Граф (СИ) - Злотников Роман Валерьевич
Более того, из-за массовых крестьянских бунтов в стране упало производство хлеба. Отчего цены на него взлетели, а в некоторых губерниях начался голод… И Канкрин, отношения с которым, ранее весьма ровные, за последний год сильно испортились, вчера на заседании Госсовета объявил его главным виновником этого. Мол, конституционные бредни нашего Министра путей сообщения, которому Государь, испытывающий к нему необоснованное доверие, являющееся следствием их давней, тянущейся с нежных, детских времён дружбы, предоставил слишком уж большие полномочия, привели к тому, что государство охватили бунты, приведшие к голоду. А Васильчиков его поддержал. И предложил всем членам Государственного совета единым духом обратиться к Государю и просить его спасти страну…
Короче, итог его скоро уже почти трёхлетней деятельности можно было оценить как катастрофический. Перед собой Данька мог быть откровенным — он просрал всё что можно было просрать и, похоже, даже ещё и то, что просрать было нельзя. Потому что, судя по тому валу жалоб, предложений и иной информации, которая буквально погребла его под собой, сейчас ситуация в стране была настолько взвинченной, что закрадывалась мысль, что лучше было бы не начинать никаких реформ…
Даниил вздохнул и, поднявшись на ноги, подошёл к окну, уставившись на Фонтанку. Постоял. Вернулся к столу. Достал лист бумаги из пачки. Лист был желтоватый. И с мелкими щепочками в теле листа. Очень похожий на тот, что что производился в Советском союзе и продавался в пачках со скромными надписями: «Бумага для пишущих машин» и «Бумага для записей»… Здесь производить такую начали около пяти лет назад, но в широкое распространение она пошла только около года как. Потому что первые партии напрямую шли на учебники для церковно-приходских и начальных школ… Ибо бумага из древесной целлюлозы была в разы дешевле обычной, изготавливаемой из тряпья. И это ещё не учитывая того, что с тряпьём в России всегда были большие проблемы. Потому что одёжку здесь, как правило, занашивали до крайности… то есть не просто до дыр, а до того, что эти самые дыры начинали занимать большую часть армяка, рубахи или портов. И держалась одёжка только на слое грязи, покрывавшем ткань… Так что с сырьём для производства бумаги в России был постоянный дефицит. Поэтому стоила она даже дороже, чем на Западе. И снабжение начальных школ учебниками и писчими принадлежностями обходилось в немалую копеечку.
Но щедрое финансирование от Евы Авроры, смутные рассказы Даньки и упорная работа Клауса со своими сотрудниками и учениками пять дет назад привели к тому, что появилась вот эта бумага из древесной массы. Это стоило немалых денег и годы экспериментов, но когда знаешь, что должно получится в конце концов — результат становится достижим несколько быстрее нежели когда ты движешься наобум… Так что образование, да и Российская империя в целом наконец-то получили в своё распоряжения много дешёвой бумаги. А число учебников в школах начало потихоньку расти.
Да, пока что они не могли обеспечить вполне привычную в будущем норму — по учебнику каждого предмета на ученика, но к настоящему моменту удалось добиться того, что теперь на класс приходилось уже не по одному учебнику, как это было, когда процесс только начался, а, как минимум, по четыре, а то и по пять…
Бывший майор поправил лист, обмакнул перо в чернильницу — привычную ему «непроливайку», которая здесь начала производиться ещё тридцать лет назад в мастерских Санкт-Петербургского Воспитательного дома, одновременно с металлическими перьями, и осторожно вывел:
«Его Величеству, Государю императору Всероссийскому от действительного члена Государственного совета Российской империи, Министра путей сообщения России, а также председателя Особенного комитета светлейшего князя Николаева-Уэлсли. Прошение,- он остановился, поколебался пару мгновений, после чего решительно вывел:- Прошу Вас принять мою отставку от следующих должностей…»
Николай приехал в Сусары через неделю. Сошёл на станции, пешком в сопровождении конвойных прошёл через весь посёлок… ну, или, скорее уж теперь городок. Даже город! В Сусарах нынче жило более сорока тысяч человек, из которых более пятнадцать тысяч работало уже на шести заводах и восьми отдельных цехах и мастерских. То есть по численности населения Сусары почти догнали нынешний Киев, в котором в настоящее время жило всего около сорока пяти тысяч!
Император молча поднялся на крыльцо его старого дома, снял с крючка дверной молоток и несколько раз ударил по бронзовой пластине.
