Черный дембель. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Муж Марго не сразу, но вдохнул (судорожно, с хрипом). Он запрокинул голову, поднял массивный горбатый нос — посмотрел мне в лицо. Краем глаза я увидел его гневный взгляд. В свете фонаря заметил, как шевельнулись губы Наиля Руслановича. Услышал, что Рамазанов обозвал меня самкой собаки. Я хмыкнул. Отметил: на этот раз голос директора Колхозного рынка прозвучал неуверенно и едва ли не обиженно. «…Коля… Коля… — воскресила моя память слова Миккоевой. — Он был весь в крови!.. Он не шевелился…» Я наклонился к Артуру. Увидел свисавшую изо рта Прохорова тонкую длинную струйку слюны, походившую на блестящую верёвку.

— Артурчик, дышишь нормально? — спросил я.

Прохоров посмотрел на меня мутноватыми глазами и неуверенно кивнул.

— М-могу, — сказал он.

«Блестящая верёвка» оборвалась у самых его губ, упала на асфальт.

— П-помоги встать.

Артурчик вцепился в рукав моей рубахи.

Я вдохнул запах рвоты; порадовался, что мой живот почти пуст. Взял Артура за плечо — поставил его на ноги. Не выпускал из поля зрения Рамазанова — тот на удивление быстро пришёл в себя и поднялся с колен без посторонней помощи.

— Стоишь? — спросил я.

— Стою, — неуверенно ответил Артурчик.

Я выпустил его плечо. Потому что заметил, как метнулся ко мне Рамазанов. Наиль Русланович сблизился со мной стремительно — не иначе, как занимался раньше боксом. Его кулак мелькнул рядом с моим ухом: пронёсся там, где ухо находилось мгновение назад. Я нырнул под руку Рамазанова, сместился влево. Выбросил кулак вперёд: снова прописал муженьку Маргариты Лаврентьевны «таблетку для памяти». На этот раз я приложился чуть сильнее. Но всё же бил не в полную силу (чтобы «таблетка» не стала смертельной дозой цианистого калия). Увидел, как окна ресторана вздрогнули от порыва ветра. Отметил, что массаж печени Рамазанову явно не понравился.

Наиль Русланович сдавленно пискнул (тонким голоском, совсем не по-мужски), «сломался» пополам и будто подкошенный повалился на бок. Улёгся он в оставленную Артурчиком на асфальте пахучую лужу. Поджал к животу колени и то ли беззвучно ругал меня, то ли изображал золотую рыбку. Наиль Русланович повернул голову — впился в моё лицо пропитанным болью и ненавистью взглядом. Я заметил, как Артур попятился от корчившегося на земле Рамазанова. Прохоров задел ботинком бордюр и едва вновь не распластался на тротуаре. Я придержал его за локоть, вручил Артурчику носовой платок. Прохоров кивнул, промокнул платком губы.

Рамазанов с десяток секунд изображал выброшенную на берег рыбу — за это время я осмотрел Прохорова. На лице Артурчика при бледном свете фонаря я не разглядел следы побоев: не увидел ни кровоподтёки, ни припухлости. Но заметил, что Артур всё ещё прижимал руку к животу: к верхней пуговице пиджака. Вспомнил, что Артурчик редко участвовал в драках (в моей прошлой жизни он почти всегда делегировал это сомнительное удовольствие мне — во многом именно на этом изначально и строилось наше с ним деловое партнёрство) и плохо переносил боль. Вот и сейчас Артур обижено кривил губы и хмурил брови.

— Идти можешь? — спросил я.

Артурчик кивнул.

Он не сводил глаз с Рамазанова.

Прохоров указал дрожащей рукой на Наиля Руслановича и сказал:

— Он… приревновал меня… к своей жене.

Артур посмотрел мне в лицо.

— Серый, а я ничего такого… — сказал он. — Честное слово!

Прохоров снова перевёл взгляд на Рамазанова.

— Сумасшедший, — выдохнул он.

Я увидел, как Наиль Русланович неуклюже встал на четвереньки (он принял ту самую позу, в какой минуту назад стоял перед ним Артурчик). Наблюдал за тем, как по дороге неспешно проехал выглядевший сейчас почти графитовым ГАЗ-21 «Волга». Он мазнул по нам жёлтым светом фар. Прятавшийся внутри машины водитель бросил на нас любопытный взгляд. Но не притормозил — напротив, поддал газу. Автомобиль громыхнул, провалившись колесом в ямку. Мигнул поворотниками и свернул в Красный переулок. В доме напротив ресторана осветилось ещё одно окно. Рамазанов поднялся на ноги, вытер о пиджак ладони, пристально посмотрел на мою переносицу.

— Убью, сучонок, — прошипел он.

