Столичный доктор. Том IV (СИ) - Вязовский Алексей

Мы прошли в кабинет, и нам тут же принесли какой-то чай с улетным ароматом. Такого в будущем, увы, уже не будет. Сидишь возле чашки и думать ни о чем не хочется, только о желании отпить еще хоть малюсенький глоточек. Буду уезжать, выцыганю себе упаковочку. Спрячу и начну употреблять только сам, тщательно заперев дверь.

— Знаете, Роман Романович, а ко мне тут недавно подходил некто Феррейн, Владимир Карлович. Знакомы с таким?

Можно и не спрашивать. Первейший враг и злейший конкурент. Главные аптеки у них почти витрина в витрину расположены, не забудешь, даже если и хочется.

— И что же он хотел? — нахмурился Келер.

— Известно что, переманить к себе. Обещал много. Будь я девицей, после таких посул точно сдался бы. Да что вы как лимона объелись? В итоге я сижу с вами и готов обсуждать новые проекты.

— Как новые? Еще что-то еще?

— Давайте есть слона по кусочку. Что у вас с производственными мощностями?

— Так посмотрите. Покажу, так сказать, свою гордость. Недавно открыли новый цех.

Благо дело, ходить далеко не надо — перешли через дорогу, вошли на фабрику. Что сказать? Во-первых, Келера тут уважают, кланяются безостановочно. Во-вторых, все оформлено в стиле «бедно, но чисто». Небольшие, деревянные цеха, отсутствие вентиляции, бесконечный «проходной двор».

Вот в этом закуточке клепают измерители давления, вон в том углу стрептоцид варят, а здесь у нас бриллиантовую зелень разливают по склянкам. И где в эту тесноту пихать технологический процесс по пенициллину? Не говоря уже об инсулине: там на одни склады с холодильниками вся имеющаяся площадь и пойдет. Но я кивал и улыбался, жал руки и отвечал на вопросы сотрудников. Говорил подобающие случаю вежливые слова и проявлял энтузиазм.

Но Келера на такие фокусы не купишь, он и сам улыбаться умеет, скорее всего, даже лучше меня.

— Не понравилось, Евгений Александрович?

— С точки зрения организации производства — всё хорошо, Роман Романович. Люди работают, склады забиты готовой продукцией. Но все мелковато уже выглядит для наших масштабов. Тут просто некуда расти. Брать площади в аренду — не выход. А ну как недоброжелатели вложатся материально, чтобы неустойку покрыть, и завтра договор расторгнут? Свое надо. Мы с вами пенициллин обсуждали, это производство куда? Предлагаю расширяться.

— Но ведь это… Время…

— Послушайте, если мы сейчас оформим землю, к примеру, в районе ипподрома, это не очень дорого получится. Оградить участок, поставить временный павильон, лишь бы перезимовать. Запустить производство там. А рядом уже ставить здание администрации, большое и красивое, чтобы там и приказчики, и юристы, и кто еще нужен. Рядом — лабораторный отдел, производственные корпуса.

— А деньги? Даже приблизительно если считать… — продолжал сомневаться Келер — Это же пара миллионов рублей!

— Какая выручка за прошлый квартал была только по стрептоциду?

— Шестьсот тысяч. Да, я вас понял, Евгений Александрович.

Понимаю — и хочется, и колется. Рисковать… А вдруг не пойдет? Или пойдет так, что придут и отнимут. Но с другой стороны, при успехе такой куш обломится, даже в самых смелых мечтах не представляемый…

— Два миллиона на фоне грядущего ажиотажа — сущие гроши. Зато и прибыль пополам.

— Евгений Александрович, а я вам верю. Согласен! Но сразу такую сумму…

— Не сразу. Оформляйте товарищество, закажем проект. Поговорите в банках насчет финансирования. Про землю я узнаю в ближайшее время.

И мы пожали руки в знак устной договоренности. Которая в это время ничуть не хуже письменной.

Пустошей между ипподромом и Ходынкой — неимоверное количество. Можно отгрызть кусок любых размеров. Даже больницу воткнуть на несколько сот коек чуть попозже. И поле для гольфа. Хотя я в него не играю, но вдруг захочется? Говорят, это единственный вид спорта, в который можно играть пожилым до самой смерти. Вот и проверю.

— Ладно, раз у нас дело сладилось, — сказал я, вставая. — Дам вам ориентир на ближайшее будущее. Чтобы работать хотелось еще больше. Расскажите мне, Роман Романович, о лечении сахарного диабета.

— Его не суще… Вы? Точно?

— Точнее не бывает. Думаю, через год результат можно будет представить.

Как бы с Келером чего плохого не стряслось от радости. Он столько нулей и вообразить не смог, наверное.

