В гостях у Рема или разведчик из будущего (СИ) - Птица Алексей

— Мочи! Бей! Круши! Не отступать! Зиг унд Хайль! За Германию! Рот Фронт! Интернационал! Сталин! Ста-а-алин! Фюрер! Мочи! Ломай! Круши!

Люди сшиблись, образовалась куча мала. Трещали черепа, ломались, как спички, рёбра, вылетали зубы, брызгала кровь из рассеченных бровей и порванных ртов. Кто-то падал, кто-то, наоборот, влезал на спины других и бил уже оттуда. Люди сносили друг друга с ног, швырялись чем попало, катались по земле и пинались.

Никто не собирался отступать, и каждый дрался так, будто бы видел перед собой смертельного врага, не зная о нём ничего, кроме искажённого в ярости лица. Никто никого не жалел и использовал самые подлые удары по яйцам и под дых. Особо удачливые повергали в нокаут своего противника, а неудачники уже давно валялись под ногами, корчась от боли и ощущая на себе десятки ног, что топтались по ним как по обыкновенной земле. Человеческая «грязь» стонала, рычала и кричала, временами царапалась и кусалась, ломала пальцы и выдавливала глаза врагу, и всё с одной только целью — победить!

Схватка оказалась такой яростной, что митинг стал сам собой затухать, да и как вообще можно спокойно вещать, когда хоть и далеко сзади, но идёт самая настоящая битва. Потихоньку митингующие стали оглядываться в ту сторону, а потом некоторые из них один за другим пошли на помощь. Драка продолжалась и грозила перейти в нечто большее.

Шириновский выскочил почти в самом начале битвы. Долго в ней зависать он не собирался, да и вообще всё получилось спонтанно. Ему кровь из носу нужно было показать себя и храбрым, и жестоким, и умным. Всё у него получилось, и получилось буквально. Отирая кровь из носа, он отскочил далеко в сторону, усиленно размазывая её ладонью по лицу. Оценив ситуацию, решил подбежать к одному из командиров взводов, что стоял позади всех в готовности вовремя сообщить, всё, что увидел, начальству и вызвать помощь.

— Надо срочно докладывать на базу, что нам нужна поддержка, сейчас тут будет крутой замес, и мы не успеем сбежать или победить, если не будет помощи. Смотри, нас меньше, но мы всё равно сильнее и сможем разогнать митинг, но только с дополнительными силами, иначе силёнок не хватит.

Обертруппфюрер кинул взгляд на битву, кивнул и убежал. Бежать ему оказалось недалеко, всего лишь до телефонной будки. В ней он набрал нужный номер и чётко, хоть и немного сбивчиво, доложил обстановку.

На том конце провода поняли, потому как ожидали нечто подобное. И дальше всё завертелось. Объявленная команда «сбор» призвала ещё людей на пару машин, и вот уже найденные первые попавшиеся легковушки на высокой скорости мчатся на помощь. Также оповестили патрули, что ходили в этом районе, и вызвали всех, до кого смогли дозвониться или оповестить иным образом.

В это время митингующие пришли на помощь своим коммунистам, наплевав уже на сам митинг, и включились в драку. Штурмовики сдали назад, но умение драться и понимание, что сбежать значит сделать всё ещё хуже, помогли им продержаться какое-то время. Это их и спасло, так как со всех сторон к месту схватки стали подтягиваться вызванные на подмогу их соратники и давать отпор.

Драка ещё больше разрослась. Уже послышались полицейские свистки, что только подлило масла в огонь. Но и это оказалось не самой плохой новостью, вдруг, откуда ни возьмись появился отряд националистов из «стальных касок» и ничтоже сумняшеся кинулся лупить и штурмовиков, и коммунистов.

Схватка переросла в эпическую битву всех против всех. Теперь уже боевики трёх партий мутузили друг друга, невзирая на лица, должности и заслуги перед своей партией и народом!

Митинг на этом, собственно, и закончился. Те, кто не желал участвовать в драке, стали разбегаться в разные стороны, только засверкали разноцветные пятна подошв. Кто поинтеллигентней, ушёл сразу скорым шагом, те, кто оказался поглупее, побежали позже, но уже со всех ног. А всем зрителям и любопытным стало страшно.

