Андрей Посняков - Рудиарий
Октавий был рад неожиданным пассажирам – все равно по пути, а кто же откажется от лишнего заработка? Сговорившись о цене, к приятному удивлению Капулия оказавшейся не столь уж и большой, путники, купив у мальчишки-разносчика вина и жареной рыбы, заночевали здесь же, на палубе, благо погода, как и всегда в это время, стояла теплая. Рысь заснул позже других – показалось, что как раз напротив их судна только что маячил Гарип, внимательно разглядывая палубу. Впрочем, из-за темноты, наверное, нельзя было бы сказать точно, Гарип это или нет. Юноша на всякий случай помахал рукой, но стоявший на берегу парень почему-то отвернулся и поспешно ушел. Значит, не Гарип. Ну и ладно.
Волны ласково бились о берег, покачивая гаулу, изредка, деля добычу, вскрикивали помоечницы-чайки – жадные, наглые и противные птицы, а так в общем-то было тихо, если не считать криков моряков, во всю глотку горланящих в ближайшей таверне похабные матросские песни. Рысь непроизвольно прислушался – моряки пели о какой-то Лючии, которая «напилась пьяным-пьяна да плясала до утра». Значит, наверное, веселая женщина, раз плясала. Юноша так и уснул под эту песню, а когда проснулся, «Пес Нептуна» уже выходил в море.
Кроме большой мачты посередине палубы, на судне имелась еще одна, маленькая, наклонная, на самом носу. На ней был поднят небольшой парус; как пояснил кормщик, он назывался артемоном и предназначался для ловли бокового ветра. Весел у суденышка не было, как не было их и на всех прочих торговых судах, ведь к веслам нужны рабы, а их надо кормить. Лучше уж обойтись без всего этого – к чему лишние расходы? Октавий, похоже, оказался неплохим кормщиком – приятно было посмотреть, как ловко он перекладывал рулевое весло, одновременно отдавая приказы матросам, с помощью канатов управлявших артемоном. Лавируя, «Пес Нептуна» выбрался наконец из гавани и, подняв на основной мачте красный прямоугольный парус, ходко пошел вдоль берега, тянувшегося по левому борту плоской серовато-зеленою полосой. Слепя глаза, ярко светило солнце, летели на корму приятно-прохладные брызги, небольшое суденышко подпрыгивало на волнах, словно норовистый конь.
С наслаждением вдыхая всей грудью свежий морской воздух, Рысь чувствовал себя прекрасно, чего нельзя было сказать о его спутниках: бледные, как коринфский мрамор, Капулий с Камиллом попеременно блевали, свесившись за борт, затем долго отлеживались, бормоча ругательства.
– И дернуло же меня послушать этого парня! – страдая от морской болезни, жаловался Капулий. – Нет уж, если и буду еще замышлять дела, так только на суше. Как приятно, когда под ногами спокойная твердь, а не эти противные, скользкие доски, вот-вот готовые опрокинуться в бездну.
Камилл не отвечал ему, больше блевал, да и вообще выглядел так, словно бы по-настоящему готовился умереть. Юний хотел было немного поиздеваться над ними обоими, да вот не повернулся язык.
– Что это там? – Взглянув на берег, он подошел к кормщику. – Кажется, город?
– Неаполь, – прищурив глаза, кивнул тот. – Сюда я должен доставить десять амфор вина и корзину галльских фибул.
– А долго мы задержимся в гавани?
– Не знаю. Все зависит от того, как быстро появится мой контрагент, это ведь ему я везу вино и фибулы. Выгрузим их – и пойдем дальше, в Пестум, там сбагрим медные крицы. В Элее скинем доски и возьмем на борт домашнюю птицу – ее продадим на Сицилии.
– Хлопотное дело. – Юноша покачал головой. – Но, наверное, выгодное?
– Да уж, кто бы всем этим без выгоды занимался? – хохотнул кормщик. – Ясное дело, выгодно. Не было бы только штормов да пиратов, а то ведь и это случается.
– А можно ли узнать, какое судно заходило ну, скажем, в Неаполь и что выгружало? – поинтересовался Юний. – Или это тайна?
– Да никакая не тайна. – Октавий отмахнулся. – Все записывают портовые чиновники. Чей корабль, откуда прибыл, куда следует, что везет – все четко.
– Это хорошо… А можно нам немного погулять по берегу, пока вы разгружаетесь?
– Не можно, а, пожалуй, нужно, – взглянув на несчастных разбойников, с усмешкой заметил кормщик.
Спустив большой парус, судно замедлило ход и, поймав артемоном ветер, вошло в залитую солнцем гавань Неаполя, название котрого по-гречески значило «новый город». Все побережье Южной Италии, от Неаполя и до Регии и Калабрии, так и называлось – Великая Греция, ибо еще в давние времена там селились греки, основывая новые города и торговые фактории. Греческий язык и сейчас еще можно было услышать на всем побережье гораздо чаще, нежели латынь.
