Целитель 8 (СИ) - Большаков Валерий Петрович
- Хорошо… - вздохнула девушка, обнимая мою руку. Легкие парижские нравы дозволяли и не такое.
Я поцеловал стройную шейку, и Рита хихикнула, ежась и тискаясь ко мне. Правда, хорошо…
«Реал политик» за дни саммита мне в извилинах навязла, а сегодня выдался целый день, свободный от дипломатической суеты, от беготни по магазинам, и мы просто бродили по городу.
Измерили глазами высоту собора Парижской Богоматери, прогулялись по набережной Орфевр, постояли на мосту, перекинутому через Сену, заглянули в кафешку – нас усадили за столик под навесом, и мы благодушно созерцали, как протекает мимо жизнь. Классика!
- Знаешь, я как-то даже успокоилась, - безмятежно затянула Рита, откидываясь на плетенную спинку, и разглядывая круассан – доесть или хватит?
- Насмотрелась? – явил я понимание.
- Ага… Я и в Лондоне хотела побывать, и в Риме… А сейчас думаю: да ладно, потом как-нибудь.
- Лондон тоже стоит мессы…
Хозяин кафе – пышноусый толстяк с закатанными рукавами, в длинном переднике и в берете на лысеющей голове – неожиданно засуетился, и выставил на свободный столик телевизор. Подтянул провод, похлопотал, и зигзаги помех слились в черно-белую картинку. Шла пресс-конференция.
Президент Франции смахивал на шустрого ведущего. Улыбаясь и пошучивая, он пригласил к хлипкой трибунке Андропова. Юрий Владимирович выглядел весьма представительно – и костюмчик на нем сидел, и очки поблескивали, и незримо реяла аура председателя КГБ.
Скороговорку журналиста я понимал с пятого на десятое. Андропов кивнул, и усмехнулся.
- Рано пока говорить о достигнутом на саммите и давать оценку, - грассирующий перевод мешал, но голос президента СССР звучал вполне различимо. – Принятые нами решения должны сначала воплотиться в жизнь. Скажу только за себя. Советский Союз готов реализовать практически всё, задуманное или предложенное на переговорах, однако политика не должна напоминать дорогу с односторонним движением. Наладить отношения – задача обоюдная… Что? – Юрий Владимирович терпеливо выслушал вопрос, кивая, и ответил, не раздумывая и подпуская беглую усмешку: - Нет, мадмуазель, вы не ошиблись. Мы действительно разрешили выполнять транссибирские перелеты широкофюзеляжным лайнерам… сколько их там есть… «Ди-Си- десять», «Эл-десять-одиннадцать», «Боингу-семьсот сорок семь». Летайте! Более того, с будущего года мы открываем летне-осеннюю навигацию по Северному морскому пути для иностранных судоходных компаний, обеспечивая проводку нашими атомными ледоколами «Ленин», «Арктика» и «Сибирь». В принципе, мы можем собирать караваны и в весенне-зимнюю навигацию, но только из судов ледового класса. Выгода очевидна. Ведь путь, скажем, из Токио в Лондон вокруг Азии через Суэц почти вдвое длиннее, чем по арктическим морям. Считайте!
Я оглянулся. Прохожие оборачивались, глядя на экран. Иные останавливались посмотреть, послушать, и живо обменивались мнениями.
«Надо же! – ухмыльнулся я. – Русский президент – и трезвый, без ушанки и кудлатой бороды!»
- Пошли? – шепнула Рита, доев-таки круассан.
- Пошли, - вылезая из-за столика, я поинтересовался: - А куда?
- А куда еще не ступала наша нога? – девушка церемонно взяла меня под ручку, но не выдержала, прижалась. - О! А давай, на Эйфелеву башню?
- Давай!
По авеню катились «Ситроены» и «Пежо», сигналя с французским акцентом. Толпы местных и заезжих зевак толклись на Шанс-Элизе, создавая некую предпраздничную суматоху, а вдали стягивала на себя перспективу тяжеловесная Триумфальная арка…
Вторник, 16 августа. День
Тегеран, район Шемиран
Никогда в жизни Масуд Раджави не испытывал большего подъема, даже так – счастья! Годы борьбы и неволи, гибель товарищей, ненависть и отчаяние – всё долой, всё в прошлом! Вот с этих самых истекающих секунд начинается блистательное будущее.
