Падаванство (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич
Не партийная номенклатура, конечно, но разрыв был достаточно силен и вполне сопоставим с тем, в котором находилось мелкое служилое дворянство и крестьяне в эти дни. А это все? Ну… перебор. Или нет… черт его знает. Статусное потребление элит всегда оставалось таковым, менялось лишь их форма…
— Граф, а почему вы не танцуете? — подошла к нему с вопросом дочка Николая I. Та самая, с которой он когда-то заочно конфликтовал.
— Связки потянул на ноге, Мария Николаевна.
— Серьезно?
— Хожу через боль. — невозмутимо ответил он.
— А что говорят врачи?
— Тоже, что всем. Рекомендуют съездить на минеральные воды и поставить клизму.
— Я пришлю вам своего самого лучшего врача.
— Массажиста бы хорошего.
— Кого?
— Специалиста по разминанию мяса. Он, конечно, связки не вылечит, но сильно облегчит последствия. Я слышал, что в Сиаме есть целая культура такого лечения.
— А что еще они лечат?
— Самому интересно. Хоть отправляйся в путешествие. Слухи слишком уж разнообразны. Злые языки массажистам приписывают могущество излечения буквально всего — от ячменя до мужского бессилия. Но где врут, а где приукрашивают отсюда не разглядеть.
— Так может, и со связками массажисты не помогут?
— Может быть. Но мне знакомый моряк рассказывал, который там у мастериц местных лечился. На мой взгляд, он хромает, как и прежде, но настрой куда как боевой. И боли ушли.
Легкая перчинка в их беседе явно понравилась Марии Николаевне.
Они и раньше пересекались, но в большом кругу и почти что не могли поговорить. А тут — вот, наконец-то пересеклись в условно нейтральной обстановке.
— Я слышала, что в Лондоне сущий переполох, — осторожно произнесла она, наблюдая за реакцией мужчины.
— Опять ведьм своих ловят?
— Почему ведьм?
— А вы англичанок видели? Что лошади. Всех красивых дам поистребили в своих пуританских припадках.
— Истребили? — несколько напряглась она.
— А вы не слышали эту историю?
— Пожалуй, что нет.
— Скверная она. С первых Тюдоров до самого XVIII века в Англии истребляли красивых женщин. Почему? Так, все эти инквизиции в протестантском исполнении получились совершенно вывернутыми искаженной мерзостью. С их помощью грабили неугодных под благовидным предлогом, либо вот так стремились удовлетворить животную природу. Отказала красавица? Ведьма. А уступила — тем более сжечь ее, пока болтать не начала, рассказывая о грехопадении этих апологетов высокой морали.
— Жуть, — покачала она головой с явным скепсисом в глазах.
— С тех пор и повелось, что большая часть английских дам стараются сойти на кобыл, чтобы не дай бог не привлечь к себе ненужное внимание.
— А я слышала, что там хватает красавиц.
— А что, если они все не англичанки? Или приехали, или прятались по дальним углам Шотландии, Уэльса, Корнуолла или даже Ирландии?
— А это не Англия?
— Ну что вы? Какая же это Англия? Это покоренные ею королевства, которые они до сих пор боятся включить полноценно в английскую корону.
— Надо будет рассказать новому английскому посланнику. Он как раз шотландец. — улыбнулась Мария Николаевна.
— О да… Шотландия. — улыбнулся граф. — До меня дошли слухи, что какой-то шутник прислал королеве Виктории килт в цветах дома Брюса.
— Серьезно⁈ Я ничего не слышала об этом.
— Порой слухи очень избирательны. — развел руками Лев Николаевич. — Вроде гуляют по одному и тому же залу, только не все их могу услышать.
— Пожалуй. И что же королева?
— Самому интересно. Династия Брюсов ведь утратила престол Шотландии очень давно, а тут такая… хм… шутка. Полагаю, что Виктория Эдуардовна очень зла.
— Как-как вы ее назвали?
— По-нашему, по-русски. А то все по туземному как-то ее кличут, словно болонку какую. Вот я и решил уважить.
— Неужели в вас нет ни капли уважения к короне Великобритании?
