Гай Юлий Орловский - Высокий глерд
Она не спросила, кто так говорит, и без меня знает, поморщилась:
— Отец учил меня скакать на коне галопом и стрелять из лука прямо с седла!
Я уточнил:
— Я не о крепости рук, хотя они тоже, не спорю, почувствовал, спасибо. Но вы в прошлый раз, когда я метнулся в портал, среагировали моментально! И в моем мире держались изумительно, а когда запихивали меня, такого идиота, обратно в портал, провели ту операцию в совершенстве.
Она посмотрела в изумлении:
— А как иначе? Королева должна думать над каждым шагом, словом, жестом! Постоянно. Даже во сне. Продумывать все наперед.
Я сказал горько:
— Наверное, я поверил вашим советникам о вашей никчемности, потому и попался. Ну ладно бы раз, но дважды!
— Третьего раза не будет, — сообщила она. — Мятеж подавлен. Даже не мятеж, а попытка дворцового переворота. Заканчиваю аресты самых дальних участников, но уже сейчас все под моим полным контролем. Верные мне войска покидают столицу, хотя охрану дворца и важнейших зданий в столице оставлю удвоенной.
— Еще бы, — сказал я саркастически, — когда есть повод, как не воспользоваться?
Она произнесла холодно:
— Глерд?
— Все вы понимаете, ваше величество…
Она кивнула.
— Верно. Однако о некоторых вещах умалчивают.
— Я не политик, — сообщил я. — Все в глаза.
— Теперь вы тоже политик, — сообщила она холодно. — Вы знатный глерд, Юджин. И ты остаешься здесь навсегда. Я не позволю, чтобы о нашем мире узнали в твоем, могущественном и полном жестокости… Там в коридоре скажи слугам, что могут зайти.
В коридоре Рупер Картер оставил, как понимаю вместо себя, высокого и щеголеватого глерда в металлических доспехах, сразу видно по манерам военную косточку, оба гвардейца у двери перед ним стоят навытяжку.
Он быстро повернулся на стук открываемой двери, от него пахнуло легкой неприязнью, но не личной, а словно бы коллективной, как если бы в его кругу мне уже перемывали кости и сходились во мнении, что этот гад всем жизнь портит.
— Глерд Термине, — назвался он. — Мне поручено проводить вас в ваши… покои.
— Мне уже выделено место? — осведомился я.
Он поклонился.
— Временное. Пока ее величество не решит вашу судьбу окончательно. Прошу вас…
Это «прошу» прозвучало достаточно угрожающе, мне показалось, что ему очень хотелось бы, чтобы я заупрямился, ага, щас буду играть по вашим правилам.
Я кивнул и сказал мирно:
— Хорошо, показывайте дорогу.
За моей спиной грузно затопали двое гвардейцев, что–то мне такое совсем не нравится, не такой должна быть в моем понимании благодарность королевы, я ей жизнь спас, но это мне как уместное напоминание, что все женщины — предательницы, а то уже и забывать начал…
Во дворе впятеро больше гвардейцев, но ни один не слоняется без дела, у каждого выхода по двое стражей, нигде мышь не проскользнет незамеченной, голос Виллиса Форнсайна гремит и грохочет, начальник охраны главного здания всем напоминает, что он здесь главный и самый страшный.
Мы с глердом Терминсом и топающими за спиной гвардейцами шли через двор, когда навстречу попался глерд Сигитар с двумя слугами за спиной. Я подчеркнуто смиренно опустил взгляд, я же пока простолюдин, замок еще не получил, да и не люблю тыкать людей носом в их промахи, а он, чувствуя себя несколько не в своей тарелке, все же гордо вскинул голову и прошел мимо чуть ли не церемониальным шагом.
Я хмыкнул, ладно, вот так и будем держаться, меня это вполне устраивает. Как уже сказал, не в моих правилах гордо прыгать на поверженном противнике и вытирать о него ноги.
Дверь в башню Рундельштотта опечатана королевской печатью, с этой стороны разместили длинный и толстый обрубок дерева с начисто срубленными ветвями, на нем расположились двое королевских гвардейцев в доспехах и при оружии.
Судя по тому, как провожают всех подозрительными взглядами, не просто сели отдохнуть, а мечтают, чтобы кто–то попытался проникнуть в башню, тогда себя покажут, что позволит просить насчет повышения жалованья.
Глерд Термине сказал с насмешливой почтительностью:
— Достопочтимый глерд, ваши покои в соседней башне.
Соседняя на другом конце двора, я промолчал, хорошо хоть ведут без наручников.
Мы подошли наконец к той башне, возле двери двое гвардейцев, выпрямились, как только увидели, что глерд Термине идет в их сторону.
