Андрей Посняков - Призрак Карфагена
— Далеко? — тут же уточнил молодой человек.
— Нас везли полдня на верблюдах. Там глухое место, лес: какие-то кусты, сосны.
— А море? Оно было рядом?
— Море везде рядом, — напомнила девушка. — Но нас к нему не пускали. Мы были в шатрах, они разные: зеленые, синие, желтые. Их охраняли варвары с копьями и мечами. И все тропинки к морю — тоже.
— Ясно, — Хевдинг задумчиво кивнул. — Теперь про ча… про браслетик рассказывай.
Помогая застегнуть фибулу, Гунна пожала плечами:
— Да что там рассказывать-то?! Приходили в шатры какие-то люди… Ну, затем, зачем и сюда приходят, мой господин. И нам, и хозяйке уже кто-то щедро заплатил. Очень странные это были люди!
— Что значит странные? — Александр едва скрыл охватившую его радость: вот ради этого он сюда и шел!
— Белокожие, как ты. И волосы тоже как у тебя, мягкие.
— Таких много среди вандалов, аланов, готов.
— Да, но они не варвары, нет. — Девушка задумалась, видно, ей и самой было интересно разобраться. — Или все же варвары, но чересчур дикие! Говорят на каком-то смешном непонятном языке, латыни не знают вовсе.
— А одеты как?
— Одеты смешно! Туники распашные, на застежках. Под штанами еще какие-то маленькие узенькие штаны… Умора! Башмаки — со смеху помрешь. Странные, очень странные люди. А на шее у некоторых — крест святой! Значит, все же христиане. Католики, скорее всего.
— Почему ж обязательно католики?
— Ну а кто же еще может быть такой странный? Чужие они. Не знаю даже, как и сказать, но я почему-то сразу почувствовала — чужие.
— А много их?
— Дюжины две приходило, может, чуть больше.
«Странные», «чужие» — эти слова здесь не различались.
— А скажи-ка, милая Гунна, вы туда еще будете ездить?
— Хозяйка сказала, что до весны — точно! Не часто, может, раз-два в месяц. Строго-настрого предупредила, чтобы никому не рассказывали, иначе, мол, оборвет языки. Пугает!
— Да ты не бойся!
— Я и не боюсь! Чего мне бояться-то? Ну, ездим и ездим, мало ли? Кому какое дело? А Галла и так знает, что разболтаем. Стращает больше для виду, чтоб уж слишком-то языками не полоскали.
Понятно.
— Я не прощаюсь, Гунна. Давай сюда браслетик… продам. Скоро принесу другой.
— Ох, господин. — Девушка сняла часы с явной неохотой. — Неужто и вправду пожаловались? Вот ведь жадюги!
~~~
«Ориент», отличный «Ориент», настоящий, швейцарский, не из тех, что продают за пять евро подозрительные личности в Париже у «Галери Лафайет». Противоударное стекло, небесно-голубой циферблат, серебристые стрелки…
Конечно, Саша не стал продавать часы, оставил себе, купив Гунне несколько изящных безделушек, вызвавших у бедной девушки бурный восторг.
И задумал уже путешествие по гадруметской дороге. Сначала просто посмотреть, провести, так сказать, рекогносцировку на местности. Где там шатры, где кусты, далеко ли в море стоит «черный корабль» «Тремелус»? Ну и много ли охраны?
Александр собрался идти вдвоем с Маргоном. От всей честной компании, отправившейся в поход во главе с побратимом Оффой, вот уже около двух месяцев не было никаких вестей, что вовсе не расстраивало Сашу. И отнюдь не по причине черствости души — нет, все же эти парни стали для него как братья. А вестей не было, потому что эпоха такая. Телефонов нет, телеграф тоже еще не изобрели, почтовая имперская служба давно уже зачахла, частные письма доставлялись с оказией, а оказии сейчас не было: зима, в море мало кто выходил.
Скорее всего, отправившиеся в поход молодцы, разграбив какое-нибудь побережье, там же и зазимовали, предложив свои услуги в качестве охранителей. Так что вестей от команды Лошадиной Челюсти следовало ожидать не ранее как весной. А может, и их самих — отощавших, но радостных и богатых. Дай-то бог, чтоб так!
Разведкой Саша и надумал заняться в самое ближайшее время, вот в воскресенье.
Но человек предполагает, а Господь смеется над его планами. Не учел Александр, что нынешнее воскресенье выпало на окончание поста — большой церковный праздник, который все истинные ариане почитали куда более других христиан. Кстати, как раз в этот день неподалеку от Александрии родился один из верных сподвижников Ария, некий Гораний, ныне святой.
Наихристианнейший наследник престола Гуннерих пропустить такой момент не мог. Всем было приказано явиться в церковь Святого Феофилакта.
