Прорвемся, опера! Книга 4 (СИ) - Киров Никита
А вот во второй жизни я успел вмешаться, задержать мотоцикл, и грузовик просто снёс столб, а молодёжь выжила. Даже увидели саму аварию, поняли, чем им всё грозило. И как жизнь сложилась, смотри-ка — я спас их, а они, может быть, сегодня спасли меня.
Ведь если там в гаражах — те самые отморозки, что стреляли в меня в доме Артура, то и ежу понятно, на какое дело они собрались сегодня ночью — закрыть вопрос со мной. Сафронов паникует. Правда, я думал, одним мной он не ограничится, кого-то ещё захочет прибить. Правда, рискует, гад, его же слушают… хотя ведь чекисты же уехали, кто его теперь будет слушать, без санкции?
И Турок мне так и не отвечал по телефону…
— Интересно девки пляшут, — проговорил я вслух, — по четыре штуки в ряд.
— Ты про что? — спросил отец, сидящий за рулём.
— Да что если бы не этот пацан с подругой, упустили бы мы их, как пить дать.
— Ну, тут как посмотреть, — он пожал плечами. — Может, и упустили бы, может, и нет. Но я, Пашка, руку на пульсе держу. Думаешь, я этим бандитам что-то с рук спущу? Хотя да, если бы не они, у нас бы больше времени ушло.
Ну, не зря я тогда подсуетился.
Это что получается? И мужик помог, которому я скорую вызвал, подсказал, куда идти, вот ещё и парочка вернула должок, хотя и сами даже не поняли этого, может, и ещё кто-нибудь поможет. Люди ходят по городу и будто помнят, что должна была случиться смерть, но не случилась. Может, как-то поймут, кто на это повлиял…
СОБР вернулся от нас в область ещё давно, и приедет теперь нескоро, хоть его и вызвали. Но и мы сами с усами, сколько раз уже брали всяких опасных уголовников и прочих. Вот и сейчас прибыли на место оперативно, загодя заглушили тачки, прошли пешком и рассредоточились, окружив гараж, о котором рассказал парняга. Затаились.
Батя был в клетчатой потасканной кепке и теперь надвинул её на глаза, напялил очки, в которых он только читал, а сейчас приходилось терпеть. Надул щёки, будто толще стал, чем он есть, расстегнул куртку, и вот, пожалуйста — он весь такой из себя поддатый работяга, вернувшийся со смены. И как вышло хорошо, со спины-то даже я не узнал бы. Он подошёл к гаражу нетвёрдой походкой (на случай, если за ним смотрят оттуда) и постучал в ворота.
— Мужики, покурить есть? — спросил он, сильно растягивая гласные. — Курить хочу — не могу, ухи пухнут. Как с области приехал с утра, сигаретки во рту не было.
— Уши, — поправил кто изнутри. — И не с области, а из области. Язык учить надо, бестолочь неграмотная!
— Ты харэ умничать, лось педальный! — отец сделал пару жестов своим, чтобы готовились. — Давай-ка уже, кончай тележиться, покурить мне дай! Или чё, борзый сильно?
— У тебя чё, придурок, здоровье лишнее? — ворота гаража начали открываться.
Качок в пуховике, этот поборник грамотности, явно решил, что он сильнее моего бати. Ну, физически, может, оно так и было, но батя-то побывал в большем числе переделок, и так просто его не взять. Главное, что ворота открыл, а дальше — дело техники.
Сначала он сам уложил качка лицом в грязный снег, а потом остальные опера влетели в гараж, я тоже не отставал. Я отопнул стоящий у стены автомат, пока его никто не схватил, а тянущегося за ним человека в очках уронил ударом ноги под дых, а затем заломил ему руку, тот только хрюкнул и заныл, попыток сопротивляться не делал.
А вот третий, кавказец с щетиной, успел достать нож, правда, ему это не помогло. Железяка звякнула, упав на грязный пол, и владелец вскоре уже лежал рядом, опрокинув канистру. Сразу запахло бензином.
— Мать честная… — присвистнул один из батиных оперов, разглядывая содержимое гаража. — Однако, удачно мы зашли на огонёк…
— Понятых зовите, — распорядился отец. — Тут чего только нет.
Автомобиля в гараже не было, но имелся обогреватель, а воротины утеплены изнутри. Прямо на полу были набросаны солдатские одеяла и матрасы, по две штуки, чтобы спать не совсем на земле. Если устраиваться здесь в одежде, то прожить можно, правда, в декабре-январе будет такой мороз, что ничего не спасёт. Помимо матрасов повсюду лежали упаковки из-под китайской лапши, пустые консервные банки из-под тушёнки и скумбрии, а на верстаке у стены лежал пакет с сухариками и сухофруктами. Ну, гараж явно приспособлен для недолгой лёжки.
