Физрук: на своей волне 4 (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Школьный двор встретил меня привычной суетой. Мелкотня из средних классов наводила суету. Но стоило мне подъехать к воротам, как весь этот оживлённый муравейник вдруг синхронно повернул головы.

И началось.

— Владимир Петрович!

— Здрасьте, Владимир Петрович!

— Доброе утро!

Ребята махали руками, улыбались, притормаживали перед машиной. Ощущение, будто я приехал не в школу, а на инспекцию в свой личный детский гарнизон.

Что ж, приятно — значит, правильно работаю.

Я припарковал джип, вышел, и передо мной, словно по команде «смирно», человек двадцать школьников выстроились в одну линию.

— Здравствуйте, Владимир Петрович! — хором, дружно, протянули они.

— Здорово, мелочь пузатая, — бросил я, не скрывая ухмылки. — Ну что, докладывайте: как жизнь молодая?

— Всё нормально, Владимир Петрович! — ответили школьники опять хором.

— «Нормально» — это что у вас за диагноз такой? — я подмигнул ребятам. — Это слово вычёркиваем из лексикона. На моей территории всё либо хорошо, либо плохо. Понятно?

— А почему нам нельзя говорить «нормально», Владимир Петрович? — спросил один из пацанов.

Смотрел школьник так серьёзно, будто от ответа зависело будущее вселенной.

— Потому что, — пояснил я, — дела бывают либо отлично, либо хреново. А «нормально» — это никакое состояние. Это когда вы сами не понимаете, что у вас происходит.

Школьник кивнул, задумался, хмуря брови так, будто это была мудрость уровня дзен-буддизма. Остальные зашептались, переваривая услышанное.

Я было хотел продолжить беседу, подкинуть ещё пару жизненных соображений, но тут заметил, как ко мне направляется наша физичка. Училка вышла из школы, аккуратно придерживая перила, спустилась по ступенькам, то и дело поглядывая на меня.

Хороша, чёрт побери.

Если честно, после вчерашнего шоу по заявкам в спортзале я был уверен, что она сегодня не придёт вовсе. Ну или выйдет в таком состоянии, что её придётся отпаивать прямо на пороге школы. Но нет — преподнесла сюрприз.

Лицо у физички было аккуратно заштукатурено. Причём так, что без очень внимательного взгляда и не скажешь, что ночь она провела вовсе не за учебниками. Косметики она навалила, как строитель штукатурки, но результат, признаюсь, получился впечатляющим. На расстоянии училка выглядела даже лучше, чем обычно.

Интересно, кстати… Сколько они вчера ещё тасовались в спортзале со своими «таинствами»? И спала ли она вообще?

Как бы то ни было, понимая, что разговор с ней неизбежен, я повернулся к ребятам.

— Так, молодёжь, давайте-ка сдрыснули, — попросил я. — У меня тут дела намечаются. Потом побазарим.

Школьники мгновенно рассосались по двору. Я проводил их взглядом и про себя усмехнулся — может, молодые ждали, что сегодня тоже будет какой-нибудь подгон, вроде апельсинов? Не исключено. Надо будет не забыть что-нибудь прихватить с собой в следующий раз.

Всё-таки хорошую привычку формировать надо с детства. Пусть школа для них ассоциируется не со скукой, а с чем-то добрым и сильным. И это будет фундамент на всю жизнь, между прочим.

— Здравствуйте, Владимир Петрович, — наконец подошла ко мне учительница по физике.

— Доброго утра, дорогая, — ответил я. — Хотя, признаюсь, думал, что это утро для некоторых может оказаться не самым добрым… Но нет, вы сегодня прямо великолепно выглядите. Впрочем, как и всегда!

Она слегка смутилась. Ровно так, как смущается человек, у которого есть секрет, и он понимает, что ты в курсе. И неловко ему, и страшно, чтобы кто-то ещё не узнал. Но лицо выдаёт эмоции быстрее, чем мысли успевают их спрятать.

Физичка отвела взгляд, провела пальцами по ремешку на талии, будто пыталась найти правильные слова. Но получалось это явно плохо.

Ещё бы — когда собеседник знает, чем ты занималась ночью в одном спортзале с группой неадекватных «фанатиков», это всегда оставит шлейф неловкости.

Но, наконец, физичка глубоко вздохнула, будто решившись, и подняла на меня глаза.