— Глерд, — сказал он мне с той же пренебрежительно–насмешливой ноткой, — вот эти двое вас проводят до двери вашей комнаты и… останутся ее охранять. Всего доброго!
Он повернулся уходить, я сказал вежливо:
— Глерд…
Он обернулся, на лице снисходительное презрение к конвоируемому, а я сказал еше вежливее:
— Мне кажется, вы из очень знатного рода, верно?
Он ответил гордо:
— Из самого Далмантина!
— Ого, — сказал я, — и ваш род, судя по всему, по- прежнему богат и знатен?
— Безусловно, — подтвердил он заносчиво.
— И вы даже уверены, — закончил я, — что их влияния достаточно, чтобы защитить вас от всего–всего на свете. Это очень интересное заблуждение… Счастливой дороги, глерд! Но все–таки чаще смотрите под ноги.
Я повернулся и пошел в башню, но успел увидеть, как на его красивом лице промелькнуло выражение полного непонимания, которое потом наверняка сменится смутной тревогой.
Двое гвардейцев послушно поднимаются за мной, отстав на половину пролета, здесь ступени широкие, можно втроем, на втором этаже сбоку массивная двустворчатая дверь, единственная на площадке.
Гвардеец за спиной крикнул:
— Глерд, ваши покои!
— Даже покои, — пробормотал я. — Пугающее слово… в покоях положено покоиться… гм… покойник тоже как бы оттуда… Спасибо, можете идти.
Один гвардеец промолчал, второй покачал головой.
— Нам велено остаться. Снаружи, конечно.
Я пробормотал:
— Я все–таки пленник?
Он энергично затряс головой.
— Можете выходить либо по зову королевы, либо по тем делам, которые вам поручат. Но в любом случае, мы обязаны сопровождать ваше глердство.
— Конвой? — спросил я.
Он ответил уклончиво:
— Нам велено охранять вас. На тот случай, если кто- то попытается покуситься на вашу… особу, что ли?.. Вы же ценный человек! Мы вас очень чтим. Как только начали подковывать коней, так сразу им стало легче, а кто коней не жалеет?
Я буркнул:
— Придумали бы что–то правдоподобнее! Кому я могу быть интересен?.. Хотя кони, да…
Он развел руками.
— Приказ есть приказ, нам очень жаль. Мы, простые солдаты, вас очень уважаем.
— Хорошо–хорошо, — ответил я, — но если ко мне возжелается зайти к кому–то из служанок…
Я сделал паузу, он кивнул, ответил с усмешкой:
— Останемся за дверью. Но сперва проверим, что в вашей комнате никого кроме вас двоих. Еще закроем окна, на всякий случай вон Ганс встанет с той стороны с арбалетом.
Я буркнул:
— И за то спасибо. Хоть не возле постели.
Он ответил серьезно:
— У королей в таких случаях всегда стоят у постели и следят, чтобы женщина не всадила королю нож под ребро.
Я хмыкнул, открыл дверь и, войдя в комнату, закрыл за собой. Две просторные комнаты со всевозможной мебелью, одно окошко, стол и два стула, жить можно, если по меркам здешних, но мне чего–то не хватает, вот такой капризный, просто свинья какая–то зажратая.
Слышно, как за дверью позвякивает металл, это стражники располагаются в коридоре, надо будет вскоре выйти, проверить, как тут и что. Заодно свой статус понять, что мне можно, а что не.
Глава 4
Может быть, я становлюсь излишне подозрительным, но в комнате я пробыл не больше двух минут, быстро все осмотрев и сообразив, что здесь жить совсем не хочется.
Гвардейцы вскочили, едва я открыл дверь, один спросил услужливо:
— Что–нибудь нужно, глерд?
— Я не глерд, — ответил я и уточнил многозначительно: — Я Улучшатель. Могу так улучшить, что мало не покажется.
— Улучшатель, — проговорил тот же воин, — нам сопровождать вас?
Я покачал головой, радуясь, что, оказывается, они будут охранять меня только в этих, как говорится, покоях.
— Нет, пройдусь по двору, — сообщил я, — и вернусь. Если ее величество не изволит оставить меня в своих покоях…
Они даже не улыбнулись, будто моя шуточка совсем не шуточка, тот же гвардеец сказал с облегчением:
— Счастливой прогулки, Улучшатель. Мы здесь, на месте!
Я кивнул и пошел вниз по ступенькам, очень довольный, что проверил насчет охраны, что именно охрана, а не конвой.
Во дворе крикливо распоряжается Форнсайн, я хотел было пройти мимо, но он как–то услышал, развернулся, на мгновение изменился в лице, но поспешно взял себя в руки, взглянул холодно и отстраненно, но тревогу в глазах и на лице не скрыть.
