Главная роль 8 (СИ) - Смолин Павел
Да, благоденствие первых послевоенных лет в странах-победителях закончилось обидно быстро, но заложенный ими запас прочности в виде макроэкономического роста «выветривался» бы без войны еще долгие годы. Из сытного потребительского бытия жителей Запада давно пора бы начать «выбивать», заставив пройти через карточную систему распределения скудных пайков и принудительного труда во благо ВПК. Часов этак в восемнадцать-двадцать, без выходных и праздников. Война должна от стадии патриотического угара и вызванной первыми большими потерями да обидами ненависти к врагам перейти к стадии сначала монотонного, осточертевшего и лишающего воли к жизни труда, причем чреватого потерями, а затем — к полноценному экономическому кризису, когда полки магазинов пусты, а «черный рынок» радует своих клиентов возможностью обменять фамильные драгоценности на пару фунтов бодяженной опилками муки. Вот тогда, когда все от мала до велика как следуют прочувствуют, чем чреваты большие войны против России, можно будет ускорить боевые действия: покоренные народы будут счастливы хотя бы тому, что все закончилось, а на столе снова появилась хоть какая-то еда.
Уравнивание всех подданных в правах и обязанностях произошло давным-давно, когда я воспользовался победой в Большой войне и типа вознаградил народ за то, какой он молодец. Подобная историческая возможность была у Александра I — тогда многим хотелось, чтобы Царь даровал подданным свободу в награду за победу над Наполеоном. Увы, комплекс причин — и среди них не только личная боязнь «табакерки» монархом, но и вполне объективные, социально-экономического характера — не позволил Александру решиться на такое, а вот я — в гораздо более мягкой надо признать форме, в гораздо более щадящих условиях — соответствующий приказ подписал.
Дворянство как таковое сохранилось, но титулы стали условно-наследуемыми: новый князь (если он не относится к Правящему дому, там немного своя специфика) титул наследует как бы авансом, и за первые двадцать пять лет своей жизни должен подтвердить свои права на него. Для этого годится любое образование и любая служба на благо Отечества — пусть даже казалось бы ничем не связанные с оными коммерческие успехи или вовсе управление семейными предприятиями. Налоги платишь, сам в карты да в кутежах состояния не спускаешь, значит вполне достойный гражданин, и большего от тебя требовать никто не в праве.
Большая часть дворян в стране и без того являлось людьми служивыми, без отягощения наследуемостью титула. Получить оный стало легче — по сути любой человек без судимостей, но с капиталами или хотя бы успешной карьерой в любой «бюджетной» сфере, а так же органах охраны общественного порядка и в службах недавно организованного МЧС может получить дворянский титул. Пакет «бонусов» не так уж и велик: ряд послаблений в налогах, сладкие подарки для детей по праздникам (сам до колик ржу), льготы для деток при поступлении в образовательные учреждения да прибавочка к стандартной, положенной по возрасту пенсии. Не так много, но такое устройство общества подданные считают гораздо более справедливым, чем было раньше.
В числе прочих изменений ушло в прошлое такое понятие как «Морганатический брак». О нем наша аристократия грустила меньше всего — многим поколениям «неправильно» влюбленных людей она испортила жизнь, и многие ныне живущие грустно вздыхали на собственных жен да мужей: сделай Царь такое хорошее дело раньше, не было бы тебя рядом, выгодная ты «партия»!
Стремительные изменения в мире привели к чудовищному для поборников чистоты Августейшей крови последствию: рынок пригодных для брака невест и женихов сократился до безобразия. Мы с Марго к оным поборникам не относимся, а потому, когда наш Коля признался нам в том, что питает чувства к Светлане Васильевне Второвой, внучке моего ручного олигарха, высокообразованной и весьма привлекательной девушке с живым и веселым характером, мы не стали отговаривать Цесаревича и сватать ему европейских клуш, а напротив — распорядились начать готовиться к свадьбе.
Война изрядно подпортила планы, заставив сильно уменьшить масштабы мероприятия из разряда «Праздник Всеимперский, с гуляниями выпивкою за государев счет» до «венчание в Успенском соборе со скромными посиделками в узком кругу семьи и друзей».