Я, естественно, сперва решил, что физичка пришла поговорить на тему вчерашнего цирка в спортзале. Ну, не знаю — извиниться, найти оправдание… да мало ли что там у неё в голове. Но оказалось, что причина визита куда прозаичнее.

— Владимир Петрович… вас вызывает Леонид Яковлевич, — сообщила она. — Он просил, чтобы вы сразу к нему зашли, как только появитесь в школе.

— Ну раз просил — значит, зайду, — я развёл руками.

— Это… это всё, что я хотела вам передать, — добавила физичка.

Однако смущение в её голосе выдало, что это, конечно, было далеко не всё. По идее, на этом месте она должна была развернуться и уйти. Но нет, так и стояла, не двигаясь, словно прилипла к асфальту двора. Смотрела физичка куда-то мимо меня, потом на меня, потом снова вниз. Мяла пальцами многострадальный ремешок на талии. Дышала чуть чаще, чем обычно.

В общем, ждала.

Мне не нужно было быть гением, чтобы понять, о чём она думает. Училка боялась, что я начну болтать в школе насчёт того, что вчера происходило в спортзале. Она явно боялась «позора», перемывки костей и шепотков в учительской.

Вообще, женская природа — хрупкая штука. Секреты, особенно такие, её просто испепеляют… Поэтому физичка явно отчаянно ждала от меня какого-то уверения, что я не собираюсь делать из её ночного приключения повод для цирка.

Я вздохнул и решил всё-таки снять с училки этот «камень».

— Слушайте, — начал я как ни в чём не бывало, — насчёт вчерашнего.

Физичка вздрогнула, подняла на меня испуганные глаза.

— Да… насчёт вчерашнего… — едва слышно повторила она.

Уже по тому, как она стиснула свой поясок, я понял, что внутри у неё всё сжалось в ком.

Я продолжил, стараясь придерживаться такого тона, чтобы у учительницы ни на секунду не возникло ощущения, что я собираюсь её поддеть или поставить в неудобное положение.

— Лидия… насчёт вчерашнего, — сказал я, для пущей убедительности едва коснувшись кончиками пальцев её предплечья.

Физичка вздрогнула, словно от статического разряда, и тут же заторопилась:

— Ой, Владимир Петрович… ну вчера… как-то… это… нехорошо получилось…

Слова сыпались, путались и спотыкались друг о друга. Я лишь чуть крепче сжал её руку, успокаивая, и улыбнулся.

— Лида, ты сейчас говоришь «насчёт вчерашнего», а у меня, честное слово, память как у воробья. Уже и вспомнить-то не могу, что там было…

Физичка чуть приподняла голову, покосилась на меня украдкой. Щёки порозовели… Не выдержав моего взгляда, учительница отвела глаза куда-то в сторону, будто там внезапно стало интереснее.

— Поэтому, Лидочка, тебе точно не о чем беспокоиться. Тема закрыта.

— Правда… что вы ничего не помните? — прошептала физичка.

— Вообще ничего, — подтвердил я. — Как отшибло.

Училка ещё постояла секунду-другую, явно прокручивая в голове варианты и пытаясь найти подвох. Но, видимо, не найдя, наконец расслабилась. Уголки губ Лидии медленно поползли вверх, и на её лице появилась искренняя улыбка, которую сложно сыграть.

— Спасибо вам… — шепнула она.

— На здоровье, — ответил я и подмигнул, чтобы окончательно снять напряжение.

Не задерживаясь, я прошёл мимо физички, направляясь к кабинету директора. На «ковёр», куда меня так настойчиво звали с утра.

Интересно, чего ради такая спешка и что именно Лёня собрался обсуждать со мной с утра пораньше? Впрочем, гадать — дело неблагодарное. Раз зовёт, значит, узнаю всё лично, у него в кабинете.

Но стоило мне подняться на второй этаж, как стало ясно, что утро у директора сегодня действительно выдалось оживлённым. На ковёр вызывали не только меня. По крайней мере, перед дверью кабинета я увидел Марину.

Девчонка стояла в коридоре, нервно прижимая к груди в руках какой-то лист. И выглядела так, будто накануне съела лимон вместе с кожурой. И сейчас наслаждалась «последствиями».

Удивительно, но при виде меня девчонка даже не улыбнулась. А ведь обычно Марина встречала меня своей фирменной улыбкой, словно давала понять, что рада видеть.