Константин Калбазов - Бульдог. В начале пути
Петр предпочитал пешие прогулки даже по столице, чего уж говорить о Саглино. Компактный городок, выстроенный квадратом, с параллельными улицами и перпендикулярными переулками, где все рядом. Чтобы пройти от одной окраины до другой, вполне хватит и пяти минут.
Петр недовольно покосился на замершего рядом сержанта Мальцова. Бесполезно. Как ни талдычь ему о полной безопасности на территории городка, он и ухом не ведет. Ну, может, только боднет угрюмым взглядом. Хм. Императора в том числе. Михаил исполнял не только свой долг верноподданного, но и иной. Он никогда не забывал о том, что в свое время они спасли друг другу жизнь.
Чувствует ли себя обязанным император, после того как щедро одарил своего спасителя, Михаилу было неведомо. Но он знал точно, что своей жизнью обязан вот этому юноше. А долги он привык возвращать с лихвой. Любые долги.
Парадная дверь института распахнулась, и из нее появилась фигура ректора. Высокий, крепкий мужчина широким шагом, переступая через две ступени, быстро спустился на мостовую и, сияя как новенький пятак, отвесил церемонный поклон.
– Государь, позволь выразить свою радость по случаю твоего прибытия в Саглино.
– Чего уж, Андрей Константинович, выражай, – засияв открытой улыбкой, ответил Петр.
Андрей Константинович как никто другой подходил для должности ректора нового института. Да, он не имел ученых степеней, не обладал большой известностью, но он был новатором, человеком, способным рассмотреть доброе зерно там, где зашоренные ученые не видели ровным счетом ничего. А еще Нартов являлся практиком, предпочитающим свои знания перекладывать в конкретные идеи. Именно такой здесь и был нужен.
– Я вижу, со строительством полностью покончено, – продолжил Петр, осмотревшись и вдруг с удивлением обнаружив посреди площади фонтан с бьющими тугими струями.
– Слабость, – картинно вздохнув, поспешил ответить на невысказанный вопрос Нартов. – Наши женщины во главе с моей супругой одолели просьбами облагородить центральную площадь и парк фонтанами, а также беседками. Я не смог устоять перед их напором. Опять же дети.
– А откуда вода поступает? Тут вроде бы нет ни одной возвышенности, местность практически ровная. А судя по струям, давление приличное.
– Поставили водонапорную бадью в районе мастерских, оттуда и напор.
– А в башню как качаете, неужели ведрами? Или корабельную помпу пристроили?
– Ее улучшенный аналог, государь. Беркутов разработал. Получилось отлично. Сил от привода берет самую малость, зато воду подает на изрядную высоту. Мы в мастерских с помощью медных труб еще и водопровод сделали. Установили несколько кранов, чтобы было удобнее обмыться после работы или просто ополоснуться в жару. Ты не подумай, государь, мы это все за свой счет сделали, для своего удобства, ну и чтобы порадовать жен и детишек.
– Представь смету, Андрей Константинович, я все оплачу. А коли помпа и впрямь так хороша, так еще Беркутову и за новаторство приплачу. И когда только успели? – восхитился Петр. – Ну что же, пошли, будешь хвастаться достижениями. Не зря же вызывал.
– Государь, может, сначала отобедаешь? А после обеда как раз соберется большое собрание, как у нас по субботам заведено. Делимся, кто чего добился за неделю, у кого какие возникли сложности. Нередко бывает, что помощь приходит от занятых на иных направлениях.
– Хм. Я вообще-то думал, что ты мне сам доложишь обо всем в краткой, так сказать, форме. Знаю я вашу ученую братию, уже через пять минут забудете, что перед вами император, и начнете спорить о своем, глядишь, и вовсе о пустом. А я тут еще осмотреться хотел, обойти все хозяйство. Завтра нужно быть в столице, знакомец твой, Яков Тимофеевич, обещался удивить.
– Государь, дозволь начистоту.
– Только так и дозволяю, Андрей Константинович.
– Мы живем здесь, ни в чем не зная нужды, можно сказать, на всем готовом. Вон даже нашу собственную задумку ты тут же на свой счет принял и решил возместить наши затраты. Но, как говорится, не хлебом единым жив человек. Пятьдесят выпускников университета добровольно согласились принять такую затворническую жизнь. Кто-то уже успел кое-чего добиться, но, соблюдая интересы России, вынужден о том молчать, а не хвалиться достигнутым на весь свет. Они должны знать, что все это не зря. Людям нужно уделить внимание.
– Понимаю. Но мне будет куда более понятно, если каждая группа сопроводит меня по своим лабораториям, мастерским и опытным участкам да покажет наглядно и обскажет. А в том гвалте, который, верю, поднимется, я что-то могу и упустить.