Наиль Русланович сунул руку в карман. Извлёк оттуда тёмный металлический предмет. Привычным движением надел его на руку, ухмыльнулся, будто в предвкушении чего-то приятного (приятного для него — не для меня). «Кастет», — сообразил я. Вспомнил рассказ Светы Миккоевой о том, как «носатый мужчина со шрамом» избивал Барсика. Вновь взглянул на оружие в руке Рамазанова. И тоже хмыкнул. Вынул из кармана брюк трофейный кастет, которым с десяток минут назад расплющил кисть ушастого налётчика. Демонстративно вставил в его отверстия пальцы (едва протиснул их туда) — увидел, как поблекла улыбка Рамазанова.

— Рискни здоровьем, мужик, — предложил я.

Сжал кулаки. Почувствовал, как гладкий холодный металл прикоснулся к коже на ладони. Заметил, что изо рта вылетел похожий на табачный дым пар. Он крохотным облачком устремился вверх, вздрагивая и постепенно растворяясь в воздухе. Увидел, как Ниль Русланович нервно пожевал губы и всё же принял левостороннюю боксёрскую стайку. Он оставил открытой и челюсть, и печень. Словно приглашал меня погладить их железным кастетом. Если бы такую стойку принял во время утреннего спарринга мой младший брат, я непременно отвесил бы ему за такую безалаберность увесистый подзатыльник.

— Убью, — повторил Рамазанов, — сучонок.

Но говорил он уже не столь уверенно и грозно, как прежде. А секунду спустя он вздрогнул и устремил взгляд мне за спину. Будто пошёл на хитрость. Я не поддался на его уловку — смотрел Наилю Руслановичу в глаза, не моргал. Но вскоре тоже услышал позади себя шум: торопливые шаги. Резко сменил стойку: повернулся к Рамазанову правым боком (спину мне прикрывали окна ресторана). Бросил взгляд через левое плечо. Увидел, как появились из-за угла дома Кирилл и Олег. Они не бежали, но шли быстрым шагом. Озирались по сторонам. Заметили меня и Артурчика. И Рамазанова. Котов взмахнул резиновой палкой.

Я сместился к Артурчику, несильно толкнул его в грудь — направил Прохорова к шагавшим вдоль окон ресторана парням. Повернулся к Рамазанову и посмотрел ему в глаза. Радостное предвкушение схватки испарилось. Потому что Наиль Русланович дрогнул, попятился к двери ресторана. Он всё ещё грозно поигрывал желваками. Но я уже почувствовал, что Рамазанов принял решение. «Не нападёт», — подумал я. В прошлой жизни я всегда предугадывал намерения своих противников. Грозный блеск в почти чёрных глазах Рамазанова меня сейчас не обманывал. Я опустил руки, ухмыльнулся.

Наиль Русланович снова дёрнулся, приблизился к плотно прикрытой двери «Московского».

— Что случилось? — произнёс у меня за спиной Кирилл.

Я слышал, как шуршала ткань его плаща. Лишь сейчас сообразил, что не набросил верхнюю одежду — выскочил на улицу в рубашке. Почувствовал, как от прохладного дыхания ноябрьского ветра по моей спине пробежали мурашки.

Я не обернулся (не отводил взгляда от глаз директора Колхозного рынка), но ответил брату:

— Всё нормально, парни. Наиль Русланович уже уходит.

Стянул с руки кастет и сунул его в карман. Размял пальцы.

Позади меня заговорил Артурчик — он пояснил Кириллу и Олегу суть возникшего между ним и Рамазановым конфликта. Прохоров говорил громко. Артур рассказывал торопливо и будто оправдывался.

Пока звучал его голос, я будто бы чувствовал в уличном воздухе слабый аромат французских духов («Diorella» от «Dior»).

— Сучата! — выдохнул Рамазанов.

Он горделиво приподнял подбородок. Направил на меня кончик своего массивного носа, а потом и указал на моё лицо коротким толстым пальцем. Наиль Русланович скривил губы.

— С тобой я ещё разберусь, сучонок, — пообещал он. — Не сомневайся. Ты от меня не спрячешься.

Я смерил муженька Марго взглядом (пробежался глазами от носов кожаных чёрных ботинок до косматых бровей). Усмехнулся ему в ответ (подобные угрозы в прошлой жизни я слышал десятки, если не сотни раз). Наблюдал за тем, как Рамазанов ухватился за ручку двери, как он грозно выпячивал челюсть. Заметил, что в его глазах отразились жёлтые огни уличных фонарей. Ветерок взъерошил волосы на голове директора Колхозного рынка — блеснули седые волоски. Вздрогнули стёкла на окнах ресторана. Я слышал: Артурчик всё ещё жаловался моему младшему брату и Котову. Ощущал, как от холода вздыбились волоски на моих руках.