Корела (СИ) - Романов Герман Иванович
Дело в том, что момент для активных действий был выбран самый удачный — подготовленные войска, как только стало известно о смерти царя Владислава, которому кроме Москвы и окрестностей никто не думал присягать, тут же двинулись в «освободительный поход». Новгородский государь начал «собирать» русские земли под своим, естественно, верховенством. Все дело в том, что сейчас присягают не царству как таковому, а монарху и его наследникам, а когда их нет, то возникает возможность для всяких разных коллизий, чем и воспользовался Владимир. Впрочем, он был не первый — так без всякого Земского собора взошел на престол первый «Лжедмитрий», ведь все города и веси признали его как «законного наследника». Обошелся без него и царь Василий Шуйский, выкрикнутый боярами на Красной площади. И грех был не воспользоваться опытом данных прецедентов.
Подготовились к действу основательно, начиная от сосредоточения армии, заблаговременного подвоза провианта и фуража, идеологической обработки населения — без реализации последнего лучше было не дергаться. И еще масса чего сопутствующего — привлечение на свою сторону православной церкви, служилого дворянства и «черного люда», чеканки мельхиоровой монеты (ибо для войны нужны деньги), печатание «судной грамоты» государя Владимира Андреевича и многое другое.
И вот наступил исторический момент — Тверь, Торжок, Бежица, Старица и другие города, на проведенных вечевых сходах признали его не только государем, но и царем также, и великим князем тверским. И все законно — раз титулы валяются на земле, фигурально выражаясь, то грех их не поднять в этом «многоцарствии», что на русской земле годами жило и множилось. Так еще один претендент появился, которого духовенство, служилый и тягловый люд на вече признал полностью легитимным правителем.
На Тверь делался особый расчет — тут много исторически новгородских земель. К тому здешняя Старица была дарована в удел сыну государя Всея Руси Ивана III князю Андрею Ивановичу, который передал ее сыну Владимиру — последнего вместе с женой и малыми детками, и с боярами и детьми боярскими казнил Иван Грозный, приходившийся тому двоюродным братцем. «Добрые родственные» отношения, что тут скажешь!
Вот только дочь умерщвленного удельного князя оказалась женой датского принца и ливонского короля Магнуса, вполне законная владелица Старицы. А то, что Мария Владимировна пострижена в монахини, никакой роли не играло, ведь рядом ее сын стоит, законный король, известный по всей Руси воитель, среди титулов которого имеется государь и великий князь новгородский и псковский. И что характерно, сие никем не оспорено и признано — значит, и Старица его по праву, в виду полного отсутствия других претендентов, и законность подкреплена немалой силой. А раз это удел из тверских земель, то всем жителям следует признать нового государя, что обеспечит защиту и процветание разоренных Смутой земель.
— Попались бояре — Тверь меня признала, Поморье все за мной стало, а еще вологодские и белозерские земли. Оттого цепная реакция пошла, челобитные валом пойдут с присяжными грамотами. И не только мне присягают, но и наследнику Василию, и супруге. Расчетливы зело людишки!
Наличие первенца есть тот пусть дополнительный, но весомый довод, что склонит все русские земли на его сторону. Ведь речь идет о состоявшейся династии. А после освобождения Москвы Земской Собор он обязательно проведет, вот только не для игрищ боярских. Ишь, что удумали — землю он освободит, а им манипулировать собираются. И на Соборе выставят своего кандидата, которого и проведут в цари, благо бояре и дворяне имеют там три четверти голосов. А его самого либо отравят, или в темницу бросят как «изменника» и быстро удавят. Но последнее крайний вариант, понимают, что весь Новгород, Псков и другие земли на дыбы встанут, что твои медведи, и шведы армию отправят — очень огорчатся таким вероломством. И вот тогда от «семибоярщины» только трупы останутся, и все рода вырежут подчистую. Так что не о смерти, а о «кондициях» речь пойдет, заставят его подписать нужные бумаги. Вот только хрен их ждет — на будущем Соборе царя выбирать не будут, но вот «земля» законы его примет и хребет зажравшемуся и подлому московскому боярству через колено сломают. Только так с аристократией бороться нужно, жестоко и без пощады, и патриарх Гермоген свое веское слово произнесет — вот кто обид натерпелся.
