Виктор Кривопусков - Мятежный Карабах
– Значит, так. Сейчас берешь мою машину, едешь в наше лечебно-санаторное управление. Получаешь для себя
[стр. 208] Виктор Кривопусков
путевку в Сочи. Правда, она со 2 мая, а отпуск у тебя уже с завтрашнего дня, ну да ничего. Я надеюсь, что тебе есть, где провести эти дни до отдыха в сочинском санатории, кроме Москвы?
– Товарищ генерал, Борис Васильевич, вы, видимо, что-то перепутали. За путевку спасибо, но отпуск у меня в августе, А путевку друзья мне уже предусмотрели. Да и не до отпуска сейчас. Я только из Карабаха. Вы же знаете, что там в ближайшее время планируется. Я третьего мая должен снова летел в Степанакерт для участия в операции «Кольцо». Разве не так?
– Вот именно, не так. Слушай меня внимательно. Ты должен с завтрашнего дня находиться в отпуске. И не просто в отпуске, а удалиться из Москвы. И весь остальной отпускной период находиться там, где захочешь, но только не в Москве и Карабахе. Понял? Это приказ, и надеюсь, понимаешь, что не только мой. Тебе не надо участвовать в организации операции «Кольцо». Твое мнение известно. Но оно сейчас уже не может изменить принятое решение. Мы сочли за лучшее, чтобы ты не только не участвовал в операции, но и вообще не был в это время на службе. Отправляйся в отпуск. Так будет лучше и для тебя, и для твоих будущих дел. Не возражай. Это приказ. И еще. Находясь в отпуске, не пытайся влезать в дела, звонить. Мой тебе совет: только отдыхать. Если потребуешься – отзовем. Все. Поезжан немедленно за путевкой, ее, как ты, наверное, догадался из моего разговора с начальником лечебного управления, отобрали специально для тебя у заслуженного человека. Служебные дела передашь своим коллегам в установленном порядке.
Сомневаться не приходились. Меня специально отстранили не только от участия в операции «Кольцо», но и от служебных обязанностей, чтобы вообще не мешал ее проведению. Чтобы не мешал и был под определенным контролем. Значит, в Карабахе действительно наметается что-то крупное и гораздо большее, чем обычная профилактическая проверка. Неужели будет реализован план депортации? Но это чудовищно. Значит, я предугадал события? Что же будет с людьми? Каков же масштаб будущей трагедии? Кто
[стр. 209] Мятежный Карабах
меня сейчас услышит, кто может повлиять на принятое решение? Сколько дней осталось до начала трагедии? Кому мое участие в операции нежелательно? Вопросы, вопросы. Они множились, цепляясь один за другой, путались между собой. О сложившейся ситуации в обеденный перерыв попытался посоветоваться со своими старыми товарищами – заместителем управляющего делами МВД СССР генералом Некрыловым и советником министра полковником Кузнецовым. Из разговора с ними понял, что решение генерала Воронова отправить меня срочно на отдых в Сочи для них уже не новость.
На отпускных проводах мои добрые товарищи по службе Анатолий Середа, Александр Наконечников, Серик Курманов, Владимир Лапин, Владимир Кишинец, Виктор Третьяков шутили каждый давал советы, как лучше использовать возможности всеми любимого курорта. Позавидовали мне, ведь до Сочи я намерен побывать в родном городе Ростове-на-Дону, и там вдоволь пообщаюся с друзьями, вкушу знаменитых донских раков, рыбы, вин. Кто-то даже прочитал пушкинское четверостишие:
Приготовь же, Дон заветный,
Для наездников лихих
Сок кипучий, искрометный
Виноградников твоих.
О работе старались не говорить, как будто чувствовали себя виновными передо мной. Всячески успокаивали, что руководство министерства могло поступить иначе. Вместо Сочи послать в командировку, например, в Магадан, где еще свирепствует зима. Значит, не без основания временно получил почетную ссылку, причем почти по пушкинскому маршруту. Коллеги по-доброму подтрунивали над моей слабостью и к Дону, и к Пушкину, и к новому пристрастию – к Карабаху, в котором великий русский поэт, хотя, и не бывал, но проезжал почти рядом, путешествуя в 1829 году в Арзрум во время похода русских войск против Турции. Именно там он встретил арбу с телом Александра Сергеевича Грибоедова, знаменитого русского дипломата и поэта, созда[стр. 210] Виктор Кривопусков
теля бессмертного «Горе от ума», зверски убитого в Тегеране в невежественном и вероломном религиозном угаре, подстроенном врагами России.
