Владислав Русанов - Отрок московский
Старик глубоко вздохнул, расслабил занесенную руку.
– Езжай, остынь, – напутствовала его Василиса, а после неторопливо и веско сказала Никите: – Твои выселки какой князь защищать должен? Юрий Данилович?
– Нет. Михаил… свет Ярославич, – не сдержал ехидства парень.
– Так что ты смоленскому дружиннику в вину ставишь, что порезали вас ордынцы?
– Не я первый начал…
– А еще холопом обозвал!
– А откуда мне знать было, что он из дружины?
– А спросить?
– Так он нос воротит! Не поймешь, что ему не нравится…
Девушка вздохнула.
– Это он из-за меня. Головой он за меня отвечает, а я, видишь, какая непослушная.
– Да уж…
– Когда я с вами удирать из Смоленска задумала, слово с него взяла, что пять дней батюшке ничего не скажет, а потом – как хочет. А он уперся, что никуда меня одну не отпустит. Уговаривал долго, чтобы выбросила дурь из головы. Да меня разве уговоришь?
– К воеводе Илье в разъезд ты тоже так напрашивалась, а он ничего сказать не мог?
– Тоже, – она усмехнулась лукаво. – Ну, не совсем так, а все-таки…
По легкому румянцу, вызванному, по всей видимости, не морозом, Никита догадался, что к Илье Приснославичу взбалмошная девчонка применяла другие подходы, нежели к старому дружиннику. А суровый воин размяк и за улыбку готов был многое простить ей. Вот любопытно узнать, кто же ее отец? Почему разрешал верхом скакать, саблей и самострелом баловаться? Ведь девице, боярской дочери, пристало сидеть в тереме у окошка, вышивать да скучать, ожидая жениха. Ну, иногда погулять по саду в сопровождении подружек и дворовых девок, поводить хороводы, покачаться на качелях. Но скакать бок о бок с вояками?! Когда-то давно, люди говорят, на Руси встречались девицы, сражавшиеся наравне с мужчинами. Звали их поляницами. Так то когда было? Во времена Святослава Игоревича, а то и раньше, когда на восточных рубежах земли Русской вставали заслоном против печенегов былинные богатыри. Это уж после людская молва приписала их подвиги ко времени княжения Владимира Красно Солнышко. Ну да ладно… То дела давно минувших дней. А откуда поляница самая настоящая взялась в Смоленском княжестве? Кто такую воспитал?
Никита так простодушно и ляпнул, глядя прямо в лицо Василисы:
– А кто твой батюшка? Ты ни словечком не обмолвилась за всю дорогу.
– А тебе какое дело? – выгнула бровь бойкая девчонка, хотя тень озабоченности и скользнула по ее челу. – Кем бы ни был, тебе ли не все равно?
– Да я так… Любопытства ради, – растерялся парень, не ожидавший такого отпора.
– А любопытной Варваре на базаре нос оторвали! Не говорю, значит, нельзя говорить! И нечего не в свои дела лезть! Все вы москвичи одинаковые!
– Я не москвич… – попытался робко сопротивляться Никита.
– Ну не москвич, а тверич! Велика ли разница? Ишь ты! Батюшка мой ему понадобился!
«Во разгорелась, – подумал ученик Горазда. – Будто сухая солома. Такую попробуй затронь ненароком, потом всю душу прогрызет…»
Он пожал плечами и попытался отъехать в сторону, чтобы не мозолить раззадорившейся девчонке глаза, но Василиса не унималась.
– Это ж надо! – воскликнула она, потрясая в воздухе кулачком. – Ему мой батюшка нужен! Сватов, что ли, засылать надумал?
Никита вспыхнул: «Еще чего не хватало!»
– Глупости говоришь, – промямлил он. – Вот уж точно – волос долгий, ум короткий.
– А ты не подумал, что сидел бы без моего короткого ума в порубе у Александра Глебовича? Или нет! Тебя давно бы уже тверичам с воеводой Семеном выдали. Легче тебе было бы, чем со мной по дороге ехать да выспрашивать меня, тайны выпытывать?
– Да не выпытывал я… – устало отнекивался парень.
– Не выпытывал он! Ну ладно, не выпытывал, – вдруг согласилась девушка, а у Никиты вырвался вздох облегчения. – А если не выпытывал, то зачем про батюшку моего спрашивал?
«Снова-здорово!»
Никите захотелось перекреститься и попросить Бога избавить его от таких спутников, да негоже Господа по пустякам беспокоить…
– Да просто узнать хотел, в кого такая удалая пошла? – Он через силу улыбнулся. – Согласись, нелегко на Руси встретить девицу, которая больше на воина походит, чем на лебедь белую.
– Это я, значит, уже на лебедь не похожу? – Василиса уперлась кулаком в бок, и парень едва не взвыл, ожидая новых упреков и обидных слов. – А на кого я похожу?
«На курицу мокрую…» – подумал парень, но вслух сказал, чтобы положить конец разговору, грозящему завести неизвестно куда:
– На соколицу.
