Юрий Корчевский - Ратибор. Забытые боги
После обеда или ужина они отправились в комнату. Солнце стояло ещё высоко, и сориентироваться во времени было сложно. В этих южных краях закат был быстрый. Только диск солнца коснулся холмов – и почти сразу же темно. На Руси темнеет медленно, а тут – как будто лампочку выключили.
Когда они входили в отведённую комнату, Илья споткнулся о подставленную ливийцем ногу, и двое других носильщиков весело засмеялись.
Илья устоял, не упал, но, проходя мимо ливийца, быстро и резко ударил его локтем в живот, под дых. Ливиец от боли согнулся – ни вдохнуть, ни выдохнуть.
– Ты не заболел после перца? – участливо спросил его Илья.
Носильщики, возможно, удара не видели, но встревожились. Илья же прошёл к своему топчану и лёг.
Никто из носильщиков к ливийцу не подошёл, не помог, и Илья сделал вывод, что здесь каждый сам за себя и помощи ждать ни от кого не приходится.
Ливиец отошёл, выпрямился, отдышался. Глаза его блестели неприкрытой злобой.
Илья сам на неприятности не нарывался, но обиды и насмешки спускать никому не хотел. Надо постоять за себя, иначе на него сядут и понукать будут.
Ливиец подошёл к Илье.
– Ты как посмел меня ударить? – прошипел он.
– Ты первый начал. Сделаешь ещё раз так – шею сверну, – спокойно ответил Илья.
Видимо, ливиец как старожил верховодил у носильщиков, и потому для него пропустить угрозу от новичка значит пасть низко в глазах сотоварищей. Не зная, что новичок – боец, воин, он кинулся на Илью.
Илья же, напротив, был готов к нападению. Как был, в положении лёжа на топчане, он согнул ноги в коленях, принял на стопы ливийца и отбросил его, как из катапульты.
Ливиец, хоть был парнем высоким, но худощавым и жилистым, отлетел к противоположной стене, ударился об неё и сполз вниз, как кисель.
– Ты не ушибся? Я помогу… – Илья встал и приблизился к ливийцу.
От удара спиной и головой об стену тот пребывал в лёгком шоке, глаза блуждали. Однако от шока отошёл быстро, уставился на Илью, а потом прикрыл лицо руками:
– Не бей больше, а то госпоже пожалуюсь.
– У меня свидетели есть – они двое. – Илья указал рукой в сторону носильщиков. – Ты первый напал, я только оборонялся. Стало быть, накажут тебя.
– Нет-нет! Я пошутил, я никуда не пойду…
– Ну смотри, шутник…
Илья улёгся на топчан. Всё, ливиец сломался. Он хотел верховодить, но, получив отпор, сдулся.
Илья не знал, что наказания для виноватых были жестокие. Ливиец был рабом, а напал на свободного гражданина – за это в лучшем случае били кнутом. Двадцать ударов кнутом из толстой бычьей кожи редко кто выдерживал, а если оставался жив, рубцы на теле не заживали долго.
Из четырёх носильщиков все, кроме Ильи, были рабами. Обслуживали они госпожу – у господина был свой штат слуг. Да и господина в данный момент не было, он был сенатором и большую часть года проводил в Риме. Госпожа была предоставлена самой себе.
Как позже узнал Илья, она не была особенно опечалена разлукой. Принимала у себя гостей, сама отправлялась к ним, как это было сегодня.
Аякс же был свободным гражданином, управляющим рабами госпожи.
Илья же размышлял. Попал он на Русь в древнейшие времена не сам, не по своему хотению, а спасая свою жизнь от холодной и голодной смерти. Да, он воспользовался помощью богини Макоши, по мере сил помогал язычникам, хотя сам язычником не являлся и убеждений их не разделял. Погорячился он в Ярославле, вспылил, за что наказан был, хотя наказание считал несправедливым и чрезмерным. Но сила заклятия со временем иссякла, оно закончилось. Тогда почему он не вернулся в своё время? Жил бы в родном городе, работал… Почему же он сюда попал, в Римскую империю, будь она неладна? Или Макошь напакостила? Вот зловредная!
Нет, забыть о древних богах надо, выкинуть их из головы. Кто в его время знал их по именам и поклонялся им? Во всей России несколько сотен человек не наберётся, да и те по большей части кликушествуют, на публику играют. Потому-то древние боги и потеряли силу: нет пожертвований, никто молитв не возносит, не волхвует. Из богов могущественных они богами забытыми стали, тенями из прошлого, покрытого пылью и паутиной. Но Рим при чём? Здесь такие же язычники, только другого толка, со своим пантеоном богов – для Ильи это тем более чуждо. Со своими богами не поладил, зачем ему чужие? И почему у него так складывается судьба? Играет, испытывает на прочность или подталкивает к чему-то, чего он пока понять не в состоянии?