Шах трусливо бежал, исламская революция победила!
Масуд никогда не признавался в собственном атеизме – зачем отталкивать миллионы глубоко верующих людей? Главное – революция! А прилагательное «исламская» можно и в кавычки взять…
И к победе он пришел не под красным пролетарским знаменем, а под зеленым стягом пророка. Еще посмотрим, кто скорее выстроит великолепный Мир Справедливости – КПСС или Моджахедин-э Хальк!
Согнав с лица блуждавшую улыбку, Раджави оглядел запруженную народом площадь, и вскинул кулак.
- Аллаху акба-ар!
Акустические системы, достойные знаменитых рок-групп, разнесли его клич-такбир, умножая до небесного грома. Эхо загуляло по окрестным улицам, и людские толпы восторженно взревели.
- Правоверные, мы свергли шаха! – загремел Масуд, надсаживаясь. – Мы добились свободы! Больше никого не бросят в застенки за слово правды! Чего хочу я? Да того же, что нужно всем! Мира! Счастья! Благополучия! Против чего я боролся всю жизнь? Против нищеты и бесправия! В нашей великой стране не будет бездомных и голодных! Наши рабочие получат достойную зарплату и полный соцпакет, а заводчики и фабриканты будут исправно платить налоги! Наши крестьяне выкупят землю за считанные риалы, но только чтобы не продавали наделы и не отдавали в залог никому, кроме государства. А уж революционное правительство обеспечит пахарей всем, что нужно - дешевыми кредитами, отборными семенами, удобрениями, горючим для тракторов и самими тракторами! – оглядев волнующееся море голов и рук, он грянул: - Да здравствует Социалистическая Исламская Республика Иран!
Человеческое море всколыхнулось могучим приливом, зашумело, как в буйный шторм, а затем, словно крик буревестника, пробился одинокий голос, высокий и протяжный:
- Аллаху Акба-ар! Раджави рахбар![1]
- Раджави рахба-ар! – глас народа сотряс воздух и, чудилось, даже реденькие облачка дрогнули в вышине.
Масуд прерывисто вздохнул. Работы невпроворот, врагов – легион, третьи сутки на сон остается два-три часа, но ради таких вот мгновений стоит растрачивать жизнь!
Четверг, 18 августа. Позднее утро
Москва, Кремль
Знаменитый Красный зал, где Ленин когда-то продавливал единогласное «за» у несговорчивого Совнаркома, давно уж сменил свой дизайн, остепенился как бы, но былой дух витал по-прежнему.
Президент незаметно усмехнулся – Ильич давил авторитетом, и наркомы порой подмахивали декреты откровенно негодные, напитанные преходящим политическим моментом. Вольно же им было кричать о мировой революции! А вот решать сложные государственные задачи тяму не хватало.
- Об итогах парижского саммита доложит товарищ Андропов, - объявил Суслов, окая сильнее обычного.
- Для зачина, товарищи, скажу следующее, - начал Юрий Владимирович. – Встречу на высшем уровне организовали англосаксы, Вашингтон и Лондон. Остальные – так, массовка, даже миллиардный Китай. А причины неожиданной инициативы кроются в наших успехах, в нашей активной внешней и экономической политике. Мы создали Восточную Федерацию, сплотив Эфиопию, Сомали, Эритрею и объединенный Йемен. Образовали Сахарскую Арабскую Демократическую Республику. И сумели защитить молодые государства! Мы прямо способствовали территориальному расширению Израиля и Ирака, а недавно помогли прогрессивным силам Ирана свергнуть шаха. Мы поддерживаем национально-освободительное движение берберов в Марокко, Алжире и Ливии. Мы отстояли Польшу, и последовательно углубляем интеграцию соцстран в рамках Восточного Общего рынка. Более того, всё идет к тому, что уже в следующем году мы раздвинем эти рамки – переговоры с КНДР, Монголией, Лаосом, Камбоджей и Вьетнамом ведутся весьма интенсивно…
- Простите, что перебиваю, - глухо заговорил Долгих. – Скажите, Юрий Владимирович, а есть ли перспективы присоединения к нашему экономическому союзу тех же Ирака и Ирана?