Василиса просияла. Даже немного смутилась.
– Ну, ты уж скажешь…
– А что? – воспользовался удачным началом парень и решил развить наступление. – В седле сидишь не хуже ордынца. Из лука и самострела наверняка стреляешь. Не просто так же их приторочила? И саблю знаешь, как в руке держать. Иначе тебя Илья Приснославич в опасный поход не взял бы.
– Да мы и не думали, что в том разъезде опасность какую встретим, – рассеянно отвечала девушка. Видно, мысленно продолжала сравнивать себя с соколицей. И ей это очень нравилось. – Это уж потом, когда в деревню, дочиста вырезанную, попали, Илья велел брони вздеть и оружие под рукой держать. А до того не езда была, а отдых…
Никита довольный, что разговор ушел в другое русло, спросил:
– А купец Гладила, что с нами путешествовал, никак бывший дружинник смоленский?
– С чего ты взял? – прищурилась Василиса.
– Он мне много о вашем князе рассказывал. Как он воевал с Черным, Федором Ростиславичем, как Дорогобуж с Вязьмой усмирял потом… Если своими глазами не видел, так не расскажешь. И потом, когда на дороге дрались, он один из купцов с мечом управлялся, как надобно. Получше Добряна с охранниками. Если бы все в нашем обозе так умели бы, то отбились бы мы почти без потерь, – немножко слукавил парень, поскольку звериная ярость напавших на обоз и их пренебрежение к смерти делали оборванцев страшными противниками. Достоверно судить об исходе боя не взялся бы никто.
Девушка кивнула:
– Да, Гладила когда-то в дружине князя Александра службу нес. Потом ушел. Торговать стал.
– А в сапогах он грамотки закладные да расписочки возил? – с невинным видом поинтересовался парень.
– Что? Какие расписочки?
– А что вы в его сапогах искали?
Василиса осеклась, отвела взгляд, засопела носом.
– Да не рассказывай, если не хочешь! – усмехнулся Никита. – Разве я не понимаю? Московское княжество силу набирает. Вот Александр Глебович и отправляет верных людей под видом купцов посмотреть, что да как? В особенности после Можайска.
– После Можайска… Это точно, – девица сокрушенно кивнула, уже не пытаясь спорить и притворяться. – Дядь… Я хотела сказать, князь Святослав проворонил удел… Теперь добра не будет. Помяни мое слово, Даниловичи не удержат Можайск. И тогда Михаил Тверской налетит, как…
– А соглядатаев надо в Москву засылать, да?
– А кто тебе сказал, что в Тверь никого не засылали?
– И к Витеню в Новогрудок? Или в Вильно? Где там великий князь Литвы стол держит?
– Да! А что? – Василиса с вызовом вздернула подбородок. – И к Локотку тоже. И в земли тевтонов… Александр Глебович борется, чтобы шею ни перед кем не сгибать. Понятно тебе?
Никита хотел спросить: «А откуда ты все знаешь? И что князь хочет, и что лазутчиков под видом купцов засылает по всем окрестным землям? Неужто Илья Приснославич разболтал?» Но он смолчал. Не хватало еще вновь поссориться. Захочет, сама расскажет. Или проболтается. Да… Что она там сказала про князя можайского?
– Тише! – Мал развернул коня поперек дороги и поднял руку.
– Что? – Василиса стукнула коня пятками и, оставив Никиту позади, поравнялась со стариком. – Что случилось?
– Шум на дороге какой-то.
– Ну и что? Обоз, видать, нагоняем. Купеческий.
– С чего бы обозникам кричать?
Подъехавший поближе Улан-мэрген прислушался.
– Нехорошо, – покачал он головой. – Не нравится мне, однако.
Никита слышал какой-то гам. Будто на торжище. То ли хохот, то ли еще что… Непонятно, в самом деле. После происшествия на Смоленском тракте он готов был ожидать чего угодно.
– Посмотреть бы надо… – сказал парень.
– В лес уйти бы… – ответил ему Мал, забывая о недавней размолвке. – Да тут не проберемся. Кони ноги поломают.
– А вдруг помощь нужна? – посмотрела на них Василиса.
Старик подумал, покачал головой, а потом резко кивнул:
– Ждите меня тут.
Он спрыгнул с коня. Вытащил лук из сагайдака, взял полдюжины стрел.
– Пойду погляжу.
Сойдя с дороги на обочину, Мал сразу провалился по колено и медленно зашагал к мохнатым, выбеленным недавним снегопадом елям.
Глава вторая
Хмурень 6815 года от Сотворения мира
Неподалеку от Витебска,
Полоцкая земля, Русь
Никита внимательно следил, как сомкнулись еловые лапы за спиной Мала. Следовало отдать должное старому дружиннику – двигался он легко и неслышно, ветвей не потревожил, проскользнув, словно угорь сквозь перестав[23]. Если бы не цепочка следов, протянувшаяся по нетронутому снегу, то и не скажешь, что кто-то здесь когда-то ходил.
