Парагвайский вариант. Часть 1 (СИ) - Воля Олег

Милостивый государь и глубокоуважаемый друг!

С чувством неоплатного долга и величайшего смирения беру перо, чтобы обратиться к Вам от имени Правительства Парагвая. Да позволено мне будет начать с того, что тяготы прошлого, коими была омрачена Ваша жизнь в пределах нашей страны, остаются для нас источником глубокой скорби и раскаяния.

Запрет на выезд, коий был наложен на Вас вследствие мнительности покойного доктора Франсии, лишение свободы и возможности продолжать свои научные труды — всё это было вопиющей несправедливостью, за которую мы ныне публично приносим извинения. Мы признаём, что годы, проведённые Вами в наших краях под бдительным присмотром, стали пятном на совести нации. И сегодня, в эпоху возрождения и просвещения, мы стремимся исправить эту ошибку перед лицом всего цивилизованного мира.

Правительство Республики Парагвай готово принести публичное покаяние. Мы намерены опубликовать в европейских научных изданиях официальное заявление о признании своей вины, дабы восстановить справедливость и вернуть Ваше имя его законному месту среди тех, кто прославил науку своими трудами.

Но более всего мы желаем предложить Вам возможность стать частью будущего этой земли. Парагвай, некогда закрытый для мировых ветров просвещения, ныне стремится стать очагом науки и образования в Южной Америке. Для этого мы учреждаем в Асунсьоне университет, который должен стать маяком знаний для нашей молодой нации.

И нет человека более достойного, нежели Вы, сеньор Бонплан, чтобы возглавить это великое начинание. Мы просим Вас занять должность ректора университета, предоставляя полную свободу в формировании факультетов, выборе преподавателей и определении научных направлений. Особое внимание будет уделено созданию ботанического сада, оборудованного по последнему слову науки, а также библиотеки, способной удовлетворить запросы самого взыскательного учёного.

Вам будут предоставлены все необходимые средства для осуществления Ваших замыслов: финансирование, административная поддержка, право приглашения учёных из Европы и полная свобода преподавания. Административные тяготы возьмёт на себя Марко Антонио Маис — ныне директор Литературной академии.

Мы понимаем, сколь горьки воспоминания о годах, проведённых Вами в нашем крае. Но позвольте уверить Вас: новый Парагвай, открытый миру и стремящийся к просвещению, достоин того, чтобы Вы дали ему второй шанс. Как некогда иезуиты несли свет в эти земли, так и Вы могли бы стать светочем науки для молодой республики. Ваше имя как основателя нашего университета навсегда останется в истории не только Парагвая, но и всего научного мира.

С глубочайшим уважением и надеждой на Ваш благосклонный ответ,

остаюсь Ваш покорный слуга,

Карлос Антонио Лопес

Консул Республики Парагвай

Писано: 31 июля 1841 года, Асунсьон.

По мере чтения Бонплан всё хуже и хуже различал строки письма. Глаза наполнились предательской влагой, а лист бумаги задрожал в руках. Как он жаждал этого все эти годы. Как он мечтал о том, что ОНИ придут и будут умолять его о прощении. Кто именно «они», Эме Бонплан не знал. Ждать справедливости от Франсии было бесполезно. Но теперь эти ОНИ обрели имя и личность — Лопес.

Бонплан выдохнул, взял себя в руки и неестественно ровным тоном поинтересовался у посланника:

— Вы хотите меня использовать?

— Все мы друг друга используем, — улыбнулся посланник. — Правительству Парагвая нужно ваше имя и фигура для научного прогресса в стране, а вы будете свободны использовать бюджет и организационные возможности государства. Сдаётся мне, что ваша позиция более выигрышная.

— Это не игры! — нервно воскликнул Бонплан. — Мне не нужны выигрыши. Я просто не хочу иметь ничего общего с вашей неблагодарной страной.

