Юрий Корчевский - Воевода
Через два дня, отдохнув и надев нарядную шубу — подарок Федора Кучецкого, — я направился в Кремль. Но с посещением государя тоже вышла неудача.
— По каким делам? Кто вызывал? — едва сдерживая зевоту, спросил боярин на входе в государевы палаты.
— Я — воевода Георгий Михайлов, с бумагами к государю.
— Бумаги можешь в канцелярию отдать, коли не вызывали. Писцы да столоначальники сочтут — вызовут, ежели понадобишься.
Так я и ушел ни с чем. Похоже — не пробиться к государю, надо возвращения стряпчего ждать.
Чтобы не тратить время попусту, я посетил Разрядный приказ, сверил списки своей малой рати, что за мной числится. Ратников у меня больше, чем по земле выставлять должен, потому и оплата другая.
У приказа кучковались бояре. Кто денег ждал, кто — назначений. Тут я и узнал новости. В Москве скоропостижно умер Абдыл-Летиф, названный преемником казанского царя Магмет-Амина после его смерти. Сам Магмет-Амин был жив, но очень болен — тело его было покрыто гноящимися язвами.
В первопрестольной идут переговоры государя с послами Сигизмунда — панами Щитом и Ботушем в присутствии австрийского посредника барона Герберштейна. Послов сопровождала многочисленная свита из семи десятков польских дворян. И еще более мелкие новости — кто из бояр к трону приблизился, кто в опалу попал.
Пятачок перед Разрядным приказом часто служил местом распространения политической информации. И бояре сюда нередко захаживали без дела — новости услышать. Поговаривали и о послах Максимилиана, императора Австрийского, что склонял русского государя объединиться для борьбы с Портой против султана Селима, завоевавшего земли от Кавказа и Египта до Венеции, о жалостном рабстве греческой церкви, унижении святыни — Гроба Спасителя Назарета и Вифлеема.
Много чего нового услышал я для себя, чего не узнаешь в Вологде. Да и что сказать — провинция!
Тем временем прошла неделя, и появился Федор Кучецкой. Встретил меня приветливо, обнял, как побратима, усадил за стол.
Выглядел Федор озабоченным и усталым. Расспрашивать его я не стал: захочет — сам расскажет. После взаимных расспросов — семья, дети — как по этикету положено, Федор спросил, какие дела в Москву меня привели? Я коротко пересказал ему свои размышления по поводу обустройства воинства и в завершение вытащил свои бумаги.
Федор вздохнул:
— Труд одобряю, редкость в наше время — размышления сии. Вот только, боюсь, не будет государь бумаги твои изучать, другим занят. Послы Сигизмундовы ноне в первопрестольной, с ними надо уговориться насчет мира, да больно много они просят — Смоленск вернуть, половину новгородских да псковских земель, а еще — Дорогобуж, Вязьму, Путивль. Аппетиты У панов большие, да только не выгорит у них ничего. Что Василий на меч взял, сроду не отдаст.
Увидев огорчение на моем лице, Кучецкой задумался:
— А впрочем — как сказать, как сказать… После победы под Опочкой, когда удалось малыми силами ляхов на место поставить, государь к ратным людям благоволит. Да, вот еще что я хотел тебе предложить. Посольство наше готовлю во главе с боярином, дьяком Борисовым, к Максимилиану. Не желаешь ли присоединиться, страны дальние посмотреть?
— Ой, не по мне это дело — пороги властителей обивать. Не приведи господи — ляпну чего не то.
— Да, посольское дело хитрое, не столько сказать надо, сколько суметь услышать, а это не всякому дано. Бумаги твои государю непременно передам, но уж не взыщи — когда еще он их изучит, да и сам ли читать будет или дьякам отдаст — на то его воля! Подожди несколько дней, может, я тебе чего и скажу.
— Подожду. Неделю уж в праздности провел, чего же еще несколько дней не обогодить.
— Ну, вот и славно.
Видя, что Федор занят и спешит, я откланялся.
Несколько дней ожидания, про которые Федор говорил, легко могут растянуться на неделю, а то и две. Хорошо Федьке-занозе — сговорился с девкой из обслуги постоялого двора. И ночует там, и кушает там, и плотские утехи получает. По-моему, он даже и постоялого двора не покидал, а морда довольная, ровно у мартовского кота. Пусть его, заниматься все равно нечем.
Однако уже на второй день слуга примчался от Федора с просьбой явиться к нему немедленно. Я и явился безотлагательно; тут пешком идти-то — десять минут. Интересно, зачем я ему так срочно понадобился? Неужто государь мои бумаги счел и побеседовать хочет?
