Сергей Лапшин - Победить смертью храбрых. Мы не рабы!
Столь резкая перемена в разговоре поставила меня в тупик. Захлопнув рот, я озадаченно смотрел на обидчиво обувающуюся девчонку. Настя натянула нечто похожее на балетки, только с крохотным каблуком и застежкой. Повернулась ко мне и выпалила:
– Я все знаю. И все знают, что у вас там, в будущем. Понятно?
У меня было полное ощущение, что сейчас покажет язык. Однако девчонка удержалась, только в уставившихся на меня глазах задрожали слезы. Высунутым языком бы тут не обошлось. Все было гораздо серьезнее.
Обувшись, девушка не сделала попытки встать и уйти. Так и сидела на моей кровати, отвернувшись и скрыв лицо за копной пшеничных волос. Не решаясь ничего сказать, я молчал.
Честно говоря, я запутался. Я не любил быть виноватым, просто не переносил этого. Но в данном случае, даже прекрасно понимая, что моей вины немного, я оправдать себя не мог. Мне вспоминались не пышные празднества очередного «-летия» победы, а истории вроде той, как вооруженный дед ворвался в пенсионный фонд. Я, в отличие от многих в фанатской среде, не исповедовал «правых»[15] взглядов. И, пожалуй, в чем-то был даже хуже откровенных фашистов. Я прожигал жизнь, забирая из нее одни лишь удовольствия. Ко всему остальному же оставался равнодушен.
На пути в Лебеди
Бон
Водила у Ловкача оказался действительно классным. Ни разу не столкнувшись с блоками, мы без всяких приключений вырвались за город. Пару раз к нам бросались какие-то гражданские, но видя, что бронетранспортер не снижает хода, тут же отставали. Так что некоторое время спустя мы уже не спеша портили кукурузное поле, двигаясь параллельно трассе.
Убедившись в том, что Ловкач не настроен на резкие и воинственные действия, я позволил себе обернуться, провожая взглядом город. Выглядел он, надо сказать, не ахти. Пожары, непрекращающаяся стрельба, движуха на окраинах. Блок, находившийся на выезде, до которого нам было еще метров сто, перекрыл дорогу шлагбаумами и колючкой. Из-за расстояния я не мог сказать в точности, но был уверен, что бойцы караулят въезд и выезд, наглухо закрывшись в бетонном строении. Собственно, что им еще оставалось делать? Техники на посту не было, явно она вся ушла в город на подавление беспорядков. Не исключено, что бэтээр, на котором прем мы, как раз с этого блока.
– Кисло им сейчас… – заметив мой взгляд, счел нужным пояснить Ловкач. – Знаю точно, что казарму одна группа взяла. Еще несколько по городу рыщут.
Кисло. Хорошее определение. Я даже усмехнулся ему.
Все верно. Город, как правило, беззащитен. Даже с учетом арийского порядка, а не современного мне российского бардака. В данном случае нападающий находится в заведомо гораздо более выгодном положении. Во времена моей службы подобное случалось неоднократно.
– Кисло… – согласился я. Ловкач снова открыл рот, собираясь продолжить общение, однако я предостерег его от этого:
– По сторонам смотреть. Разговоры запрещены.
Таким вот образом, в полной тишине и спокойствии, по посадкам кукурузы, мы оставили блок далеко позади. Выбрались на трассу, и тут уж водитель дал газу. По хорошему асфальту мы полетели со скоростью, сравнимой с той, что развивал «бардак»[16], на котором некоторое время разъезжал я со своим отделением.
По сторонам мелькали постриженные кусты и посадки деревьев. Деревеньки, к которым вели накатанные с основной дороги съезды, удивляли своими свежими, блистающими чистотой строениями. Зеленые луга с пасущейся скотиной, геометрически точные квадраты полей. Люди, не обращая на нас внимания, продолжали заниматься своим делом: кто-то приглядывал за коровами, кто-то шарился на полях. Пасторальная картина.
Я не исключал, что по шоссе в сторону города может выдвигаться подмога. На этот случай у нас было два варианта. Если мы сталкивались с аналогичной машиной либо с боевой техникой ниже классом, то вступали в короткий бой с целью нанести максимальное огневое поражение и отбить охоту нас преследовать. Танк, САУ и тому подобные прелести, замеченные нами в опасной близости, вынудили бы водилу свернуть с дороги и драпать по пересеченке, стараясь тем не менее не отклониться от основного маршрута.
Занятый подобными мыслями, я, честно говоря, задремал, а потом и вовсе полноценно заснул. Потому как, подпрыгнув раз и другой на своем сиденье, вскинул голову и с легким недоумением огляделся по сторонам, не понимая, где нахожусь. Трасса осталась за спиной. БТР, не щадя собственной подвески и наших седалищ, свернул с основного направления на одно из проселочных. Грунтовка, понятное дело, не радовала укатанностью и ровным покрытием, и, дабы не убивать машину, водитель был вынужден скорость снизить.
