Флориан Иллиес - 1913. Лето целого века
20 ноября Кафка пишет в дневнике: «Был в кино. Плакал».
Безудержность эмоций в кинозалах активизирует в 1913 году поборников прав молодежи. Педагог Адольф Зельман пишет в предисловии к своей книге «Кино и школа»: «Призываем учителей обратить внимание на всю опасность, исходящую от дурного кино, и оградить от нее нашу молодежь. Задача школы – просвещать, чтобы в ней и за ее стенами человек понимал, что за дурную моральную пищу предлагают нынче в кино. Она должна заниматься просвещением в прессе, на родительских собраниях и конференциях. Она должна добиваться законодательных мер и полицейских распорядков, чтобы оградить нашу молодежь от всего пагубного влияния, исходящего от кино». В Фульде Германская конференция епископов устанавливает для духовенства специальные нормативы для предотвращения негативных последствий от посещения кинотеатров. Впредь никто не должен плакать перед лицом сентиментальной пошлости! Требуют не допускать к просмотру детей младше шести лет. Кроме того, взрослые должны отказаться от морально негодных фильмов.
Это называется благим намерением.
Какое красивое имя: граф Альберт Менсдорф-Пули-Дитрихштейн. Благодаря женитьбе одного из своих предков на Саксен-Кобургской принцессе в далеком девятнадцатом веке, Альберт Менсдорф, или просто граф Али, оказался в родстве почти со всеми европейскими дворами, что каждый день вдохновляло его по-новому. Двоюродному брату британского короля и австро-венгерскому послу в Лондоне в ноябре 1913 года удается собственный шедевр. Британский король Георг V пишет ему в надежде, что «эрцгерцог и герцогиня смогут на несколько дней в ноябре приехать пострелять в Виндзор». Еще бы они не смогли! Это первое официальное приглашение для австрийского престолонаследника и его замученной протокольными унижениями супруги, герцогини Софии. Граф фон Мендельдорф-Пули-Дитрихштейн знает, что ему удалось, и пишет эрцгерцогу Францу Фердинанду: «Как Вы знаете, все эти официальные мероприятия со зваными обедами, тостами, приемами, театрами и т. д. и т. п., на которых тебя загоняют до полусмерти, – для меня сущий кошмар (sic)». Плохая шутка. Потому что граф, вероятно, самый видный светский лев австро-венгерской дипломатии: с каждого званого обеда он сохраняет меню и рисует на следующий день схему, на которой отмечает, с кем он сидел. Зачем же так наговаривать на общественную часть визита эрцгерцога? Это объясняется тем, что с престолонаследником его связывает взаимная сердечная неприязнь. Но эрцгерцогу до этого нет ровно никакого дела. Для начала он доволен возможностью совершить с женой официальный визит за границу. И доволен, что уже спустя две недели после охоты с кайзером Вильгельмом может теперь пойти на охоту вместе с королем Георгом V рядом с Виндзорским дворцом. Франца Фердинанда и короля сопровождают три английских герцога, в то время как дамы в Виндзорском дворце ведут беседы и слушают концерты. Во вторник, 18 ноября, охотники подстреливают тысячу фазанов и четыреста пятьдесят диких уток, которых облавщики загоняют им под ружье. В среду, 19 ноября, они при свете восхитительного солнца отстреливают тысячу семьсот фазанов. А в пятницу, когда ветер и дождь хлещут охотничье общество в лицо, убивают еще восемьсот фазанов и четыреста диких уток. Резня.
Декабрь
Все открыто: будущее и уста красивых женщин. Казимир Малевич рисует черный квадрат. Роберту Музилю очень темно в Германии. «Мона Лиза» обнаруживается во Флоренции и становится самой важной картиной в мире. Райнер Мария Рильке жалеет, что он не еж. Томас Манн уточняет: я пишу не про волшебную подкову, а про волшебную гору! Эмиль Нольде находит в тихоокеанском раю лишь подавленных людей, а Карл Краус в Яновице – счастье. Эрнст Юнгер найден в Африке и празднует Рождество в Бад-Ребурге. А как расположились звезды?
Марсель Дюшан. Велосипедное колесо (из: Марсель Дюшан, Остфильден-Рунт, 2002).
В декабре 1913 года, пока в Париже первый реди-мэйд, велосипедное колесо на табурете, вращается в руке Марселя Дюшана, в Москве появляется первый «Черный квадрат» – и это две точки отсчета современного искусства.
