Андрей Посняков - Рудиарий
Рад будет Каллид, с помощью Юния выкупивший наконец своего внука из рабства, рад будет даже хитрый ланиста Марк Септимий Марон. Уж он-то не откажется выпить за счет бывшего гладиатора кружечку-другую пива – варварского напитка, быстро набиравшего популярность и привлекавшего народ со всего города на окраину, в доходный дом Флудана. Вернее, теперь уже не Флудана, а Лации. На первом этаже молодой вольноотпущенник Венатр, внук Каллида, устроил пивоварню на паях с хитроватым Камиллом, немедля учуявшим выгоду в новом для него деле. У Камилла были деньги, у Венатра – умение, и вместе выходило неплохо. По крайней мере, пивоварня пользовалась устойчивой популярностью и приносила немалый доход, большую часть которого Камилл, конечно же, скрывал от налоговых органов. Благо неподкупный квестор Клавдий (муж Флавии) был теперь куда более поглощен проблемами в семейной жизни, нежели государственными заботами. А ведь предупреждали его умные люди: не женись на молоденькой, не послушал, старый упрямец, – теперь вот расхлебывай.
Вспомнив Флавию, Рысь загрустил – за навалившимися летом проблемами он как-то и не прислушивался к собственному сердцу, и вот, оказалось, оно вовсе не забыло красивую галльскую девчонку, чужую жену, и время от времени ныло, ныло, ныло…
Сворачивая на Палатин, Юний посторонился, пропуская роскошный портшез с занавесями из голубого шуршащего шелка. Из портшеза вдруг высунулась холеная девичья ручка.
– Юний?
Юноша – да нет, не юноша, молодой человек – замедлил шаг, узнавая сидящую в портшезе донельзя расфуфыренную даму.
– Аве, Кассия! Как жизнь?
– Да как тебе сказать? – Девушка махнула рукой, и дюжие носильщики понесли портшез, примеряясь к неспешным шагам Рыси.
– Ты знаешь, я ведь вышла замуж, – не очень-то весело сообщила она. – Так, как хотела.
– Поздравляю, – улыбнулся Юний. – Надеюсь, твой избранник щедр, добр и хорош собою?
– Ой, не издевайся, ладно? Он толст, прыщав и лыс, к тому же невероятно скуп, правда, я сумела-таки заставить его тратиться. – Кассия вздохнула. – Хотя, в общем-то, я нашла все, что хотела. Богатый, очень богатый муж из знатного рода, огромный дом, в котором полно всего, вкусная еда, красивая одежда, слуги – и скука! О, боги, как я скучаю… Слушай, а может, завалимся куда-нибудь вместе? Я знаю одно модное местечко, правда далеко, у виа Фламиния, забыла, как зовут хозяйку… Там еще варят такое вкусное пиво. Пойдем, а?
– Гм, не знаю… – Юний задумался и вдруг разглядел в подведенных глазах Кассии самые настоящие слезы. Что ж, «всем, сколько можешь, помогай». – А, ладно, пошли… Только сначала я должен проверить дворцовые караулы.
– Проверяй, подожду! – обрадованно воскликнула девушка. – Я пока проедусь по лавкам. Эх, вот бы компанией пойти – позвать знакомых девчонок, парней, Флавию… плохо, что она тоже замужем.
Рысь незаметно вздохнул и поспешно свернул к дворцовому комплексу. Может, зря согласился? Лучше бы сходил на Тибуртинскую, к Юлии, та всерьез надумала прокрутить какую-то очередную денежную авантюру – и неймется же! Да и Лукан, видно, тоже попал под дурное влияние молодой вдовушки, надумал вдруг податься в возницы, из тех, что участвуют в гонках колесниц в Большом цирке. Гонщик, мать его за ногу… Шею, что ли, сломать больше негде? Нет, завтра же нужно сходить на Тибуртинскую, вправить всем мозги! Юлия, впрочем, будет очень рада…
Караульный у пиршественного зала – молодой парень из недавно поступивших – вытянулся перед Юнием в струнку: знал, этот вольноотпущенник пользуется большим доверием самого цезаря.
– Тебя не так давно спрашивала одна дама.
– Дама? Кто она?
– Красивая молодая женщина в богатом платье. Сказала, что подождет в саду.
– В саду?
Рысь повернул к садам и у самой ограды вдруг увидел стройную женскую фигуру в светло-зеленой, ниспадавшей изящными складками тунике. Что-то затрепетало в груди… Юний прибавил шагу, вот уже побежал…
Женщина внезапно обернулась, обдав бегущего жаром глаз цвета морской волны, губы ее изогнулись в счастливой улыбке.