Даниил, которому о прибытии Государя доложили с вокзала сразу же по приходу императорского поезда, так что он уже давно ждал его у дверей, молча открыл дверь и уставился на него, не отойдя в сторону и не освободив проход. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом губы императора дрогнули, и он негромко спросил:
— Пустишь?
Данька мгновение помедлил, затем всё так же молча сделал шаг в сторону. Николай кивнул старшему конвоя, повелев ему остаться, и шагнул внутрь. Слуга принял у императора шинель и тихо исчез, после чего они молча прошли в зал и сели в кресла у камина. Как и все последние двадцать лет, когда государь приезжал к нему в Сусары.
— Чай? Сигару?- Николай не курил, возможно благодаря ему — бывший майор не помнил, курил ли Николай в той истории, но в будущем с курением боролись много и последовательно, особенно в последние десятилетия. Одни наклейки с болезнями на пачках сигарет вспомнить… Но иногда баловался. Очень редко.
— Нет, спасибо,- они помолчали. Наконец император вздохнул и начал.
— Я прочитал твоё прошение. Несколько раз. И вот что я тебе скажу — ты не прав. Ты вовсе не провалил порученное… но я готов дать тебе отставку с поста главы «Особенного комитета».
— И только?- криво усмехнулся Даниил.
— Со всем остальным ты справляешься хорошо.
— Нет.
— Да. Поверь — я лучше знаю!- Николай слегка возвысил голос. Данька криво усмехнулся. Ну вот — горло пошло в дело…
— Мне нужна полная отставка. Со всех постов.
— Я не могу себе этого позволить,- упрямо наклонил голову император.
— Почему?
— Ты не понимаешь?- вскинулся Николай.- Тогда скажи кого ставить на министерство?
— Толю Демидова,- пожал плечами бывший майор. Император разинул рот, замерев. Потом закрыл. Потом опять открыл. После чего неуверенно спросил:
— И как мы его вытянем из Сибири? Он же там дороги строит как не в себя!
— Так там их строить и надо,- усмехнулся Даниил. Ну если мы хотим её заселить.
— Но-о-о… в европейской части России тоже же…- неуверенно заговорил император.
— На ближайшие пятнадцать лет есть программа. Тут и думать ничего не надо — бери и делай. А через пятнадцать лет я всё равно или отойду от дел или уже буду мёртвый. Так и так кого-то искать придётся…
— А контроль?
— А ты считаешь, что наследник Демидовых и человек, проложивший уже почти полторы тысячи вёрст железных дорог по глухим местам Сибири с её беззаконием, беглыми каторжниками и всем таким прочим и сильно поспособствовавший этим утроению торгового оборота с Китаем не умеет в контроль?
Николай нахмурился. Но не сдался и упрямо набычив голову продолжил:
— Ладно, с министерством ещё можно обсудить, но образование, но наши заводы… Что с ними будет без тебя?
— А что с ними будет без меня?- пожал плечами Данька.- Как будто я этим на самом деле управляю? Я для этого ни мозгами, ни талантами не вышел. Моя самая главная функция — обеспечивать очень небольшому набору технологий, которыми я не то чтобы действительно полностью владею, но, как минимум, знаю про них куда больше, чем наши нынешние современники, обильное финансирование и прикрытие государства в твоём лице. И всё. Всё остальное сделали другие люди.
— Вот как?- император хищно прищурился.- Друг мой, Господь наш, учит нас — уничижение паче гордыни! Так что не стоит тебе так сильно принижать собственные…
В этот вечер они с Николаем проговорили почти семь часов. Итогом этого разговора стало то, что император отпустил бывшего майора со всех до сего момента занимаемых им должностей, но, по большей части, не в отставку, а в отпуск. Долгий. На годик-другой. Пока всё не успокоится, и Данька не остынет… Отдохнуть от дел, так сказать, здоровье поправить, на воды съездить там в Карлсбад или Баден-Баден. Ну или на море. В Ниццу или куда на Итальянский полуостров. В королевство обеих Сицилий, например… Да-да вот такое здесь практиковалось — уехать в отпуск, причём не на две недели или там, месяц, а именно на год-другой. Или, даже, больше… Не всеми, конечно, но, как только что выяснилось, Данька входил в число тех, кому это дозволялось… а вернее прямо рекомендовалось. Причём не кем-нибудь там, а самым главным врачом-курортологом империи — самим императором Николаем.