3 декабря 1913 года в санкт-петербургском театре «Луна-парк» – премьера футуристической оперы «Победа над солнцем». Эскизы к костюмам и декорациям создает Казимир Малевич, на занавесе он рисует черный квадрат. Это – предтеча картины, которая станет олицетворять «начало новой цивилизации», или, как назовет Малевич эту цезуру, «супрематизм». Два года спустя, в декабре 1915 года на выставке «0,10» в Санкт-Петербурге он представит тридцать пять новых работ, «Супрематический манифест» и свое неслыханное произведение: «Черный квадрат на белом фоне». Картина – сплошь провокация и откровение. Квадрат олицетворяет для Малевича «нулевую форму», опыт чистой беспредметности. А из элементарного контраста белого и черного для него возникает универсальная энергия. Это конечный продукт искусства – и вместе с тем начало чего-то совершенно нового. Это отказ от всех претензий к художнику и искусству – и вместе с тем одно из величайших самоутверждений художественной автономии. Думая о 1913 годе, нельзя не вспомнить о «Черном квадрате».
Второму шедевру, формирующему 1913 год, уже порядка четырех сотен лет, и нарисован он на деревянной панели 77 на 53 сантиметра из ломбардского белого тополя. «Мона Лиза» Леонардо да Винчи. С тех пор, как два года назад она была похищена из Лувра, так и не удалось напасть на ее след.
Но в начале декабря флорентийский антиквар Альфредо Джери получает письмо. Упитанный господин, широкоплечий и веселый, его антикварный магазин на виа Борго-Огниссанти обслуживает все высшее сословие Флоренции. Среди его клиентов числятся также Элеонора Дузе и ее любовник Габриэле Д'Аннунцио. Письмо, которое он держит в руках, сбивает с толку. Это правда или письмо сумасшедшего? Он читает еще раз: «Украденная работа Леонардо да Винчи находится у меня. Очевидно, она принадлежит Италии, так как художник был итальянцем. Я хочу вернуть этот шедевр стране, в которой она родилась и которой была вдохновлена. Леонардо».
В переписке Джери удается договориться с подозрительным отправителем «Леонардо» о встрече в Милане 22 декабря. Но когда 10 декабря в половину восьмого вечера Джери собирается закрывать свой салон, ему представляется господин, смешавшийся перед этим с последними посетителями: «Меня зовут Леонардо». Джери растерянно смотрит на человека: смуглое лицо, напомаженные черные волосы, в целом он кажется каким-то елейным со своими закрученными усиками. Он-де все же приехал пораньше и под именем Леонардо Винченцо остановился в гостинице «Альберто Триполи-Италиа» на виа Панцани. Стало быть, всего лишь через квартал от Борго-Сан-Лоренцо, где четыреста лет назад Лиза дель Джокондо позировала Леонардо.
Завтра в три часа дня, говорит Леонардо, синьор Джери может взглянуть в гостинице на «Мону Лизу». Джери мобилизует директора Уффици, Джованни Поджи, и втроем они идут от антикварного магазина в невзрачный пансион. По дороге Джери и Леонардо договариваются, что тот получит 500 000 лир, если картина окажется настоящей. Это мило, говорит Леонардо, но дело не в деньгах – он просто хочет вернуть Италии украденное сокровище искусства. Поджи и Джери недоуменно смотрят друг на друга.
Господа поднимаются в «Альберто Триполи-Италиа» по крутой лестнице на второй этаж в скудный номер Леонардо. Он достает из-под кровати чемодан, бросает все содержимое, включая нижнее белье, инструменты и принадлежности для бритья, на кровать. Затем открывает в чемодане двойное дно и берет в руки обернутую в красный шелк доску. «Перед нашими глазами предстала божественная Джоконда, невредимая и прекрасно сохранившаяся. Мы поднесли ее к окну, чтобы сравнить с принесенной фотографией. Поджи ее исследовал», – рассказывал потом Джери. Сомнений нет, на оборотной стороне у нее инвентарный номер Лувра. Но, несмотря на возбуждение, Джери и Поджи обуздывают нервы – они говорят Леонардо, мол, его картина, возможно, и та, которую ищут, однако необходима дополнительная экспертиза. Леонардо, изнуренный поездкой и перспективой получить 500 000 лир, ставит картину к стене и ложится вздремнуть.
Поджи поднимает на ноги полицию – когда карабинеры открывают дверь, Леонардо все еще спит, а возле кровати разбросано все содержимое его чемодана. При аресте он не оказывает сопротивления. Под охраной полицейских «Мону Лизу» доставляют в Уффици. Затем, осознавая значимость своей находки, Поджи звонит не только министру культуры Коррадо Риччи в Рим и французскому послу Камалю Бареру, но и просит соединить его с королем Виктором Эммануилом III и папой Пием X.
В итальянском парламенте как раз дрались два депутата, когда кто-то вошел в пленарный зал и провозгласил: «La Gioconda ha trovato». Джоконда вернулась! Послание было понято. Дерущиеся обнялись и обменялись поцелуями восторга.
