Алексей Евтушенко - Солдаты Вечности
— Н-да, — почесал в затылке Влад. — Вопрос, прямо скажем, резонный. И хуже всего, что ответ на него лично я знаю наверняка. Дохлый номер. Сожгут нас на городской площади, как пособников дьявола, и даже имени не спросят.
— Как это — сожгут? — возмутился Женька. — Мы что, безоружными туда полезем?
— Если обозлённая толпа навалится, то и плазменная винтовка киркхуркхов не поможет, — сказал Никита. — Не говоря уже о твоём «вальтере».
— К тому же мы, кажется, собираемся их лечить, а не убивать, — добавила Марта.
— Чёрт, — подумав, согласился Женька. — Вы правы. Если б можно было отправить туда вооружённый отряд хотя бы человек в тридцать, то мы бы просто запугали граждан отдельно взятого города, временно захватили там власть, насильно провели вакцинацию и — нате, живите! А там бы дальше народ сам разобрался, что делать. Но силами двоих-троих такой фокус не провернуть — слишком большой риск.
— Сколько у нас времени? — спросил Влад. — Я так понимаю, что время сейчас главный фактор.
— Оно всегда главный фактор, — вздохнул я. — Думаю, пара месяцев. Возможно, чуть больше.
— Потом спасать будет просто некого, — добавила Марта.
— Оскар, а вы как считаете?
— Согласен с Мартином и Мартой. Я им уже говорил, что это первый случай среди гуманоидных цивилизаций на моей памяти. Даже самые страшные пандемии уничтожали не более трети всего населения планеты, а затем прекращались.
— У людей так или иначе вырабатывался иммунитет? — спросил Влад.
— Да. Мало того, к тому времени, как болезнь выкашивала, скажем, четвёртую часть, она уже начинала замедляться, и к тому времени, как потери приближались к трети, практически останавливалась. Здесь же ни о каком замедлении и речи нет. Наоборот.
— На Лекте как раз умерло около трети, — сказал Женька, глядя на монитор терминала с последними данными от Цили Марковны. — Девяносто из двухсот пятидесяти миллионов. Может, как раз сейчас и начнётся замедление?
— Может быть, — пожал плечами Оскар. — А может быть, и нет. Опять же повторюсь, случаи, когда цивилизации при пандемии вымирали полностью, до последнего индивида, на моей памяти тоже были. Так что думайте сами, как поступить — ждать или действовать.
Теперь все посмотрели на меня. Молча. Даже Женька не подал обычной реплики.
Вот оно, подумал я, закуривая — начинается. Тяжела ты, шапка Мономаха. А также назвался груздём — полезай в кузов. Плюс куча других, не менее красивых пословиц и поговорок, которые на самом деле не дают ничего, кроме холодного осознания самого факта: ты командор — значит, за тобой право окончательного решения и ответственность. Не только за его выполнение, но и за все возможные последствия. Эх, надо было сразу, с самого начала, решить кадровый вопрос, а уж потом… Кадры решают всё, как говорил товарищ Сталин. И правильно говорил. Чёрт, но я ведь и пытался это сделать. И не моя вина, что не вышло. А потом как раз навалились киркхуркхи, «умер» Оскар, и закрутилась карусель. Хотя мысль о том, что при первой же возможности нужно отправить на Альтерру с разведкой Марту и Олю Ефремову, меня посещала. И неоднократно. Мало того, я даже эту мысль высказывал вслух. Так может быть, настала пора это сделать? То есть, конечно, не пора настала, а обстоятельства припёрли. И дальше, скорее всего, будет только хуже. Значит…
— Вы говорили, что у нас мало людей, — звучный голос Свема отвлёк меня от размышлений. — Но это не так. Людей достаточно.
Сейчас он предложит своих соплеменников в качестве волонтёров, обреченно догадался я. И мне придётся мягко, но доходчиво объяснить, что это невозможно. Быстро, однако, наш охотник почувствовал себя с нами на равных. И поди разберись, хорошо это или плохо…
— Ты, наверное, имеешь в виду своё племя? — пришёл мне на помощь Борисов. — Хорошая мысль, Свем. Но вряд ли это сейчас возможно, извини.
— Моё племя? — искренне удивился Свем. — Люди моего племени не готовы даже к тому, чтобы вас увидеть и с вами говорить. Даже я не смогу им объяснить, если бы и захотел, — он покачал головой. — Нет, этого они совсем не поймут.
— Ну да, — понимающе кивнула Оля Ефремова. — Женщины наверняка решат, что боги несправедливо хотят забрать их мужей на какую-то опасную работу, а то и вовсе в рабство, и поднимут такой вой, что вождю не останется ничего другого, как сменить обиталище и убраться подальше от Хрустальной горы. А ты после всего этого и вовсе окажешься в роли изгоя. Так, Свем?