— Вы не правы, Эме, — терпеливо и ласково, как ребёнку, объяснял посланник. — Вас помнят и любят. Вам стоит туда съездить, чтобы убедиться в этом. Франсия не был всем Парагваем, и его личная неблагодарность к вам не равна мнению образованной части общества. Разве это предложение — не благодарность?

— Я человек преклонных лет. Моя жизнь теперь течёт спокойно среди полей и растений Корриентеса, где я нашёл покой и возможность продолжать свои скромные исследования. Я практикую медицину среди простых тружеников округи. Мне этого достаточно.

— Ой ли? — усомнился посланник. — Скольким вы можете помочь лично? Сотне? Двум? А медицинский факультет вашего университета будет выпускать сотни врачей ежегодно. И их посредством вы окажете помощь сотням тысяч и миллионам людей. А по поводу растений… Вам и тысячи жизней не хватит, чтобы охватить всё многообразие растительного царства Южной Америки. А вот армия натуралистов под вашими знамёнами сделает это.

Бонплан хрипло рассмеялся, закашлялся и сплюнул горькую от курения слюну.

— Сразу вояку видно. Армия натуралистов, — хихикал он, вытирая слезу. — Натуралист-полковник отдаёт приказ лейтенанту-гербологу и капитану-таксидермисту окружить и описать болото. По-вашему, это так?

Посланник поддержал смех учёного и решил, что момент самый благоприятный для последнего аргумента.

— Вы правы. Я военный. Позвольте представиться. Капитан армии Парагвая Хосе Доминго Лопес. Карлос Лопес — мой старший брат. И я имею поручение довести до вашего сведения ещё одно обещание моего брата, которое он не счёл уместным доверять бумаге.

Бонплан удивлённо воззрился на неожиданно высокопоставленного посланника. Весомость предложения это уже повысило. Но было интересно, что ещё может предложить новый правитель Парагвая.

— Мы все надеемся на долгую и плодотворную вашу жизнь и деятельность. Но все мы смертны. И мой брат клянётся, что после вашей кончины университет будет носить ваше имя, а его территорию украсит ваш памятник. Это будет первый университет в мире, который будет носить имя учёного, а не монарха или святого. И это будет той точкой, которую заслуживает история ваших непростых отношений с нашей страной. Сколько будет стоять и работать университет — он будет носить ваше имя в веках.

Бонплан порывисто встал со скамейки и зашагал куда-то по тропинке вдоль берега. Удивлённый капитан остался сидеть, не зная, как на это реагировать. Некоторое время спустя рядом с ним на качели опустилась женщина и произнесла на гуарани:

— Он примет предложение. Он просто сейчас переполнен эмоциями. Но он согласится.

— Я очень на это надеюсь, госпожа Мария. Я уполномочен помочь вам с переездом. Для этого я оставлю пару подчинённых и некоторую сумму. Можете располагать ими.

— Непременно.

* * *

Если бы археологи и историки будущего узнали, что он натворил, они бы забили его лопатками и кисточками для раскопок. Мачу-Пикчу, очнувшись от своей вековой спячки, не стал археологическим памятником, а снова принял под свой кров жителей.

Не до конца расчищенный, он тем не менее производил впечатление вполне жилого. Десяток домов уже получили временную кровлю из пальмовых листьев и были готовы принять жильцов. Но большая часть города всё ещё была укрыта джунглями. А весь он по подсчётам учёных, мог вместить более тысячи человек.

Для полутора сотен беглецов из Куско места было вполне достаточно. А главное — свобода, солнце и синее небо над головой.

Неделя сидения в подземельях угнетающе подействовала на непривычных к такому людей. Пещера с окошком была только одна, и около него всё время кто-то стоял, глядя на покинутый город.

Солано и Патиньо и сами понимали, что надо менять дислокацию. За время вынужденного сидения под землёй их порученцы подготовили маршрут от общины к общине с укрытиями и запасами еды и топлива в них. Но пока путь был очень опасен. По дорогам разъезжали конные патрули, а в городе наготове стояла масса войск. Приходилось ждать и загружать всех какой-нибудь работой или обучением.