Вадим Сухачевский - Доктор Ф. и другие
Паламед-Заде снова взял в руки микрофон и довольно весело сообщил кому-то неведомому:
— Как и следовало ожидать! Атака была в семнадцать — пятьдесят две. Утечка информации о деспозинах, то есть, имеется... Да, да, мы с вами грешим на одного и того же человека! Думаю — мир праху его!.. Нет, не стоит. От сердечной недостаточности — это уже было. Лучше: попал под «Камаз»... Ладно, своими силами управимся... И похоронить на Новодевичьем со всеми причитающимися почестями — чтоб не было лишней говорильни, а то и так уже... — Отключив микрофон, он обернулся к нам: — Что, испугались? А я вот — нисколечко! И знаете, почему? Да потому, что я — с вами! Уверен, что ни одному вселенскому разуму было бы сейчас не под силу сбить наш вертолет, когда вы находитесь на борту.
Больше он разъяснять ничего не стал и лишь, довольный, отхлебнул из благородной плоской серебряной фляжечки немного пахучего коньяку.
Через несколько минут под нами распростерлось огненное море — это, как я понял, миллионами электрических огней полыхала Москва.
Почему-то я ожидал посадки прямо в Кремль, не меньше, однако наш боевой треугольник над центром города вдруг сделал резкий разворот и устремился куда-то, по-моему, на Восток.
Лишь после того, как Москва осталась вдали едва различимым заревом, вертолеты сделали еще один столь же крутой поворот и быстро пошли на снижение.
— Вроде, всё... — с некоторым облегчением проговорил Гюнтер, сидевший у меня за спиной.
— Кажись, приихалы... — изрек Афанасий, отер норковой шапкой лицо и спрятал флакон с остатками одеколона в карман жилетки.
— Всё, — сказал Паламед-Заде, когда вертолеты загасили двигатели. — Не смею более обременять вас никакими советами, знайте лишь одно — с этой минуты все зависит от вас, только от вас. И, поверьте, зависит большее, чем вы можете себе представить.
Больше он не успел дать никаких напутствий. Дверь вертолета распахнулась, к нему был приставлен трап, и я увидел ведущую к большому дому длинную аллею фонарей, под каждым из которых стояло по автоматчику.
Я ожидал, что советник выйдет из вертолета первым, но он сказал:
— После вас. Теперь уже — только после вас. — И прежней улыбки больше не было (которой, добавлю, при мне никогда более не будет) на его лице.
4
Наступать на хвост тигру...
ох-ох!..
Из китайской «Книги Перемен»
...здоровенный, благообразный, встречавший нас в роскошном вестибюле.
— ...Со счастливым прибытием!.. Надеюсь, в дороге все благополучно?..
Его маслившееся жизнью лицо вдруг стало восковым — это Готлиб, просунув пистолет у меня под локтем ввинтил глушитель ему в живот.
— Мы тебя вычислили, — сказал Гюнтер. — О маршруте знал только ты.
— ...Недоразумение, какое-то недоразумение, ей-Богу!.. — зачастил здоровяк.
— Якие нэдаразумэнье! — встрял Афанасий, вдруг очутившийся рядом. — Я ж тебя ще у воздухи прочуяу. Хто ентим злыдням наводку давау?
«Да вы ж.... Да я ж... Да откуда я мог?!.. Товарищи!.. Ребята... Да вы что!..» — продолжал еще булькать верзила, пока Гюнтер и Готлиб, тыкая ему в живот своими бесшумными «игрушками», не затолкнули его в первую же по коридору комнату и не захлопнули за собой дверь.
«Шпокнуло» там что-то или нет, я не расслышал, только потянуло тинистым запахом реки, плеснуло далекое весло, и Афанасий, сняв шапку, перекрестился истово. Затем едва слышно изрек:
— Як обычно — у правый клапан... — И добавил мстительно: — А нэ фиг було...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...под натиском налетевшей в неимоверном количестве челяди, рвавшей нас на части...
В огромной, едва ли не целиком состоявшей из зеркал гримерной меня раздевали, какая-то суетившаяся публика опять и опять меня переодевала, гримировала, кажется. Все произошло настолько стремительно и настолько без участия моего уже порядком расслабленного разума, что вышел я оттуда, облаченный в какой-то диковато (по-моему) сидевший на мне смокинг, какую-то белую манишку и тесные, как пыточные «испанские сапоги» лаковые штиблеты. И лицо от грима было несколько чужим, вроде маски, которая, казалось, вот-вот лопнет от нечаянной улыбки или какой другой мало-мальски живой натуги. Зато благоухал я так, что, наверно, и дюжина лучших парфюмеров-дегустаторов не разобралась бы, чем именно.
