ног на голову. Красавица-княжна Вяземская приехала в Россию, в поисках самоидентификации и прадедовских сокровищ, спрятанных в семнадцатом году в радиусе от Москвы до Харбина. В моей России это до сих пор очень модная тема. И ты нанимаешь меня, скромного частного детектива, чтобы я тебе помогал, защищал от ужасной русской мафии и коррумпированных чиновников. Прямо здорово выходит…
Секонд испытал нечто вроде зависти. Действительно, аналог, органичный и адекватный своей реальности, опять продемонстрировал преимущество человека совсем другого менталитета. Это понятно. Он сам, после хроноклазма, парадоксов «бокового времени», вступления в «Братство» тоже ведь совсем не тот, что накануне назначения в Экспедиционный корпус. Однако тридцать лет, прожитых двойником в совершенно ином мире, — это несравнимо. Общий генотип, общая конструкция личности — данность, а вот жизненный опыт! Даже у разлучённых в младенчестве близнецов, один из которых жил в России, а другой, скажем, в Германии, он отличается меньше.
Да, за два года сотрудничества и совместной (подготовки на курсах «Братства» они научились при необходимости подменять друг друга, и какое-то время этого почти никто не замечал, но всё же, всё же, всё же…
Они сейчас сидели в квартире, представлявшей собой очередной пространственно-временной парадокс. Две соединённых соседних, по планировке зеркально отражающих друг друга квартиры, нормальных, существующих на ГИП. Чтобы законным образом выкупить их у очередных собственников, пришлось приложить некоторые усилия, но в результате хозяевами одной стали Новиков с Ириной, второй — Сильвия с Берестиным. И к ним примыкала третья, межвременная, одновременно находящаяся и в той, и в другой реальностях. Для удобства общения в капитальной стене пробили дверь, и в распоряжении «Братства» оказалось громадное помещение, отделанное и обставленное в духе нынешнего времени, но гораздо более стильно, чем у большинства среднестатистических владельцев подобных апартаментов.
Самое же главное — путём не слишком сложной регулировки управляющей автоматики в межвременную базу теперь можно было переходить изнутри, не затрудняясь манипуляциями с блок-универсалом на лестничной площадке. А уже через неё проникать в любую из освоенных реальностей. Впрочем, на всякий случай тысяча девятьсот двадцать пятый, тридцать восьмой и две тысячи пятьдесят шестой были заблокированы, и, чтобы попасть в них, требовалась специальная настройка модуля СПВ.
Сейчас за окном кабинета внизу один переулок, такой, как и должен быть привычным здешнему Ляхову. Вымощенный диабазовыми брусками, с многочисленными магазинчиками для понимающей публики. Вон, напротив, двухэтажный магазин «Букинист». Существует здесь лет полтораста. На первом этаже текущая литература, а поднимешься по двухмаршевой деревянной скрипучей лестнице — там книги девятнадцатого, а то и восемнадцатого века. Для ценителей. И не очень дорого.
Есть табачный магазин, винный, ювелирный, несколько комиссионных, специализирующихся на антиквариате и живописи. Этого достаточно.
Зато, пройдя через одну из замаскированных между книжными стеллажами дверей, по кругу вернёшься через соседнюю (если квартира тебя знает), окажешься в этом же кабинете, но за окном увидишь совсем другое. Ни нормальной мостовой, ни тротуаров, переулок сплошь покрыт керамической плиткой дикого розоватого цвета. Кричаще-безвкусно оформленные магазины, вывески на смеси «французского с нижегородским», несколько кафе и ресторанчиков, обещающих какие-то «бизнес-ланчи», «суши» и «пиццы». Люди перемещаются слишком суетливо, без степенного достоинства, положенных в респектабельном центре города. Глупая и странная, на взгляд Секонда, жизнь здесь творилась. А главное — опасная. Отсюда приходили в его мир кавказские и западно-украинские наёмники с тяжёлым вооружением, «учёные», зомбировавшие тысячи людей и учинившие едва не удавшийся государственный переворот. Не государственный даже, цивилизационный.
Но ведь это, одновременно, и мир Шульгина, Новикова, всех остальных «братьев» и «сестёр». И Фёста.
Вадим по своей воле вряд ли туда отправился бы, даже на экскурсию, хватит с него боковых времён. Но если друг-брат зовёт — куда денешься? Долг платежом красен.
А пока Фёст беседовал с Людмилой.
— Что подготовлены вы все хорошо, я знаю. оральными принципами не озабочены. Да и ни к чему они, верно? «Нравственно всё, что служит нашему делу»…
— Знаю. Это из Ленина. Изучали.
— Молодцы, в СССР девушка с высшим образованием сотню-другую подобных цитат должна ла навскидку знать. А сейчас нужно текущие реалии западной жизни подучить. Чтобы хоть получасовой разговор со случайно встреченным соотечественником выдержала.
— Дадите нужные материалы — выучу. Извините, как мне к вам следует обращаться? — спросила Вяземская. Ей факт наличия близнецов (точнее не совсем близнецов) был безразличен. Нужно было понимание позиции.