Как было приказано, утром 29 апреля я вылетел из Москвы. Но не сразу в Сочи, а в Ростов-на-Дону. Оттуда позвонил в Степанакерт теперь уже начальнику Степанакертского горотдела и майору милиции Маврену Григоряну, поздравил его с майскими праздниками, а через него всех наших общих знакомых. Он очень удивился изменению моих планов, так как уже ждал меня в Карабахе. В его голосе не чувствовалось никакой напряженности. Я пожелал удачи, посоветовал вспомнить о нашей новогодней фотографии и беречь себя. Я полагал, что Маврен насторожится и сообразит, на что я намекаю. Мне хотелось, чтобы он обязательно вспомнил не только о фотографии, а непременно о моем с ним разговоре утром 1 января 1991 года. Тогда мы решили с группой наших офицеров сфотографироваться на память, и я рассказал ему, что у азербайджанского руководства имеется план депортации армянских жителей из Шаумяновского района и передал две фотокопии плана и маршрута депортации, утвержденных Муталибовым.
Я прекрасно понимал, что предотвратить проведение операции «Кольцо» теперь уже невозможно. Однако надеялся, что можно еще что-то сделать и тем самым попытаться облегчить участь людей, на которых в ближайшие дни обрушится страшное слово «депортация». 2 мая я был уже в санатории «Искра» МВД СССР. Все дни сочинского отпуска я не выпускал из рук портативный радиоприемник «Сокол». 5 мая из сообщений Всесоюзного радио узнал, что операция «Кольцо» началась. Страшное кольцо, охватившее армянскую территорию Карабаха частями Советской Армии, внутренних войск и азербайджанскими омоновцами, стало сжиматься. Все! Это депортация.
За скудными репортажами корреспондентов радиостанции «Маяк» я представлял ее масштаб. Она началась, как я и предполагал, с территории, которая в 1923 году была отторгнута Азербайджаном не только от Карабаха, но и отделена от Шаумяновска. По моим данным в селах Геташен и Мартунашен Ханларского района Азербайджана, располо[стр. 211] Мятежный Карабах
женных впритык к Шаумяновскому району, проживало три с половиной тысяч армян. Они стойко выносили невзгоды ежедневного и нещадного азербайджанского террора, держались, не покидали свои дома, хотя армянское население райцентра Ханлар и других сел района вынужденно покинуло родину еще во время погромов в ноябре 1988 года, а из сел Азат и Камо 8 марта 1990 года.
На этот раз Азербайджанское руководство, как я узнал после сочинского тревожного отдыха, не потрудилось даже дождаться полного согласования с Москвой плана операции. 21 апреля из сел Геташен и Мартунашен были выведены подразделения внутренних войск, после чего азербайджанский ОМОН провел прямую атаку на село Геташен. Атака была отбита сельским отрядом самообороны. 29 апреля по этим селам был нанесен массированный артиллерийский обстрел. 30 апреля в них вошли подразделения 23 мотострелковой дивизии Советской Армии для проведения депортации населения. Азербайджанские омоновцы и милиционеры беззастенчиво занялись убийствами, насилием, грабежами.
С 16 апреля в Шаумяновский район была прекращена подача электроэнергии, отключена телефонная связь. 21 апреля по требованию Баку министр обороны СССР Язов запретил регулярные рейсы вертолетов в Шаумяновск из ереванского аэропорта «Эребуни». К депортации в первую очередь были намечены седа Бузлух, Манашид и Эркедж. Я вспоминал данные из моего рапорта руководству МВД СССР. Значит, дискриминации подверглись 1860 человек, в том числе 560 пенсионеров, 450 детей. А ведь пятеро детей родилось в этом – 1991 году. Большая часть жителей – женщины. В результате вооруженного натиска убито 18 человек, в основном люди пенсионного возраста. Следующим, было, село Веришен. Там 5 тысяч жителей! Как потом рассказывал народный депутат России Анатолий Шабад, против жителей Веришена применялись боевые вертолеты, артиллерия, крупнокалиберные пулеметы, установленные на БМП и БТР войск 4-й армии. Огонь велся по окрестностям и домам. Три снаряда взорвались в центре села. Жители и беженцы из ранее депортированных армянских сел были терроризированы до такой степени, что сами начали покидать дома.
[стр. 212] Виктор Кривопусков
В ходе операции «Кольцо» жесткому давлению со стороны войск, бесчинству и грабежам азербайджанцами подверглись 26 армянских деревень и сел в Шаумяновском, Гадрутском и Шушинском районах, расположенных на юге и западе НКАО. Депортировано было почти десять тысяч человек, погибли – более ста человек. Свыше шестисот мужчин стали заложниками, подверглись пыткам и насилию. Вслед за военной силой в села врывались группы азербайджанцев из близлежащих населенных пунктов. Они конфисковывали дома, машины, скот, другую личную собственность, подгоняли грузовики и увозили награбленное. Заявления и жалобы армянских жителей никто не рассматривал.