За размышлениями он не заметил, как уснул.
Проснулся в темноте от шорохов. Кто-то тронул его за руку, прошептав:
– Идём.
Раз зовут, значит, надо идти, вдруг госпоже приспичило ночью в гости отправиться?
Илья вышел в коридор, тускло освещённый масляными светильниками на треногах. Рядом стоял Аякс.
– Тихо! – Он приложил палец к губам.
К чему такая таинственность?
Илья шёл за Аяксом по причудливо извилистому коридору. Его дело маленькое: платят за работу, кормят, стало быть, он должен исполнять, что скажут.
Ох, плохо Илья знал римлян!
Аякс прошёл в комнату и прикрыл за собой дверь. В комнате почти полная темнота, удушливо пахнет маслами для умащивания тела. Илья ещё удивился: как он заметил, дверей в рустине, или, иначе говоря, доме для прислуги – почти не было.
Аякс вдруг обнял Илью, привстал на носки и впился своими губами в его уста. Чёрт, свободные римские нравы!
Илья оторвал от себя руки Аякса, оттолкнул его – едва не стошнило от отвращения. Голубые и прочие извращенцы достали уже дома – с экрана телевизора и обложек гламурных журналов.
– Подари мне сладкую ночь, варвар! – голос Аякса стал слащавым.
– Ты ошибся, Аякс, я не занимаюсь подобным.
Илье стало противно. И это называется «просвещённая Римская империя?» Он повернулся, открыл дверь.
– Ты пожалеешь! – прошипел вслед Аякс.
Тьфу! Первый день Илья на вилле и уже нажил двух врагов – ливийца и Аякса. А ведь раньше искренне полагал, что он – человек неконфликтный. Только сон перебил, сволочь!
Илья с трудом нашёл свою комнату: дом был ему незнаком, а в полумраке все комнаты кажутся одинаковыми. Было даже – забрёл в чужую, но сообразил: все топчаны заняты, значит – комната не его. Не хватало только вломиться к женщинам, те подняли бы крик, не разобравшись, и утром Илья был бы уже в лучшем случае безработным. Нет, всё-таки на Руси было благопристойнее, там хотя бы голубые не приставали…
Утром омовение у бронзового умывальника, завтрак. За завтраком собралась почти вся прислуга, и Илья их разглядел. Полно европейских лиц, но треть – африканцы и арабы.
Его как новичка тоже беззастенчиво разглядывали. Илью это не коробило, наоборот – хорошо. Встретишь в доме или атриуме – крытом дворе – признают за своего.
Завтрак состоял из фруктов – яблок и груш, а также орешков с мёдом. И непременная кружка вина.
Потом Аякс, напустив на себя безразличный вид, как будто ночью ничего не произошло, выдал Илье тунику красного цвета. Это была своего рода униформа для носильщиков у богатых господ.
В паланкинах передвигались в основном женщины, да ещё больные мужчины. И чем богаче выглядели паланкины, тем больше было носильщиков. Не очень богатые имели двух, в повседневной жизни богатых несли четверо. А для парадных «выносов» могли использовать восьмерых – по двое на каждой ручке. Для дальних путешествий брали две-три смены носильщиков, меняя их в пути.
Паланкин назывался у римлян лектикой и обычно делался из ценных пород дерева вроде палисандра или эбенового дерева. Его украшали резьбой и позолотой, оба борта имели кисею из лёгких тканей, а крыша была деревянной для защиты от солнца или дождя.
За весь день госпожа никуда из виллы не отлучалась. Таким образом, день получился почти свободный, и Илья, воспользовавшись этим, обследовал виллу.
Сам дворец имел форму четырёхугольника с двором внутри, называемом атриумом. Над ним была крыша с отверстием в центре, через которое в бассейн под ним стекала дождевая вода.
В господский дом Илья не заходил, опасаясь наткнуться на госпожу. По должности своей делать ему там было нечего, и запросто можно было нарваться на неприятный разговор.
Дворец был громаден, судя по наружным размерам – около тысячи квадратных метров. Прямо жилище олигарха!
Илья обследовал и хозяйственные постройки, от пекарни до конюшни – знания никогда не бывают лишними. Очень понравился сад, тем более что в нём трудились рабы-садовники. Самый старый из них, видя интерес Ильи к своей работе, провёл его по дорожкам, показывая растения.
– Это аканф. Напротив него – тамариск, а чуть дальше – мирт; видишь, какие у него листья? За ним беседка из плюща, а дальше папирус шелестит.
Раб был словоохотлив и сведущ в своём деле.
Илья в первый раз видел такие деревья и кустарники – ну не растут они на Руси! Климат тут, на Сицилии, благодатный. Тепло, от моря влага, зимы фактически нет.