Город Неаполь громоздился беломраморными зданиями на пологих, покрытых яркой зеленью холмах. В порту стояло множество самых разномастных судов, правда не было крупных. В основном, конечно, хозяевами были рыбаки – в воздухе прямо-таки пахло только что пойманной рыбой, крича, проносились над волнами и судами чайки, а на причалах, искоса поглядывая на рыболовов, важно восседали сытые египетские коты.
Найдя у причалов свободное место, пришвартовались и спустили сходни. Октавий сразу же убежал разыскивать своего контрагента, а Рысь задержался, помогая выползти – другого слова тут, пожалуй, не подберешь – на берег Капулию и Камиллу.
– О, наконец-то! – помотав головой, ожил разбойник. – И долго еще нам плыть?
– Кормщик сказал: завтра к вечеру будем в Элее, – пояснил Юний. – Я добегу до какой-нибудь харчевни. Купить вам вина?
– Эй, погоди, я с тобой… – Капулия вдруг шатнуло, и он чуть было не полетел в воду. – Нет. Пожалуй, лучше посижу здесь, верно, Камилл?
– Ну да… О, боги, и когда только все это кончится?
Не слушая, Рысь побежал по причалу, стараясь нагнать ушедшего далеко вперед Октавия. Но тщетно – кругом суетилось столько народу, что коренастая фигура кормщика сразу исчезла в толпе. Ладно…
Расспрашивая всех встречных-поперечных, юноша отыскал на берегу небольшой, выбеленный известью домик, как раз у крайнего причала. У распахнутых дверей толпился народ – судя по виду, моряки. Кто-то что-то записывал, спрашивал, гомонил… Рысь приметил молодого рыжего парня, несколько раз метавшегося в дом и обратно, и, улучив момент, крепко ухватил его за руку:
– Я ищу одно судно, милейший.
– Отпусти, некогда тут с вами!
В руку рыжего упал сестерций.
– Что за корабль? – спрятав монету, деловито осведомился тот и предложил отойти к забору – спокойно поговорить.
– «Кастор и Поллукс», – пояснил Юний. – Я случайно отстал, опоздал, а там мой товар, и…
– Ясно, – перебил парень. – Не ты первый, не ты последний. Жди. И это… приготовь-ка еще один сестерций.
– А может, хватит и асса?
Сошлись на дупондии – бронзовой (а иногда и медной) монете в два асса или в половину сестерция. Кивнув, рыжий убежал в дом, а Рысь принялся ждать, облокотившись на ограду из круглых камней. Разросшийся кипарис давал приятную тень, а невдалеке от домика юноша приметил харчевню, куда и собрался наведаться за вином, прежде покончив со своим делом.
– Ну, вот. – Подошедший парень, тряхнув рыжими кудрями, вытащил из-за пазухи папирусные обрывки, однако в руки Юнию их не дал, а стал рассказывать сам, время от времени сверяясь с записями. – Вот он, твой «Кастор и Поллукс», швартовался здесь не далее как вчерашним утром, у шестого пирса… Груз…груз-груз-груз… ага, вот он – сорок амфор хиосского вина, то есть – два меха, сто фунтов меди, двести – олова, рабы…
– Рабы?
– Да-да… Двое рабов – негусто… Порт назначения – Элея.
– Так здесь они рабов не продавали?
– Я ж тебе говорю: Элея! Там своих рабов и ищи.
– Ну ладно… – Дупондий с портретом Александра Севера перекочевал в жадную ладонь рыжего парня.
Простившись с ним, Юний заглянул в таверну и, прикупив вина и свежего сыра, направился обратно в гавань. На душе было радостно – выходит, он на верном пути!
Элея оказалась совсем маленьким – куда меньше Неаполя – городком, имевшим какой-то заброшенный вид. Часть домов развалилась, городская стена явно требовала ремонта, на узких улочках валялись в пыли черные жирные свиньи. Простившись с корабельщиками, разбойники прихватили свои пожитки и покинули судно. Капулий с Камиллом при этом не скрывали радости – больно уж вымотались во время недолгого плавания, бедолаги.
Как почти сразу же разузнал Юний, все товары с «Кастора и Поллукса» увезли на богатую виллу, расположенную в трех милях от города. Вилла, как Рысь и ожидал, принадлежала сенатору Кассию Лонгину.
– Нет, – усевшись в траву, с наслаждением произнес Капулий, – чем шастать по морям, лучше уж обтяпывать делишки на суше. На вилле точно мало людей? – Он пристально посмотрел на Рысь.
Юноша пожал плечами:
– Посмотрим. Да и чего нам боятся? После таких дел в Риме разве спасуем перед грязной деревней?
– Это ты верно сказал, – засмеялся Капулий. – Эй, Камилл, ты что там делаешь?
Мальчишка не отозвался, и Рысь посмотрел в поле.