– Юний… – прошептала она. – Юний…
– Флавия!
Эпилог
Вилла, одиноко стоявшая у текущего с горных склонов ручья, казалась заброшенной, да таковой и была. Кое-как сжатые поля заросли сорняком, в запущенном саду на деревьях уныло повисли перезревшие фрукты – груши и яблоки. Распахнутые настежь ворота жалобно поскрипывали на ржавых, давно не смазанных петлях. К воротам по узкой дорожке среди пожухлой травы, медленно переваливаясь на ухабах, подъехала роскошная, чем-то напоминавшая гоночную колесницу повозка-одноколка, запряженная парой гнедых. Возница вдруг осадил коней у самых ворот.
– Чего остановился, дурак? – недовольно поинтересовался пассажир, лениво развалившийся на мягком сиденье, обитом темно-голубым бархатом.
– Так ведь это… вроде сюда нас не звали. Как бы не спустили собак.
– Поезжай, тебе говорят, а о собаках не беспокойся – по моим сведениям, их здесь давно нет.
Возница тронул коней, и колесница медленно въехала в ворота.
Тихо было кругом, тихо и благостно, солнце медленно клонилось к жнивью, в прозрачно-голубом небе плыли белые кудрявые облака, легкий ветерок чуть шевелил ветви отягощенных плодами яблонь. Пастораль…
– Копай, копай глубже! – пронзил тишину злобный визг. Резко запахло навозом.
– Интересно, – слезая с повозки, сквозь зубы пробормотал пассажир. – Пошли, что ли, взглянем.
Они обошли старую покосившуюся конюшню и осторожно выглянули из-за кустов. У большой навозной кучи деловито возились двое – мужчина и женщина. Оба растрепанные, полуголые, испачканные по горло липкой навозной жижей. Зеленые блестящие мухи, жужжа, кусали обоих, но те не обращали внимания.
– Копай, копай, – снова произнесла женщина, но мужчина – румяный толстяк со смешными кудряшками – вдруг отбросил лопату.
– Хватит, – злобно закричал он. – Здесь ничего нет! Никакого кувшина. Вижу, зря ты доверилась этому прощелыге Сильвестру!
– Он казался мне верным, – задумчиво отмахнулась женщина. – Ну не Калллимаху же было доверять?
– А какая теперь разница, дура?! – возмутился мужчина. – Плакали теперь наши денежки, и все из-за тебя! Ну, сам виноват, доверился глупой бабе!
– Это я-то глупая баба? – Взвизгнув, женщина бросилась на толстяка, намереваясь впиться ногтями ему в лицо.
Однако не на такого нарвалась – толстячок сбил женщину с ног ловким приемом, но и сам не удержался, упал в коричневую навозную лужу. Вот там они и барахтались оба, орали, хватая друг друга за волосы, и поминали какое-то пропавшее золото.
– Кто эти гнусные оборванцы, господин? – испуганно-удивленно оглянулся возчик.
Пассажир тихонько захохотал.
– Видишь ли, это вовсе не оборванцы, любезнейший, – шепотом пояснил он. – Тот, толстенький, – опальный сенатор Децим Памфилий Руф, давно уже объявленный в розыск за аферы с ремонтными подрядами, а его милая подруга – красавица Клавдия, бывшая жена нашего неподкупного квестора Клавдия Роста, нашедшего, кстати сказать, новую, молодую жену. А старая, я смотрю, тоже не теряется. Однако… – Пассажир вдруг посмотрел на солнце. – Однако вижу, что я и сюда опоздал.
– Опоздал? – не понял возница.
– Что ты так смотришь? Да, опоздал и подозреваю из-за кого. Впрочем, я вовсе не собираюсь копаться в навозе. Поехали.
– А эти?
– А что тебе до них? Пусть и дальше дерутся. Мне так они точно уже больше не интересны.
Осторожно удалившись, они вновь уселись в коляску.
– Куда ехать? – возчик скосил глаза. – Обратно в Элею?
– В Элею? Давай в Элею, надеюсь, там еще швартуются морские суда.
Усевшись поудобнее, пассажир вальяжно потеребил бородку… вернее, попытался потеребить привычным жестом, а бородка-то давно уже была сбрита – к чему лишние приметы?
Возница послушно кивнул, и, выбравшись за ворота, повозка ходко покатила по узкой дорожке. Красное солнце медленно опускалось в море.
Примечания
1
Перевод М. Л. Гаспарова.