– Владения Штайнера закончились, – счел нужным просветить меня Ловкач. – Это совершенно другая земля. Нас можно поздравить. Побег удался.
Не удостоив бывшего заключенного ответом, я тронул за рукав лейтенанта. Илюхин, напряженно смотревший вперед, повернулся:
– Часа два еще. Там надо будет остановиться. И затем – в Лебеди.
Я отодвинул обшлаг рукава с левого запястья и посмотрел на часы, снятые мною с одного из убитых немецких солдат. Два часа дня. Город мы покинули где-то час назад. Соответственно, эти самые Лебеди находятся километрах в ста максимум от территории Штайнера. Весьма недалекое соседство.
В Лебеди мы прибыли к вечеру. Два часа до точки контроля, которой оказался ничем не примечательный участок местности, где дорога изгибалась длинной дугой, имея с одной стороны протяженный овраг. Там мы были вынуждены затормозить, а Илюхин, выпрыгнув из кузова, довольно долго размахивал руками, стараясь привлечь чье-то внимание. Удалось. Из какой-то складки местности, не просматриваемой нами, вынырнул человек в форме маскировочной расцветки, толкавший перед собой мотоцикл. Оседлав его, мужчина приблизился к нам и, установив свой аппарат на распорки, без лишних слов обнял лейтенанта. Затем старые знакомые о чем-то пошептались, и мотоциклист рванул вперед, указывая нам дорогу.
Засада и дозор в одном лице. В принципе правильно. Если у них налажена система оповещения, то такой предварительный пост может избавить от множества неприятностей. А связь можно держать по рации. Наверняка где-то совсем рядом, в удобном, хорошо замаскированном окопе находится еще парочка бойцов с радиостанцией. А то и с пулеметом. Или даже с несколькими. Наш БТР, следуя за мотоциклистом, двигался по полуокружности. С одной стороны дороги тянулся овраг. Внешняя же сторона, будучи холмистой и покрытой низкорослой, плотной растительностью, идеально подходила для создания нескольких хорошо замаскированных и эффективных огневых точек. Через пару секунд я убедился в этом.
Проехав метров тридцать, мотоциклист высоко поднял руку, привлекая наше внимание, и свернул с дороги на обочину. Наш БТР проследовал за ним, до минимума снизив скорость. Вот так-то. Часть дороги заминирована, что, естественно, лишено смысла, если на этом же месте не устроена засада. Мои догадки скорее всего оказались правильными.
В общем, еще около трех часов мы, не особенно спеша и придерживаясь темпа мотоциклиста, шпилили до Лебедей. С определением расстояния от владений Штайнера я дал маху. К определенным мной ста километрам следовало прибавить еще не менее пятидесяти-шестидесяти.
Сама деревня представляла собой типичный образчик умирающего села. Полуразрушенные домишки, заброшенные дворы и сады. Тем не менее жизнь, как это ни странно, в Лебедях кипела. И для начала, прямо на въезде, нас встретило чуть ли не почетное построение.
В форме с чужого плеча, с автоматом наперевес, весь пропыленный, наверное, я выглядел не ахти. Особенно это бросалось в глаза на фоне подтянутого, облаченного в чистенький, хотя и чиненый, маскировочный комбинезон военного, встречавшего нас у дороги. Еще несколько человек в такой же форме застыли неподалеку с оружием в руках, однако было видно, что в данном случае автоматы – всего лишь антураж, дань уважения. Кстати говоря, встречающих было ровным счетом восемь, и двое из них были одеты отнюдь не в комбезы. Безо всяких шуток, на них красовалась полевая форма вермахта, которую я в нынешней действительности, признаться, не встречал.
Покосившись на построение, я посмотрел на главного, стоявшего напротив. Высокий, средних лет, с открытым узким лицом, короткими усиками, он производил приятное впечатление.
– Капитан Рабоче-крестьянской Красной армии Терехов, – не дав мне впасть в неловкость по поводу его звания и должности, представился военный, отдав честь. – На данный момент командир гарнизона.
Я козырнул ответно, называя себя, и кивнул, повернувшись к БТРу:
– Временно исполняющий обязанности командира вот этой шайки.
Между тем Илюхин, также выбравшись из кузова, встал рядом. Терехов, выслушав меня, сделал несколько шагов вперед, протягивая на ходу руку лейтенанту. И тут же, не дойдя пару метров, застыл, как громом пораженный. Проследив за его взглядом, направленным куда-то за наши спины, я увидел Москвичева, стоявшего на месте стрелка в немецкой машине. Лицо мальчишки было белым, словно мел.
