Марианна Алферова - Соперник Цезаря
— Еще проще, — поддакнул Евдам.
Милон задумался. Одно дело, если бы Клодия убили вроде как случайно в драке, а другое — ворваться в таверну и прикончить Бешеного. Тут явное убийство, на случай уже не свалишь. Но дело начато, дороги назад нет.
— Взять таверну приступом и убить его, — отдал Милон приказ своим людям.
II
Клодий подозвал Зосима. Тот оставил свой наблюдательный пункт у окошка и подошел к патрону.
— Они ушли? — спросил сенатор.
Зосим отрицательно покачал головой.
— Может, его спрятать? — предложил хозяин.
— Найдут.
— Меч мне! — приказал Клодий. — Будем драться.
— Надо послать к ним глашатая для переговоров, время потянуть.
— Кого? Этруска?
Зосим глянул на забившегося в угол подделывателя печатей. М-да, с глашатаем у них явно проблемы.
Клодий вздохнул.
— Знаешь, сегодня, когда ехал по Аппиевой дороге, я вдруг подумал о знаменитом моем предке, Слепце. Мне ставят его в пример и даже не замечают, как мы схожи — он тоже был дерзок и плевал на условности и на сенат, делал то, что считал нужным. На самом деле, надо было быть очень дерзким, чтобы предлагать в Риме нечто новое, чтобы вымостить эту дорогу и построить первый водопровод. И на религиозные запреты он не обращал внимания — из-за того и ослеп. Я тоже пытаюсь проложить новую, невиданную дорогу, и это вызывает ярость. Если я погибну сегодня, мое имя будет проклято и втоптано в грязь. Мой капитолийский враг Цицерон постарается — уж ты мне поверь.
— Доминус…
— Вот что я скажу… если я тут застряну… — Клодий перевел дыхание и облизнул губы. — Ты беги. Спасайся. Ты должен написать подлинную историю моей жизни.
— Я без тебя не уйду, — прошептал Зосим. Он вдруг упал перед патроном на колени, обхватил его ноги руками и зарыдал. — Я не брошу тебя, брат, ни за что не брошу.
Никогда прежде Зосим не заикался о своем родстве, никогда покойный Аппий Клавдий не признавал в нем сына: быть отцом раба для римского гражданина — позорно. Зосим был доморожденным рабом, сыном рабыни, потом вольноотпущенником — и только. И раз он произнес это запретное «брат», значит, миг был действительно крайний.
— Прорвемся сквозь беды. — Клодий попытался придать голосу уверенности.
— Прорвемся, — отозвался Зосим. — Я обет дал — посвятить золотую чашу Доброй богине, если нам удастся уцелеть. И ты тоже дай какой-нибудь обет.
— Какой? Я ничего придумать не могу. У меня голова кругом идет…
— Обещай помириться с Цицероном.
— Он что, бог, твой Цицерон, чтобы я такие обеты давал?
— Вы должны помириться, — настойчиво повторил Зосим. — Неужели ты не понимаешь сам? Ради Республики…
— О боги, Зосим! Что ты болтаешь! Я вот-вот сдохну, а ты мне твердишь о Цицероне? Неужели нельзя поговорить о чем-нибудь другом!
К ним подошел Полибий, опустился на корточки и преданно заглянул хозяину в глаза. Зосим спешно поднялся с колен.
— Стену надо заднюю разломать. Она из необожженного кирпича, едва держится. Скамью взять, как тараном ударить, и все дела.
— Моя таверна, — простонал хозяин.
— Не волнуйся, за все будет заплачено, если жив останусь, — пообещал сенатор.
— А коли нет? — беззвучно шевельнул губами хозяин.
Но этот вопрос обсуждать не стали.
Полибий кликнул рабов из тех, что посильнее, они подняли скамью и принялись крушить стену. Разом помещение наполнилось известковой пылью. Свет заволокло серым туманом, со всех сторон послышался надсадный кашель.
Зосим вернулся на свой наблюдательный пункт у окна. Люди Милона явно что-то замышляли. За спиной Зосима раздался грохот — скамья проломила стену. И почти сразу люди Милона кинулись в атаку. Несколько человек несли неведомо откуда взявшееся бревно.
Акт III
БИТВА ЗА РИМ
Картина I. Схватка на форуме
Помпей хочет вернуть Цицерона. Цезарь пока не согласен, хотя его старательно уговаривают. Сенат ожил. По наущению Помпея в Календы января сенат стал обсуждать вопрос о возвращении Цицерона. Решено поставить этот вопрос на голосование в комициях.
Больше всех старается народный трибун Тит Анний Милон. Он выпрыгнул на ростры, будто бог из машины. Говорят, на деньги Помпея Милон купил себе отборных гладиаторов.