— А вы бы уважали тех, кто поднялся и укрепился на работорговле и наркоторговле? Да еще пиратством перед тем промышлял. А потом удерживал свое положение за счет интриг, политических убийств, организации революций и прочих пакостей? Как по мне — это бешеные собаки, которых надо давно уже пристрелить. Из жалости.
— Грубо, слишком грубо.
— Зато честно. А в нашей стране, чтобы не болтали интеллигенты, а главной народной ценностью является справедливость. Хотя бы мнимая.
— Вы опасные вещи говорите, не находите?
— Так ваш отец и является воплощение высшей справедливости для своих подданных. Простые крестьяне верят в то, что он бы и рад им помочь, да либо окружающие его «бояре» лгут, либо искажают его приказы. И это совсем не шутка. В России держава суть государство. Какой бы у нас режим не установи, пусть даже самую горькую демократию со всеобщим избирательным правом, правителю все равно надлежит быть государем. Как бы его ни обзывали. В отличие от западной традиции.
— Хм… занятно. — задумчиво произнесла она.
— Мы другие. Мы очень близкие к западу, но другие. Прежде всего вот тут, — постучал граф себя по голове. — И запад никогда не примет нас как равных. В его картине мира нам есть место только на его задворках.
— Отчего же? Мне кажется, что вы сгущаете тучи.
— Тогда, быть может, вы объясните, почему наша элита так рвется хапнуть денег тут и потратить их там? Словно мы колония запада? Почему не наоборот? Наш Кавказ прекрасен, да и Урал ничего. А уж Алтай просто великолепен. Да много у нас всяких мест хороших. Однако от них воротят и едут бог знает куда. Бегут просто. Словно чужедомные воришки.
Мария Николаевна нахмурилась.
— Мрачный вы человек. — наконец, после долгой паузы, произнесла она.
Лев уже хотел что-то ответить, но в этот самый момент танец завершился. И в помещение вошел Николай Павлович. Да и супруга освободилась после вальса.
Она блистала.
Ее вызывающий наряд эпатировал и привлекал внимание. Как и украшения.
— Господа, я прошу минутку внимания! — громко произнес герольд. Но это было явно лишним, все и так замолчали, тем более что и музыка прекратила играть.
— Лев Николаевич, подойдите, — громко произнес император.
Граф подчинился.
Стараясь максимально сохранять самообладание. Все-таки эта сценка не была задумана заранее, отчего несколько напрягала.
— Господа, — продолжил Государь, когда Толстой подошел к нему, — совсем недавно были завершены испытания нового орудия, разработанного Львом Николаевичем. Без малого две тысячи выстрелов на отказ! На гарантированный отказ! Так-то его разорвало на три тысячи двухсот седьмом усиленном выстреле.
Все поаплодировали.
Дамы из вежливости.
Офицеры с явным восхищением, ибо показатель изрядный.
Остальные за компанию.
— Посему я решил поздравить графа досрочным присвоением чина майора.
Все снова поаплодировали.
Вяло.
Для столичного общества было совершенно неясно, зачем из-за такое мелочи отвлекали их внимание. Император же продолжил:
— Кроме того, Лев Николаевич по свидетельству нашего морского министра представил массу всяких усовершенствований для флота, и укрепления нашего морского могущества. Включая производство самых современных корабельных паровых машин и пушек. Много лучше английских. В связи с чем, удовлетворяя ходатайство Михаила Петровича, я перевожу графа в морское ведомство и поздравляю чином капитан-лейтенанта[1].
В этот раз аплодировали сильнее, но как-то рассеяно и невпопад. Видимо, людей потряс этот перевод ничуть не меньше самого Льва Николаевича.
— Кроме того, господа. — продолжил император. — Лев Николаевич сумел наладить производство отличных отечественных рельсов и принял самое деятельное участие в подготовке множества реформ. Где оказался крайне полезен. В связи с чем я награждаю его земельным участком в столице, передавая под строительство его особняка Новую Голландию. С разрешением строить там все, что его душе будет угодно, без ограничений по высоте, стилю и желанию. Главное, чтобы граф уже обзавелся приличным жилищем в столице, прекратив слоняться по доходным домам как бедный родственник. Все ж один из самых богатых людей империи…