Федор встретил меня суховато — был встревожен. После приветствий сказал, что бумаги мои государю при личной встрече отдал, но сейчас вызвал по другому поводу.
Таким раздраженным я его еще не видел. Федор мерил шагами комнату, теребил бороду.
— Думаю, язык за зубами ты держать умеешь — проверено. Однако же предупредить хочу: за сказанное по неосторожности слово в лучшем случае — опала. — Федор посмотрел на меня тяжелым, испытующим взглядом. Я понял, что у него возникла большая проблема, и он рассчитывает на мою помощь, но не решается мне об этом сказать.
— Князь, коли ты не уверен во мне, так и не говори ничего. Сам знаешь: молчание — золото.
— Вот-вот, о золоте речь и пойдет. Я уж прикидывал по-всякому, однако выходит — без тебя не обойтись.
— Ты сказывай, о чем речь, все вокруг да около ходишь.
— Ладно, — Федор махнул рукой, — хуже уже не будет.
Он подошел к двери, выглянул в коридор.
— Знаешь, может быть, по слухам, что посольство к императору Максимилиану готовится.
— Сам же и говорил третьего дня.
— Не перебивай. Казенный двор для посольства дары из казны отписал. Посольский приказ дары те получил, к себе перевез, а сегодня обнаружилось — пропали дары-то!
— Как? — изумился я.
— А вот так! Дары в ларце хранились: перстни с бриллиантами, ожерелье жемчужное — да много всякого. Мягкая рухлядь — шкурки соболиные да песцовые — те в наличии, а вот злата в ларце нет. Пустой ларец-то! Опись в нем осталась — с печатью сургучной казенного дьяка.
— А ларец сей где хранился?
— В Посольском же приказе. Там хранилище в подвале есть — специально для такой вот оказии. Сам понимаешь: когда посольство едет, дары от государя везут. Когда деньги — как для крымских ханов, когда ценности искусной работы — как сейчас. Злато-серебро на Казенном дворе хранится, в казне. Отпускается по государеву велению в Посольский приказ. А уж обеспечить далее сохранность да вручить правителю чужеземному — дело посольства. За сохранность дьяк головой отвечает. И вот дары пропали. В первый раз за все время. Коли всплывет — позор неслыханный! Посольству ехать скоро — ждут, когда государь распорядится. И все дело пока в переговорах с посланниками Сигизмундовыми. Выжидает Василий, что переговоры дадут.
— Я-то здесь каким боком?
Я начинал догадываться, куда клонит Федор, но решил сразу расставить точки над «i».
— Надо ценности те сыскать. Можно было бы и из своих запасов ценности похожие подобрать, да боюсь, что барон Герберштейн, поклонник Максимилианов, опись видел.
— Плохо! — покачал я головой.
— А то! И чем быстрее эту пропажу найти, тем лучше. Вдруг завтра государь отмашку даст?
— Тогда тяните с переговорами.
— Придется. Уцепиться есть за что.
— Так ты что — хочешь, чтобы я взялся за это дело?
— Ну наконец-то понял!
— Не могу.
— Почему? — оторопел Федор.
— Срок маленький и неопределенный. Может — день, может — неделя. Украл кто-то свой. Чужого к дарам не подпустят.
— Это понятно.
— Как, под каким видом я в Посольском приказе появлюсь? Похититель сразу узнает, что чужой на его территории рыщет. К тому же — если сыскать удастся, до государя доводить нельзя; тогда как ценности изъять да вора покарать, если похититель — чинов высоких окажется?
— Ты ценности найди, а уж покарать — мое дело. А государь знать о сем не должен.
— Сложная задача.
— Была бы простая — тебя бы не просил. Сам собрал бы стрельцов да дом похитителя штурмом и взял. Я же помню, как ты убийство во Дворце раскрыл, потому сразу о тебе и подумал.
Мы даже в Разбойный приказ ничего не сообщали пока.
— Можно посмотреть хранилище и ларец в Посольском приказе?
— Конечно! Не будем терять времени, едем!
Федор быстрым шагом вышел во двор — так
что я еле поспевал за ним.
Мы уселись в возок, и кучер щелкнул хлыстом.
Через несколько минут мы уже стояли у Посольского приказа. Думаю, и пешком было бы не намного медленнее, но этикет не позволял. Должность у Кучецкого высокая, идти пешком — умалять достоинство.
Прошли в Посольский приказ. В коридорах сновали писари и подьячие, создавая видимость активной работы.
Мы сразу прошли к дьяку.
— Вот, познакомься — боярин Георгий Михайлов, я тебе о нем утром говорил. Уж если он не сможет найти — никто не сыщет. И человек он надежный — можешь довериться полностью.