Оставалась надежда, что плебс, прикормленный бесплатным хлебом, будет стоять за меня. Но я не учел, что ежегодная смена народных трибунов приучила толпу к непостоянству. Пролетарии следуют за белой тогой своего защитника и ждут только подачек. Им плевать, кто носит тогу народного трибуна. Паразиты, что увивались прежде вокруг меня, теперь очутились возле Милона. Я даровал им хлеб, а они восхваляют Милона. Минет год — толпа ринется к новому защитнику.
Разумеется, сторонники у меня остались — мои клиенты и самые преданные коллегии, а также избиратели из Палатинской трибы.[114]
По договору с Цезарем и Помпеем я, и только я, должен был руководить народным собранием и проводить нужные законы. А что получилось? Все рухнуло в Тартар! Помпей хочет помириться с сенатом, Цезарь тоже заигрывает с сенаторами и подкупает всех, кого может купить. Совсем недавно мы решили, что будем игнорировать сенат и максимально усилим народное собрание. Но Цезарь и Помпей испугались. Аристократы оказались им куда ближе, чем плебс. На самом деле они оба боятся толпы. Это наша римская беда — чуть сделаем шаг вперед и тут же, в испуге, назад, назад, к старому, знакомому!
Что ж, я тоже могу заключить договор с оптиматами. Но ведь это тупик. Это решение своих маленьких, кратеньких задачек — и не более того.
Но что дальше?
Из записок Публия Клодия Пульхра23 января 57 года до н. э
I
Зосим еще до рассвета повел сторонников Клодия на форум, где должно состояться голосование по вопросу о возвращении Цицерона. Зосим должен был занять комиций[115] и не допустить до голосования людей Милона. Милон, разумеется, станет прорываться. Дело кончится большой дракой — в этом сомневаться не приходилось.
Клодий улыбнулся, предвкушая. В темной тунике в драке не так видна кровь, своя и чужая, в плаще, с мечом и кинжалом, он спускался на форум. За ним поспешали человек двадцать новобранцев-гладиаторов, эти парни с бритыми головами и плоскими лицами пока еще плохо представляли, что должны делать. Кое-кого из них Клодий тренировал лично и знал, что вояки они так себе. Впрочем, за бывшим народным трибуном следовали и ветераны предвыборных баталий. Уже рассвело, но все равно люди Клодия несли несколько факелов — если понадобится что-нибудь поджечь или пугнуть конкурента.
— Смотри-ка, Зосим возвращается! — воскликнул гладиатор, указывая на бегущего к ним человека.
— Что случилось? Вы не заняли комиций? — нахмурился бывший народный трибун.
— Там уже люди Милона, нашим не пройти, — отвечал Зосим.
— Все это — происки Помпея, — сказал Клодий. — Много у Милона людей?
— Прилично. Но меньше, чем у нас.
— Полибий все еще сидит в храме Кастора и Поллукса?
Зосим позволил себе улыбнуться:
— Полибия трудно откуда-нибудь выгнать. Он велел нашим людям разобрать ступени храма — теперь это настоящая крепость, и просто так к нему не прорваться. Он должен был обеспечить проход на форум нашим людям. Но почему-то не сумел.
— Ну что ж, хотя бы храм наш. Пошли! Эй, гладиаторы, устроимка Милону игры! — Клодий мстительно улыбнулся. — Голосования сегодня не будет! Цицерон не вернется!
— Не вернется! — подхватили клиенты хором.
Если старый говорун возвратится в Рим, он тут же побежит служить Помпею. Они объединятся с оптиматами, и Клодий окажется в одиночестве. Все намеченные перемены полетят в Тартар. И что тогда будет делать Цезарь?
«Нужны ли Цезарю перемены? И какие?» — вдруг ожег вопрос. Клодий даже сбился с шага. Он всегда считал, что у Цезаря есть какие-то огромные планы, грандиозные проекты переделки Республики. А вдруг нет? Вдруг ничего нет вообще?
Но Цезарь же сам говорил! Вот именно, что говорил Цезарь?… Клодий тряхнул головой, решив оставить рассуждения на потом, и двинулся дальше.
Для столь раннего часа на форуме было много людей. Стояли они подозрительно — группами; квиритов, надевших тоги, можно было счесть по пальцам, остальные были в плащах, а что прятали под плащами, нетрудно было догадаться.
— Вооружены? Нет? Вон тот точно с мечом, — бормотал Зосим, оглядывая толпу. — И тот, и вон тот тоже. А у этого палка. Или копье?
— Эй, Клодий, ты позабыл, что у нас новый народный трибун? — крикнул один из наглецов и, распахнув плащ, показал рукоять меча. — А ты теперь — простой гражданин. Так что лучше иди домой, трахать молодую женушку.