— Всякое может быть, — сказал охотник. — И то, о чём ты говоришь, тоже.
— Но ты же понял, кто мы такие и что здесь происходит, — несколько растерянно произнёс Влад.
— Меня не зря прозвали Одиночкой, — усмехнулся Свем. — Я не люблю думать и поступать, как все.
— Это заметно, — хмыкнул Женька.
— Стоп, — сказал я. — Мы отвлеклись. Если не твоих соплеменников, Свем, то кого ты имел в виду, когда говорил, что людей у нас достаточно?
— Киркхуркхов, — невозмутимо ответил Свем. — Кого же ещё? Уж они-то точно способны запугать кого угодно.
Глава 27
Рийм Туур выбрался из палатки, потянулся всем телом, освобождаясь от остатков сонной одури, и оглядел временный лагерь.
Мирная картина.
Дежурные уже разжигают костры, чтобы вскипятить воду для утреннего чая и прочих нужд, остальные пока ещё спят. И лишь жутковатые фигуры боевых роботов-охранников, неподвижно застывшие по периметру лагеря, напоминают о том, что это плен.
Что ж, пока не пропел сигнал побудки, надо оправиться, позавтракать и выпить горячего чая. Потом, когда все проснутся, на себя может уже не хватить времени.
Если бы кто-то спросил Рийма Туура, как вышло, что за какие-то сутки он, рядовой 2-й отдельной сотни Имперского десанта, стал главным среди тех киркхуркхов, кто остался в живых после ночной атаки на Пирамиду, он вряд ли сумел бы внятно ответить на этот вопрос.
Так вышло.
Лучшего объяснения было всё равно не найти. Да, после гибели командиров в бою их место занимают следующие по званию. Так гласит Устав. Но, во-первых, бой закончился давно и отнюдь не в пользу Имперского десанта; во-вторых, реальная жизнь всегда сильнее любого устава; а в-третьих, данный закон применим лишь в отношении воинского подразделения, каковым оставшиеся в живых десантники перестали являться сразу же после сокрушительного поражения и сдачи оружия. К тому же Верховный, все четверо командиров сотен, а также больше половины взводных были убиты.
Правда, выжил начальник штаба. Но к тому времени, когда передвижной экспресс-госпиталь из Пирамиды поставил его на ноги после тяжёлого ранения, командовать ему было некем, поскольку отдельное боевое подразделение Имперского десанта численностью в четыре с лишним сотни киркхуркхов перестало существовать.
Но жизнь продолжалась. Надо было рыть могилы, хоронить павших, лечить раненых, готовить пищу, как-то общаться с победителями, планировать ближайшее будущее.
Особенно — планировать будущее.
Потому что оно всегда связано с надеждой, а киркхуркху без надежды жить очень трудно. Почти невозможно. Очень быстро стало ясно, что будущее напрямую зависит от двуглазых. А единственным киркхуркхом, кто знал их лучше всех, плотно с ними общался и вообще находился в курсе основных событий, и был Рийм Туур. И не успел бывший передовой дозорный 2-й отдельной сотни Имперского десанта понять, что происходит, как оказалось, что он уже отдаёт приказы и — что самое удивительное! — все этим приказам охотно подчиняются. Включая тех, кто ещё сутки-двое назад был старше по званию и сам мог приказать Рийму Тууру всё, что угодно.
Впрочем, особо задумываться о столь кардинальной перемене в своей судьбе Рийму было некогда. Вот и сейчас, утром второго дня в плену, забот и переживаний у него хватало. Ещё до полудня люди должны были прислать из Пирамиды специальное транспортное средство, чтобы, как и было изначально решено, перебросить двумя партиями сто сорок четыре киркхуркха на какой-то необитаемый остров в далёком океане. По словам командора Мартина, там им будет предоставлены полная свобода и все возможности для устройства нормальной жизни.
Что ж, побеждённым выбирать не приходится. Остров так остров. Могло быть и хуже.
Над лагерем разнесся отрывистый и звонкий, доходящий до каждой ушной вибриссы, сигнал побудки. Роботы-охранники шевельнулись, настороженно повели из стороны в сторону оружейными стволами и снова замерли, не обнаружив видимой опасности. Рийм Туур, прикрыв глаза нижними полупрозрачными веками, глянул на встающее над лесом солнце и неторопливо отхлебнул из чашки горячий чай. Новый день обещал быть трудным.
Ошеломляющая — вот, пожалуй, лучшее определение, которое можно было бы дать тишине, наступившей в кают-компании после слов Свема. Впрочем, продлилась она недолго.