Тот арсенал, из которого они палили по дому Артура, как я слышал, они побросали ещё тогда, после дела, включая дорогой пулемёт. Скорее всего, решили просто всё сбросить, опасаясь, что их заметут с пушками на руках.
Оружие раздобыли новое, правда, уже не такое понтовое. В гараже оказался АК, хотя при осмотре мы увидели, что это не оригинал, а китайский Тип-56, ещё был СКС с оптическим прицелом малой дальности, тоже китайский и почему-то с таким же названием — Тип-56, с ложем, сделанным из дешёвой, плохо обработанной фанеры.
Зато патроны что там, что там — семёрка, и если эти пушки стреляют, пули прошили бы меня насквозь вместе с бронежилетом.
И ещё был ПМ, но это уже наш старый добрый советский Макаров, а не китайская подделка, и ножик-выкидуха, которым владел горячий кавказец. Правда, лезвие затупилось, потому что им явно вскрывали консервы.
Мы утащили задержанных в ГОВД, развели по кабинетам, начали колоть всех разом. Пока везли, кавказец всё пялился на меня, то клялся мамой, угрожая меня порезать, то потом предлагал деньги, чтобы я отпустил. Это оказался осетин, хотя в документах у него значилось, что он ингуш. Один из его сообщников, тот грамотный качок — русский, а третий, который в очках — молдаванин. Это он, оказывается, приставал к девушке.
Батя сделал звонок в область, своему начальству, и вскоре выяснилось, что этот братский интернационал — сложившаяся команда мокрушников, причём я бы не сказал, что умелая, но зато удачливая, у них на счету было несколько успешных ликвидаций, включая следователя прокуратуры на Урале в прошлом году и участкового из нашей области — в 93-м.
Чем закончился допрос, я не узнал, потому что тут же прибежал Шухов и затащил меня к себе в кабинет, где показал мне газетку. На главной странице — фотка очень толстого мужика, сидящего за столом сложа руки. Это некий замгубернатора Игнатьев, он вступался за настоящего русского бизнесмена Сафронова, кандидата в мэры, которого, мол, незаконно прессует купленная милиция. И я там упомянут отдельно — как коррумпированный сотрудник, имеющий связи с армянской мафией, мне даже посвятили целый абзац.
Любящего читать газеты начальника от этого едва ли на части не порвало.
— Ты посмотри, Васильев, чё пишут! — визжал Шухов. — Вот, почитай…
— А можно газетку эту получить? — спросил я, не обращая внимания на крик. — На мысль это меня одну навело. Надо пробить про этого человека… — я показал на снимок.
— Чего ты там пробивать собрался? — начальник угрожающе навис над столом. — Если ты с этим Сафроновым не закончишь…
— Как я могу закончить? — я уставился на него. — Я на него дело не заводил. Да и когда в газете напишут о его похождениях, как он людей дурил, как ОПГ создавал, то будет странно смотреться, что мы его отмазываем. Вадим Петрович, — доверительным тоном произнёс я. — А ведь когда Сафронова на зону упекут, за его покровителей тоже возьмутся. И вот этим, — я постучал пальцем на портрет чиновника, — тоже поинтересуются… так что пусть пишут, что хотят. Главное — в итоге будет результат тот, который мы нароем, по справедливости накопаем, так сказать… и дальше видно будет, кто на коне останется.
Шухов хлопал глазами, мычал, а тем временем без стука открылась дверь. Заглянул Сафин. Взгляд усталый, волосы дыбом, но лыба довольная.
— Фух! Мужики! Раскололись киллеры, — заявил он, глядя на меня. — Сафронов тебя заказал в тот раз, как ты и говорил. Боится тебя, что помешаешь, и Артурчика за компанию решил убрать, удобно было. Сука он, Сафрон этот. Короче, сегодня велел дело закончить. А пушки у кого-то из «Универмага» они достали, тоже им зачтётся это, тварюгам.
Шухов замер, глазки забегали, и вид у него стал такой, будто хотелось ему запереться в кабинете и играть до одури в косынку, а не делать вот это вот всё, не идти против кандидата в мэры и замгубернатора. А пока он лихорадочно всё это обдумывал, под скрип его извилин я прикарманил газетку со статьей, аккуратно сложив в несколько раз, чтобы не забыть проверить кое-что. После этого вышел, хлопнув дверью погромче, чтобы в чувство начальника привести. Спиной почувствовал, как тот вздрогнул.