– Тогда просто посети собрание. Внимание окажи. А мы проведем все как обычно. Главное, твое присутствие.
– Присутствие недоучки?
– Государя, – покачав головой, возразил Нартов.
– Ладно. Убедил.
Как и предполагал Петр, чинно начавшееся собрание очень скоро превратилось в гвалт. Поначалу господа новоявленные ученые вели себя очень даже степенно. Но мягко отстаиваемое мнение постепенно отстаивалось уже более решительно. Вскоре собравшиеся в просторной аудитории с рядами парт, расположенными амфитеатром, разделились на стихийные группы.
Страсти так накалились, что император даже стал опасаться, что ученые мужи передерутся. А вот Нартов взирал на все это как-то уж очень спокойно. Разве только с искренним сожалением поглядывал на Петра. Мол, не виноват я, они же, по сути, еще мальчишки. Угу. Мальчишки и есть. Самому младшему двадцать четыре, старшему тридцать. Недоросли, словом.
– Андрей Константинович, а ты уверен, что в подобном споре действительно может родиться истина? – взирая на эту бурю эмоций, поинтересовался сидящий за столом рядом с кафедрой Петр.
– Уж поверь моему опыту, Петр Алексеевич. Поначалу-то я их в ежовых рукавицах держал. Вздохнуть лишний раз боялись. – Вот уж во что верилось с легкостью. Насколько выяснил Петр, Нартов отличался весьма жестким характером. – Но потом понял, что подобный подход только душит инициативу.
– Разумеется, я тебе доверяю. Просто сомнительно, что они вообще друг друга слышат. По-моему, только себя любимого.
– Посмотри, государь. – Нартов, так чтобы не привлекать внимания, указал пальцем влево от себя.
Один из молодых людей отделился от группы спорщиков и, присев за парту, начал что-то быстро писать, сияя как начищенная медяшка. Наконец закончив, он внимательно просмотрел написанное и, уверившись в своей правоте, вернулся к товарищам.
Человек десять тут же прекратили спорить и уставились на представленную запись, налезая друг на друга и нещадно толкаясь. С минуту они изучали написанное, потом кто-то начал усиленно почесывать затылки или носы, пожимать плечами, а кто-то с явным удовольствием похлопывал по спине и плечам поставившего точку в споре. Один же завладел бумагой и, усевшись, начал более детально знакомиться с содержанием, как видно стремясь найти закравшуюся ошибку.
– Ой. Простите, ваше императорско-ое-э… – пролепетал, покраснев как рак от смущения и, чего уж там, страха, парень лет двадцати пяти.
Угу. А он что говорил. Хорошо хоть, пихнув, обратили внимание на то, что он вообще здесь присутствует. Это отличилась группа человек из шести, оккупировавших доску, нещадно черкая ее куском мела. Увлеклись малость, вот молодой ученый и споткнулся, да едва не опрокинул Божьего помазанника.
– Ничего-ничего, занимайтесь, – положив руку на плечо побагровевшему Нартову, произнес Петр.
Понять ректора можно. Одно дело, когда царит рабочая обстановка, пусть и кипят нешуточные страсти. И совсем другое, когда, позабыв обо всем, начинают вести себя бесцеремонно в непосредственной близости от государя.
А тут еще и Михаил, дернувшийся от двери, что медведь, готовый порвать любого. Но этому хватило одного строгого взгляда, чтобы сделать те самые три шага в обратную сторону и опять подпереть дверной косяк.
– Андрей Константинович, а давай отойдем вон в тот угол. По-моему, мы там будем в безопасности.
– Государь…
– А вот это уж нет, Андрей Константинович. Ты же сам сказал, что душить инициативу нельзя. И потом, кто виноват, что я влез в процесс познания? Я так понимаю, здесь действуют свои законы и традиции. Даже если они только начинают складываться.
– Всему есть предел, государь, – все же последовав предложению Петра, пробурчал Нартов.
– Есть. Вот если они превратятся в пустозвонов, тогда он и настанет. Но пока ведь это не так. Ты же вызвал меня, чтобы похвастать своими достижениями.
– Может, пройдем в мой кабинет, и я, как ты и хотел, государь, вкратце поведаю о достигнутых успехах?
– Знаешь, судя по взглядам, которые кое-кто из них бросает на меня, складывается впечатление, что либо они хотят понять, насколько я неглуп, либо затеяли все это с одной-единственной целью – обратить на себя внимание. Так что мой уход тут же будет замечен. А тогда теряется смысл твоей идеи поддержать у них высокий дух моим присутствием.