~~~
Процессия была обставлена пышно. Торжественно звонили колокола. Пели рога и трубы. Игриво выглянувшее из-за облачка желтое зимнее солнышко осветило своими лучами большой золоченый крест на синем куполе храма.
Александр даже прищурился — ехавший прямо перед ним на белом коне принц так блеснул кольчугой, что…
Что-то черное мелькнуло вдруг перед глазами хевдинга и — бух! — ударилось к кольчугу Гуннериха. Наследник пошатнулся, однако из седла не выпал. В руках подскочившего начальника охраны оказалась сломанная стрела!
Повезло наследнику, Господь хранил зачем-то… Ох, не зря Гуннерих надел поверх кольчуги узорчатый, в старом римском стиле панцирь, преподнесенный как раз по случаю праздника осчастливленным новым «Уставом» коллективом портовой таможни.
И снова просвистела стрела, ее услышали, когда замер в предчувствии чего-то недоброго людской гомон.
— Стрелок! — громко закричал шагавший рядом с Сашей Эвдальд Корабельщик. — Ловите стрелка! Вон он, на крыше!
— И там! — Манций Зерно показал рукой в совершенно другую сторону. — Смотри, смотри, побежал… Вон он!
— Лови злодея!
Снова грянули колокола, да какое там! Какая церковь, какие молитвы, если вдруг с необыкновенной силой вспыхнул древний инстинкт — ловить, хватать, удержать! Да и преступник-то, казалось, был очень близко, только лови.
— Лови, лови! Вон он!
— Вон они! Туда, к гавани побежали.
— А мы наперерез!
— А мы — на крышу!
— А мы…
Каждый, буквально каждый желал засвидетельствовать свою лояльность, выказать благородство и честь, желание жизни не пожалеть за любимого правителя, пусть даже еще и будущего.
И Александр тоже поддался всеобщему порыву, вдруг вспыхнувшему в толпе с быстротой подожженного ударом молнии сена! Ему тоже надо было бежать, лишний раз перед наследником показать свое рвение. Так ведь и всем хотелось того же.
Случилась свалка, все орали, гомонили, бегали, точнее, пытались бежать, что было уже вряд ли возможно на этой небольшой площади, вдруг превратившейся в бурный кипящий котел.
А Саша, в числе немногих других, успел! Выбрался, ухватился за забор, подтянулся — вот уже и крыша. И брошенный впопыхах лук — вот он…
Где же несостоявшийся убийца? Куда он мог деться? Наверное, перепрыгнул туда, на соседнюю крышу. Сарай там, что ли, или мастерская? Ну да, мастерская, судя по запаху — кожевенная. Саша уже бежал…
Слышно было, как позади грохотали по крыше стражники. Вот тоже перепрыгнули на амбар и побежали дальше.
Саша, наоборот, замедлил шаг, потом остановился. Что-то привлекло его внимание, какой-то звук… Стук, что ли? Не на крыше, внизу, во-он под тем корытом.
Выхватив из-за пояса кинжал, молодой человек спрыгнул.
Его не стали дожидаться. Прятавшийся под корытом человек, отбросив ненужное уже укрытие, выскочил в распахнутые настежь ворота и во всю прыть побежал по безлюдной улочке. Маленького роста, карлик, что ли? Да какой там карлик, мальчишка! Босой, меховая безрукавка, короткие, чуть ниже колен штаны, светлые волосы. Лет двенадцати, наверное. Ага! Вот почему стрела не пробила доспехи! Просто не хватило сил как следует натянуть тетиву. Ну, террорист… Стоит ли догонять такого?
Александр пригнулся: резко остановившись, парнишка вдруг развернулся и с ходу метнул в молодого человека длинный, сверкнувший на солнце нож.
Хорошо метнул, метко и со знанием дела. Если бы Саша вовремя не подался в сторону, чисто по старой каскадерской привычке уклоняясь от любой летящей железки, то…
— Ах ты, гаденыш!
Хевдинг настиг малолетку в три прыжка, ухватил за руку, заломил, предупредил сразу:
— Не вздумай кусаться — вышибу зубы. Ну? Ты зачем ножиком кидался?
— Это и не я вовсе… У-у-у…
Черт! Показалось, что ли?
На левом предплечье мальчишки синела татуировка: штурвал, ленточка с якорями и надпись «Тобариш»…
Глава 17
Зима 455 года. Карфаген
Эльмунд
Ты же нынче скорбящее сердце скрепи надеждой…[17]
Мальчишку звали Эльмунд, Эльмунд, сын Ингульфа.
О, как вспыхнули глаза парнишки, когда Александр закатал рукав туники, показав точно такую же татуировку — штурвал, ленточка с якорями, надпись. Только это была правильная надпись: «Товарищ», а не «Тобариш», как у Эльмунда. Ингульф сделал татуировку по памяти.
Они тогда сразу же пошли в таверну, в «Ногу повешенного», она как раз находилась недалеко, и первое, что спросил хевдинг: кто у парнишки отец?