Ничего понять в этом месиве окровавленных людей было невозможно. Более того, уже через десять минут вообще понять, кто есть кто, стало проблематично. Противников различали только лишь по цвету форменной одежды: серый у боевиков Рот Фронта, коричневый у НСДАП и старая пехотная форма с чёрно-белыми нарукавными повязками у «стальных шлемов».

Ввязавшись в драку, «стальные шлемы» получили преимущество за счёт свежести своих сил и количества ещё не побитых бойцов, но сам факт подлого нападения, хоть и не сразу, но дал возможность понимания возникшей ситуации коммунистам и штурмовикам. Обе стороны сделали соответствующие выводы и стали драться в основном против «касок».

Непрерывный подход мелких резервов, как со стороны коммунистов, так и со стороны штурмовиков, только усугублял общую ситуацию. С трёх сторон в драке уже участвовало порядка пятисот человек, не считая тех, кто уже не мог в ней участвовать по уважительным причинам.

Всё чаще и громче зазвучали тревогой полицейские свистки, и к площади стали прибывать кареты скорой помощи. В кабинетах полицай-президиума зазвенели тревожной трелью звонки, оповещая своих владельцев о нештатной ситуации. Дальше пошла обратная связь.

Густав Бёсс (Gustav Böß), обер-бургомистр Берлина, услышав о массовой драке, чуть ли не подскочил с кресла и сразу стал названивать министру внутренних дел Веймарской республики Карлу Зеверингу.

Трубку долго не брали, пока всё же не сорвали, и в телефоне послышался довольно грубый голос министра, чем-то явно раздражённого:

— Алё!

— Это Бёсс!

— Слушаю тебя, Густав! Что ты хочешь от меня узнать?

— Массовая драка на площади Бальтенплац. Дерутся коммунисты с национал-социалистами, и драка грозит перерасти в побоище.

— Я знаю, и скажу больше, Густав, там дерутся уже не только они, но их заклятые друзья из «стальных шлемов». Ты представляешь, какая сейчас там заваруха?

— Представляю, но что же делать?

— Я уже поднял всю полицию Берлина на уши, а также связался с расквартированными в столице частями рейхсвера. Придётся принимать жёсткие меры и разгонять всю эту кодлу. Я поражён! Ладно бы в драке участвовали только коммунисты с нацистами, но зачем туда полезли «шлемы», ума не приложу. Предстоит наисерьезнейший разговор с их лидером Францом Зельдте. Это уже не лезет ни в какие ворота. Там настоящее побоище, по телефону докладывают, что кровь льётся рекой.

— Есть убитые? — понизив тон, спросил обер-бургомистр.

— Не знаю, нам сначала надо прекратить эту драку, а потом уже разбираться с ранеными и убитыми, надеюсь, что нет, но накал страстей такой, что как бы мы этот день не объявили днём траура по жертвам политической болтовни Адольфа Гитлера и Эрнста Тельмана, Густав. Придурки, как они достали! Они раздирают страну в клочья ради своих политических амбиций, и это тогда, когда нам тяжелее всего!

— Я знаю, Карл, но что мне делать?

— Поднимай всех медиков, готовь муниципальные больницы к приёму большого потока раненых. Останови общественный транспорт в этом районе, пусть твои подчинённые совместно с полицией и рейхсвером перегородят все улицы и займутся оказанием помощи пострадавшим. Не медли, а действуй!

В трубке послышались отрывистые гудки, обер-бургомистр вздохнул, положил трубку телефона и начал принимать меры, собирая на экстренное совещание и обзванивая глав всех подчинённых ему департаментов.

В это время командир гау «Берлин» округа «Ост» оберфюрер Вальтер Штеннес тоже положил телефонную трубку. Ему только что доложили о той катавасии, что приключилась на Бальтенплац (Балтийская площадь).

Сама по себе информация его не сильно удивила, удивил масштаб, как быстро всё разрослось до поистине эпического противостояния. Хотя, казалось бы, обычная драка… Первую помощь людьми уже оказали, и все свободные силы, по приказу дежурного офицера, оказались брошены на поддержку отряда Маркуса.

Рядовое событие переросло в большую драку, появились люди Зельдте, преследуя какие-то свои интересы, и всё пошло наперекосяк. Стоило приложить все силы, чтобы всё не закончилось совсем уж плохо. Драка уже превзошла все мыслимые и немыслимые пределы, затмив собой первомайские события. Но уже мало что можно изменить, да и сил свободных не осталось вовсе.