И почему-то снова пахло рекой — но где-то вдали, совсем, совсем вдали...
На время, пока я ждал Лизу, меня перевели в роскошную залу со стульями и креслами, на которые из-за музейного великолепия их обивки даже в этом своем наряде мне боязно было присесть, с гигантским, покрытым скатертью столом, уставленным снедью с неизвестными мне наименованиями. Запотевшие бутылки с заморскими винами взывали отведать их содержимое. Устрицы (возможно, вправду, живые), казалось, ерзали по тарелке, ежась от лежащих рядом кубиков льда. Фаршированная, сейчас чем-то похожая на мою нелепую здесь персону каракатица пялилась на меня с фарфорового блюда понимающими бусинками глаз...
Я так и не присел. В ожидании Лизы выстукивал своими тесноватыми лаковыми колодками по паркету какие-то пыточные па.
...Она вошла. Боже! при всей ее красоте, я и во сне не мог бы представить ее такою! Одеяние было утонченным, явно очень дорогим и в то же время простым, что подчеркивало идеальную стройность ее фигуры. Каждый локон прически, остановленный чьей-то умелой рукой, скрывал в себе некий тайный смысл, как завиток китайского иероглифа. Столь же умелый грим придавал ее лицу выражение некоей детскости и в то же время величественности.
— Лиза... — только и сумел выдохнуть я.
— Сереженька!.. — Она бросилась мне на встречу.
Господи, неужели она действительно моя?!.. Как давно мы не были с ней наедине!..
И как ненадолго нам это предстояло!..
Уже распахнулись двойные двери гостиной, и голос, в этот прекрасный миг показавшийся мне отвратительным, как бывает отвратительным все, что прерывает прекрасное, безжалостно изрек:
— Господа, вас ждут. В соседний кабинет... Прошу, пожалуйста...
* * *
Из официального отчета
...На любом посту, куда бы на протяжении тридцати лет ни направляла его жизнь...
...отдав последние десять лет становлению и развитию нашей молодой демократии...
...в тот роковой миг, когда трагическая случайность вырвала из наших рядов...
...в час этой роковой утраты.
Президент России
(Прочие высокопоставленные лица)
* * *
Из медицинского заключения
Патологоанатомического отделения Центральной клинической больницы
Управления делами Президента
...вследствие столкновения с двигавшимся навстречу на большой скорости «Камазом»...
...констатировали смерть, наступившую в считанные минуты в результате несовместимых с жизнью травм грудной клетки, легких, печени и селезенки...
( — Не подпишу, Пал Николаич, ну никак не подпишу! Совесть, ей-ей, не позволяет! Ну какой там еще, к лешим, «Камаз», когда все ребра целые, а пулька — вот она, в правом клапане засела! Без баллистиков вам определю: «беретта», тридцать восьмой калибр... Ну как, скажите, как такое можно подписать?
— Ты, Иванушка, милый, давай-ка мне тут не гоношись! Пулька, говоришь?.. Где твоя пулька?.. А мы ее — вон куда, твою пульку! К эдакой ее матери! Велено было писать: «Камаз»! А нет — самого сейчас могут — с этими, с несовместимыми...
— Эх, на что толкаете, профессор!.. Я ж вам!.. А, да ладно!.. Так, значит, говорите — селезенки?.. И — чего там еще, говорите?.. )
...а также разрыва, поджелудочной железы, аорты и (— Черт с тобой, раз уж так настаиваешь!) ...правого клапана сердца, в результате чего уже через десять минут прибывшей медицинской бригадой ЦКБ была зафиксирована...
Ст. патологоанатом ЦКБ
проф. П.Н.Ртищев.
Ассистент канд. мед наук
(«...А послать бы все, под статьей же ходим! Уж который год ходим, ей-ей!»)
И.И. Ивантеевский
* * *
Из выступления пресс-секретаря Генпрокурора России ***
по телеканалу ОРТ
...по факту автотранспортного происшествия, повлекшего за собой трагическую гибель советника Президента Г.Г.Севрюговского [Фамилия и инициалы изменены] Генеральной прокуратурой незамедлительно было возбуждено уголовное дело по статье...
...выяснено, что водитель «Камаза» № ***, также погибший в результате автоаварии, совершая рейс Кашира-Москва и находясь в нетрезвом состоянии...