Венчание прошло в теплый, погожий и безоблачный денёк третьего августа 1919 года. Николая уже давненько было пора женить, если по уму — з0а двадцать лбу — но мне чисто по-родительски не хотелось признавать, что мальчик вырос в здорового лба, радующего отцовское сердце воспитанием, прилежностью в делах, тягой к знаниям да прочими без всякого сомнения достойными будущего правителя занятиями. Все это не совсем его заслуга — когда ребенок маленький, довольно просто внушить ему любовь к тем сферам деятельности, которые родители считают нужными. У нас с Марго получилось отлично сов семи нашими детками.
Глядя на сидящих рядом со мной жениха да невесту, я получал от созерцания красивой пары чисто эстетическое удовольствие, в дополнение к которому шли отцовская гордость и легкая, приятная печаль формата «птенец вырос и ему пора строить собственное гнездо». Все это вместе погружало меня в светлую меланхолию. Все-таки я счастливый человек, потому что мне даровано даже не здоровье (хотя оно архиприятно!), а то, что я имел и в прошлой жизни — редкое удовольствие наблюдать, как приложенные мною усилия окупаются сторицей. Так и раньше было — за что не брался, всегда получалось, хоть и не с первого раза да с большим трудом. Не у всех жизнь складывается настолько гладко, и многим приходится болезненно таранить лбом стены на своем пути. Спасибо, Господи, за то, что мне приходится. Надеюсь, ты мною доволен, ибо дары твои стараюсь направлять на благо вверенной мне Империи, коей в скором времени предначертано стать единственной на планете.
— Когда-то, попытавшись жениться по любви, мне пришлось долго убеждать в своей правоте матушку и покойного отца, — принялся я толкать тост. — Маме я сейчас говорю большое человеческое спасибо за то, что помогла моему счастью, — улыбнулся Дагмаре. — А отцу я однажды пообещал, что больше ни одному из Романовых не придется выбирать государственные интересы вместо любви.
Я много чего Александру говорил, так что даже не вру.
— Времена изменились, и я счастлив этому. Счастлив видеть перед своими очами пару любящих сердец, соединившихся сегодня перед лицом Господа Бога. Живите дружно, дети мои, берегите свою любовь да не затягивайте со внуками. Горько!
— Горько!!! — подхватили родные и близкие.
Если бы переместились из столовой «домашнего» крыла Кремлевского дворца на улицы, можно было бы оценить стремительно пройденный Москвой путь, указанный моею твердою рукою. Части того сонного, деревянно-деревенского, порой откровенно неопрятного и регулярно подвергавшегося наводнениям да пожарам образования уже даже на окраинах Москвы не встретишь.
Даже попади на актуальные улицы столицы избалованный благами цивилизации житель Москвы моих времен, он бы с удивлением обнаружил, что древний город имеет гораздо больше общего со своим коллегой из «параллельного будущего», нежели с самим собой двадцатилетней давности.
Пресловутого «блеска и нищеты» в Москве не найти — «блеска» хоть тем самым жуй, а нищете попросту не дали зародиться. Не затронутый СССР город «сам по себе» как правило формируется так: есть приличные районы, есть «средний класс», а есть трущобы, где поколениями оседают те, кто не смог встроиться в рыночек. У нас здесь не так — большевики при всех своих недостатках все-таки отгрохали сверхдержаву с отличным по тем временам уровнем жизни, и черпать у неслучившихся «преемников» России можно бесконечно.
Массовая жилая застройка в Москве вызвала бы острые приступы узнавания у всех моих соседей по альтернативной реальности. Не «хрущевочки» с «брежневками», конечно, а архитектурные проекты попросторнее да понаряднее, но суть массовой жилой застройки изменить невозможно: кирпичные «панельки» заняли свое место на карте города, и народ туда заселялся самый разный. Среда сильно влияет на человека, а когда в твоем подъезде заботливыми руками дам цветочки в горшках растут, везде чисто, а лифт так и вовсе зеркалами обшит, гадить хочется только отщепенцам, кои всегда в меньшинстве. Помогают и соседи — это либо старые знакомцы, осуждающие за выкрутасы, либо интеллигентный в целом народ: большому числу московских ученых, врачей, воспитателей да учителей социальное жилье положено, и авторитет всех этих людей в глазах народа попроще в эти времена архивысок. Приходит в «шалман» этажом выше седенький, тощий как щепка доктор, и крепкие мужики с застарелым пристрастием к алкоголю натурально краснеют от его тихих нотаций и прямо на глазах исправляются.
