Шофер. Назад в СССР (СИ) - Март Артём

— На самую красивую девушку, — улыбнулся я.

Так, стоя на тротуаре, ведущем к центру, мы и поцеловались. И в этот момент, сегодняшним вечером, я и правда считал Машу самой красивой.

Дальше пошли мы за ручку.

На клубе было людно. Площадь перед большим белокаменным зданием наполняла молодежь. Все болтали, смеялись. Ждали, когда же начнутся те самые танцы.

Танцы, обычно, проходили в широком зале клуба. Музыкальной техники у нас не было. А был только ансамбль, что играл на гитарах, да пел. Молодые парни, участвующие в нем, почему-то решили назваться «Весельчаки», а девочка, которую они иногда брали с собой солисткой, даже неплохо умела подражать Пугачевой. Интересно, а здесь, в этой жизни, все будет так же?

— Ого! Здорова, Игорь! А ты не один ходишь? — Спросил Саша Плюхин, когда мы встретились на клубе.

Он сидел на своей Яве, в окружении нескольких парней. Девица, которую я не знал, залезла ему на зад сидушки. Весело похихикивая, держалась Сашке за плечи.

Я поздоровался с Сашкой, Маша же ему в ответ смутилась, да тихо проговорила:

— Добрый вечер.

Видел я здесь и Микитку с Валей, и Кашевого. Встретился мне Стенька Ильин. Он, все еще обиженный, смотрел на меня злым взглядом.

Был тут и Мятый. Интересно, а Ира с ним?

В общем, молодёжь гомонила и смеялась. На длинных деревянных лавках, что отделяли площадку от маленького ленинского скверика, уселась молодеж.

Девушки в простых ситцевых, кримпленовых и трикотиновых платьях сидели на лавочках. Стреляли глазками на парней.

Была здесь и Светка. Сестричка выбралась на танцы даже несмотря на то, что маманя поначалу была против. Но узнав, с кем же Света идет, тут же отпустила ее.

Собственно говоря, и я был не против ее похода. Девочке хотелось немного веселой, молодежной жизни. Так почему бы и не дать ей чуточку воли?

А шла Света с Саньком, молодым милиционером, что так стрелял ей глазками, когда они с Квадратов приходили к нам.

Я видел их среди другой молодежи. Мы с Машей даже подошли, спросить как дела.

— Все чудесно, — пискнула довольная Света.

— Хорошо, — улыбнулся я, — смотри, Санек, — перевел я взгляд на Саньку Милиционера, — под твою она ответственность тут гуляется.

Сашка ответил, чтобы я не беспокоился и они ушли куда-то, растворившись в толпе людей.

Мы с Машей пристали к парням с гаража, стал я с ними болтать о последних делах.

— Слышали, — сказал высокий парень по имени Алексей Литвинов, — а Боевой то уже, как третий день не ночует в гараже.

— Да иди ты?

— А я думал, куда старик пропал?

— Может, отойдем, где потише, — шепнула мне Маша, — Танцы еще и не начались, а я уже что-то устала от всего этого народу.

— Ну пойдем, — пожал я плечами.

Мы отошли с площади. Прошли через небольшой парк, прятавшийся от уличного клубного света в кронах раскидистых каштанов. Сели на лавочку, что была неподалеку.

— Мне тесновато, когда так много народу, — поправила Маша беленький воротничок своего платья, — да и душно сегодня. А от них, — она кивнула на гомонящую площадь, еще душнее.

— Уйдем, если хочешь, — сказал я.

— Да нет-нет, — торопливо ответила Маша, — я танцевать хочу. Говорят, — она посмотрела на меня, — что ваши Весельчаки даже медленные танцы играют.

— Никуда я не пойду! Чего вы пристали⁈ — Услышал я вдруг Светы, сестры моей звонкий голосок.

Звук этот, как током пробил все мое тело. Я тут же подскочил с лавки, под испуганный Машкин взгляд. Уставился на темнеющую в сумерках кучку народу, что стояла поодаль от площади, внутри парка.

— А ты кто? Фамилия! — Нервный, дрожащий Сашкин голос.

— А тебе зачем? — Другой, неизвестный мне, грубоватый.

— Да зачем тебе этот каланча нужна? — Еще один, — поехали, игрушечку, к нам в аул!

— Я тебя сейчас сам в аул отправлю, — сказал я холодно, забыв обо всем на свете. А потом направился в темноту, туда, откуда слышались возбужденные голоса.