— Я им Фронду устрою, надолго запомнят, — пробормотал Владимир. Но не стал развивать мысль — завтра в Тверь прибудет старый знакомый гетман от короля Сигизмунда, и разговор пойдет о крайне серьезных делах…
Тверской кремль и посад — это княжество долго и ожесточенно боролось с Москвой за первенство. Вот только сила солому хоть и ломит, но люди обид не прощают…
Глава 65
— Увидеть древнюю Москву — без санкции соответствующих органов, — фраза из любимого кинофильма вырвалась непроизвольно. Владимир усмехнулся, разглядывая далекие от него краснокирпичные кремлевские стены. Там заперся польский гарнизон полковника Струся — полторы тысячи головорезов, плюс коллаборационисты — «семибоярщина» в неполном составе и со всеми своими «подельниками».
— Я вот и увидел, и уходить из Первопрестольной не собираюсь! А тебе, брат Сигизмунд, соответствующую санкцию не получить, я тебе ее не дам, Раз война начата, ее нужно закончит соответствующим образом, и навести должный порядок в стране. А то бардак повсюду и сплошное безобразие — пора заканчивать с этим беспределом!
Он дождался своего часа, ради него «вилял» всячески, обманывал не моргнув глазом, заключив в Твери полгода тому назад, в студеном феврале, соглашение с гетманом Ходкевичем о полугодовом перемирии. И все это выигранное время лихорадочно «собирал» земли, «подминал» под себя боярство и тщательно готовил армию, хотя прекрасно понимал, что польский король тоже занимается этим. И вот теперь все будет решено — завтра две армии сойдутся в генеральном сражении и все будет ясно, кто из двух претендентом останется московским царем, а кому, как говорится, не судьба оным быть. Ибо третий кандидат был в марте вульгарно зарезан в Астрахани, «Вася» до него даже не добрался — и без того нашлись «добрые» казаки, соблазненные приличной наградой за голову самозванца.
Про своего «выдвиженца» Мишу Романова теперь «родовитые» бояре даже не заикались — Гермоген обрушился на них так гневно, за малым анафеме не предал Боярскую Думу в полном составе. Склонили перед ним гордые выи, а кто не захотел — или головы лишился, либо в Польшу удрал. Таких «перелетчиков» несколько сотен набралось, понимали, что за «шалости» и поддержку интервентов их никто по головке не погладит — не прощать, наказывать будут двуличное боярство, и жестоко. А уж тех, кто в Кремле засел, особо сурово покарают, показательно, как только они сдадутся. Хотя не стоит бежать впереди паровоза — политика дело такое, порой приходится наступать на горло собственной песне.
— Якоб, ты ведь прошлый раз бахвалился, что одаришь Жолкевского собольей шубой, когда тот тебя наделил рысьей, — Владимир посмотрел на молодого шведа, тот смущенно закряхтел. Виновато покачал головой, потом негромко произнес раскаянно:
— Ваше величество, сам пожадничал — решил наемникам не платить жалование перед битвой, чтобы денег больше осталось. Ведь потери будут, а убитым серебро ни к чему. Так все и потерял, а когда вознамерился вернуть, вы нас вдругорядь и побили у стен Новгорода. Теперь такого не будет — знаю как воевать надобно, урок для того и наглядно даден мне был вашим величеством. Теперь покажу, как я его усвоил.
Делагарди поклонился — швед был в суконном зеленом кафтане — форменном обмундировании, впервые введенном новшестве, ибо о подобном никто еще не озадачивался. Нет, у гвардейцев и королевских телохранителей особая форма имелась еще лет полтораста тому назад — достаточно вспомнить шотландских гвардейцев французских королей — читал в юности роман про одного такого искателя приключений.