На Большой Молчановке меня ждал Должиков, весь из себя собранный и даже немного торжественный.

— Ваше сиятельство, надо подписать.

— Что там?

— В связи с обретением титула вам надлежит поблагодарить императора за оказанную честь. Естественно, при встрече вы сделаете это лично, но письменное выражение…

— Понял, не спорю. Где?

— Вот здесь, пожалуйста.

Наверное, бумагу на имя императора секретарь первый раз в жизни составлял. По утвержденному образцу, естественно. Просто шедевр каллиграфического искусства. Ставить размашистую закорючку под таким не хочется, так что автограф я вывел красиво. По крайней мере для меня.

— Что-то еще?

— Да. Необходимо обновить все документы, внеся в них новый титул. Я согласовал, завтра утром отвезу и сделаю. То, что касается министерства двора, вам придется в Петербурге…

— Хорошо, Егор Андреевич. Дальше.

— Я уведомил Московское и Тамбовское дворянские собрания и администрацию университета. Возможно, вы захотите в честь такого события утвердить именную стипендию или сделать благотворительный взнос. Мне сказали, так принято.

— Стипендия. Трем студентам, показавшим наилучшие успехи в изучении топографической анатомии по пятьдесят рублей ежемесячно на весь период учебы.

— Записал.

— Спасибо огромное за отличную работу. И вновь предлагаю подумать, Егор Андреевич, над моим предложением переехать в Петербург.

— Не смогу быть так полезен как здесь, ваше сиятельство. В Москве я знаю, у кого можно спросить, чтобы получить быстрый и точный ответ. Там — нет. Боюсь не оправдать ожидания.

— Оправдаете. Связи — дело наживное. Главное — умение работать. Ладно, если это всё…

— Нет, еще есть. Касательно вашего грядущего брака. Так как госпожа Гамачек относится к мещанскому сословию, брак будет признан морганатическим. Для устранения этой препоны рекомендуют обратиться к Его Императорскому величеству. Только в его воле разрешить эти трудности.

Да уж, подарочек… На тебе титул, а твоим детям ни хрена не достанется. А я уже губу раскатал, вообразил, как жену будут величать «ваше сиятельство Агнесс Григорьевна». Придется опять изображать теннисиста. Может, набраться наглости и пригласить царя на свадьбу? Вот смеху будет, если выгорит. А что, дядя обещал быть вместе со всей семьей, почему бы и племяннику не заглянуть на огонек, хлопнуть рюмашку за здоровье молодых и крикнуть «Горько!!!»?

Я посмотрел на часы. Время поджимало — надо было срочно садиться за написание речи. Хотя бы тезисно. Мероприятие статусное, поэтому ждут нечто более, чем обычное блаблабла как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, и прочая хренотень, которую никто и никогда не слушает. Все ждут конца церемонии, чтобы разойтись по домам, или отбыть на банкет — кому как повезло. Мне — второй вариант, естественно. Кто речи произносит, всех кормят потом. А также некоторых из тех, кто слушает. Но сначала, сугубо для активации кровообращения, надо пойти и позаниматься ушу. И мозги прочищает очень хорошо, кстати.

Переоделся и вышел во двор. В память о моих былых заслугах площадку за конюшней не трогают. Даже траву пропалывают, песочком посыпают. Хотя, может, кто-то еще занимается здесь, и вовсе это не мемориал доктора Баталова.

Начинаю с разминки: плавные движения рук и ног, растяжка. Главное, не спешить. Медленно поднимаю руки перед собой, ощущая, как энергия течет от земли через ступни, поднимаясь вверх по ногам. Ну так Ли Хуан всё время говорит, а я за ним повторяю, надеясь когда-нибудь эту самую энергию почувствовать. Затем основные упражнения. Медленно, но точно выполняю каждое движение, концентрируясь на дыхании и равновесии. Тут надо бы почувствовать, как энергия циркулирует по телу, наполняя его силой и спокойствием. Ладно, пусть будет так. Плавно перехожу в следующую стойку, перенося вес на правую ногу. Левая рука описывает дугу, отводясь назад, правая выдвигается вперед. Чувствую как растягиваются мышцы. Вот прямо жить легче становится. Выполняю серию ударов. Тут вся заковыка в том, что каждый наполнен силой, но остается мягким. И соблюдать при этом дыхание ровное и глубокое. Завершаю тренировку медитацией, сидя на земле, прислушиваясь к природе вокруг. Вернее, не сколько к окружающему, столько забываю обо всех мелочах. Вот это умение я развил если не до совершенства, то до очень хорошего уровня. Что бы я в лесу делал, когда убийца собирался стрелять в нас до последнего патрона?