Глава 23

— Я из Милиции! Чего вы к ней цепляетесь⁈ — Кричал Сашка.

Света же, глаза на мокром месте, перепуганным ребенком стояла рядом с ним в небывалом оцепенении.

— Да что ты ругаесся? — Улыбался ему чернявенький невысокий паренек, — знаем мы вас таких, милиционеров.

— В прошлый раз, — начал другой, пухлый, но молодой парень-черкес с большим животом, натягивающим цветастую рубаху, — сестра моя орехи по станице собирала, чтобы сдать, так ей тоже сказал мужик, что он из милиции. Что нельзя орехи тут собирать. А что оказалось? Наврал! Колхозником он обычным был! И ты врешь?

— Эй, красавица, да не плачь ты, — говорил невысокий, но коренастый молодой черкес, — у нас, в ауле вам лучшей будет, чем тут! Поехали с нами!

Я шел быстро. До боли сжимал кулаки. Обычно, понимал я, холодным своим умом, что могут быть последствия за драку. Понимал и принимал их, если уж без драки было никак. Готов был ответить.

Сейчас я то же самое ощущал. Даже не смотря на то, что с черкесской молодежью у нас дело иметь не каждый хотел. Потому как известны были случаи кровной мести, разбойных нападений и прочих бесчинств, что устраивали черкесская молодежь тут и там в крае.

Естественно, такие их преступления пресекались милицией, и виновных наказывали. Черкесская община всячески осуждала виновников, но лихих, бесшабашных черкесят от этого не становилось меньше. Хоть и далеко не каждый из них, был таков. Но как и везде среди других народов, находились и в ауле всякие негодяи.

Жила черкесская община в ауле под Красной. И излюбленным занятием молодых аульских парней, было увозить с Красной молодых девочек-станичниц прямо к себе. Чаще всего, по их же, этих девочек, желанию.

— Ну что же ты плачешь? — Улыбался невысокий черкешонок, — поехали с нами! У нас плакать тебе больше не придется!

Я решительно вошел в группу. Встал между черкесской молодежью и Александром со Светой.

Трое черкесов уставились на меня удивленно.

— Игорь? — Услышал я за спиной тихий Светин вопрос.

— А ты, парень, кто такой? — Нахмурился толстый, — чего лезешь не в свое дело?

Остальные двое посмотрели на меня мрачно. Не отрывая взгляда, они молчали. Прекрасно понимали, что случись чего, на их стороне преимущество. Хотя бы и численное.

— А тебе чего от моей сестры надо? — Сказал я холодно, — не видишь, что ли, она гуляет со своим женихом?

— Да это ж разве жених? — Сказал коренастый, — так, непонятно что. Вот Альмир наш, — кивнул он на худощавого, — вот это жених. Что надо жених. Любому вашему, станичному, жениху жених. Так что, — он растянулся в улыбке, — ты сам радоваться должен, что твоей сестре предлагают к нам жить пойти.

— А я вам предлагаю катиться к чертовой матери, — сказал я холодно.

Они замолчали. Переглянулись. Коренастый, начал что-то на своем шипящем языке. Худощавый, которого назвали Альмиром, подхватил, ответил парой непонятных слов. Потом заговорил толстяк, и вся троица засмеялась.

— А по-русски? — Нахмурился я, — боитесь говорить?

— А ты нам не указывай, — огрызнулся коренастый, — на каком языке нам разговаривать. Ни то дам тебе прямо по голове.

Я увидел, как у худощавого в руках блеснул нож, который, он, впрочем, тут же спрятал за спиной.

— Ну тогда, — я принялся закатывать рукава рубашки, — интересно мне вот что.

— Что?

— На каком языке ты орать будешь, когда я тебя стану бить?

— Игорь, — шепнул мне за спиной Саша, — не надо. Тут у нас постовые где-то ходят. Я сейчас за ними…

— Да? Ну, попробуй ударь, — улыбнулся худощавый.

— Нож выбрось, — ухмыльнулся я, — или так, на кулаках, кишка тонка драться? Только железяками размахивать можешь.

Молодой сгорбился. Его правильных черт кавказское лицо неприятно сморщилось. Кажется, я добился, чего хотел. Зацепил его гордость. Видя своего приятеля, остальные двое, будто бы даже напугались, глядя, как он закипает.

— Ладно-ладно, — первым не выдержал полный, поглядывая на милицейских постовых, что заинтересовались группкой, стоящей в тени и уже приближались, — ладно тебе, брат. Не стоит он того.