Цена времени. Книга 3 (СИ) - Шайх Роман

Уже через пять минут Михаил стоял на стене и, так же как и многие другие собравшиеся воины, пристально вглядывался в сторону лагеря, вставшего им костью в горле. После вчерашней вылазки, которая окончилась полным провалом, воевода долго наблюдал за лагерем, который с каждым часом разрастался и грозился вскоре полностью закрыть кольцо вокруг детинца. Если с утра у осаждающих было около двух сотен человек, то сейчас их число наверняка приближалось к полноценной тысяче разномастных воинов. Это, а также то, что в конюшнях осталось лишь пол дюжины дохленьких лошадок, вынуждало Михаила окончательно забыть об атаке и полностью сконцентрироваться на защите стен, которые играют роль последней преграды между поредевшим и приунывшем в последние дни полком и непобедимых пока воинов с ручными пушками.

Между тем в лагере началась вялая суета, которую можно было бы легко спутать с обычным утренним бытом. Однако намëтанный глаз Михаила уловил нездоровую активность возле трëх пушек, которые выглядывали чернотой стволов из-за стены телег, выстроенной перед лагерем. Вдруг утреннюю тишину буквально разорвало тремя выстрелами. Все наблюдатели прильнули к стенам, прячась от огня пушек. Все, кроме Михаила. Он продолжал пристально наблюдать.

Погода стояла безветренная, а потому дым от выстрелов настойчиво не хотел уходить. Все ожидали, что сейчас три ядра врежутся с хрустом в каменную стену или, по-крайней мере, со свистом пролетят над головами, однако ничего такого не последовало.

— Чего это? — Заикаясь, спросил рядом стоящий воин, робко выглядывая из-за стены.

— Пустыми выстрелами били, — Задумчиво буркнул воевода, не спуская глаз с облака дыма, которое никак не хотело развиваться. Однако вскоре из него показалось сначала одно только очертание повозки, а после и она сама. Это была не обычная телега: обвешанная большими прямоугольными щитами спереди и с боков, она двигалась не лошадью, а людьми, толкающими её сзади. В самой же повозке тоже что-то находилось, однако что именно, воевода понять не мог. Впрочем, это не помешало ему почувствовать неладное. В последние дни слишком много сюрпризов обрушилось на него, а потому было бы сущей глупостью не обратить внимания на подобную выходку Александра.

— Бейте по телеге изо всех луков! Горящими стрелами! — Резво скомандовал он и сам потянулся к своему луку, вынимая из рядом стоящей стойки со стрелами один из оперённых снарядов для своего оружия. Обмотав тряпицей древко стрелы у наконечника и, поднеся его к факелу, выпустил стрелу в сторону телеги. Остальные воины, пусть и с недоверием, последовали его примеру.

Вдруг, проехав около трëх десятков шагов, повозка остановилась, а в ней, за щитами, закрывающими от стрел людей в телеге, началось какое-то движение. Воины продолжали поливать укреплённую повозку огненными стрелами. Внезапно со стороны телеги раздался резкий треск и что-то, мелькая огненным хвостом, полетело в сторону крепости. Такое же «нечто» осыпалось градом на остатки конницы вчерашним днëм, только тогда за раз вылетело около десятка таких же непонятных снарядов.

Сейчас же, мир словно остановился или, как минимум, замедлился и Михаил с удивлением наблюдал, как буквально в паре метрах над их головами пролетает продолговатая трубка, уже где-то потерявшая свой огненный хвост, однако надменно подмигивающая массивным керамическим наконечником. Она пролетела ещё пару десятков шагов и ударившись о соломенную крышу одного из домов, где расселились спящие воины, вдруг резко вспыхнула синеватым пламенем, которое в мгновение ока охватило всю крышу и быстро начало спускаться к основанию избы. Все воины, до того увлечённо выпускавшие стрелу за стрелой в сторону обнаглевших осаждающих, с ужасом наблюдали, как огонь охватывает здание и как из него выбегают люди, зачастую с ног до головы охваченные огнëм и падают на сырую землю, пытаясь сбить пламя, но лишь продлевают свои мучения, потому как все, кто мог бы им помочь, сейчас стараются не допустить распространения пожара на другие дома.

Михаил первым пришёл в себя.

— Ну, чего встали, остолопы? — Озлобленно гаркнул он. — Продолжайте стрелять!

Но воины уже смотрели на него иначе. Вовсе без уважения или страха. Без взгляда подчинённых, а совсем по-другому. Как-то по-волчьи: бесчеловечно и холодно. Вот один из воинов бросил свой лук на дощатый пол крепостной стены и надменно уставился на воеводу, вот тоже самое сделал второй, третий, пятый воин некогда преданного Михаилу полка…

Интерлюдия. Александр.

Как только я, скрипя сердцем, проводил взглядом первую зажигательную ракету, а та в свою очередь скрылась за крепостной стеной, едва её не задев, стрелы перестали бить по щитам на телеге. Гвардейцы у пусковой установки вопросительно взглянули на меня. Первый выстрел был пристрелочным и, так удачно, точным. В детинце явно вспыхнул пожар, о чём известил столб густого дыма, мерно тянущийся к небу.

— Командуй движение вперёд, — Спокойной проговорил я, после чего рядовой гвардеец двумя флажками отсемафорил полученную команду. Повозка-танк на человеческой тяге продвинулась ещё шагов на десять. Всё, теперь при обстреле все ракеты попадут за стены.

Я стоял, в нерешительности. С одной стороны, конечно, нужно выполнять свои угрозы и отстрелять весь боекомплект. Вот только в таком случае я спалю, наверное, к чертям собачим все здания за стеной, которые, в большинстве своëм, были построены из невероятно горючих материалов. Я выждал ещё с пол минуты. Ни одна стрела так и не прилетела в нашу сторону, хотя до первого пуска каждые пол секунды то и дело раздавался стук наконечников о деревянные щиты. «Ну, наверное пора» — Тяжело вздохнув, подумал я.

— Беглый огонь, — Стараясь оттянуть момент, сказал я. Гвардеец спешно подал флажками соответствующий сигнал «ракетчикам».

— Всем боекомплектом. — Испуганно глянув на меня, сигнальщик передал указание. Едва получив сигнал, гвардейцы споро принялись соединять цепочкой фитилей все заряды ракет. Ещё через пол минуты батарея доложила о своей готовности открыть огонь.

— Внимание. — Семафорист поднимает обе руки, извещая о скором залпе. — Готовься. — Левая рука сигнальщика опускается. Сейчас я отдам команду «огонь», он опустит правую руку и на крепость обрушатся все девятнадцать ракет из двух пусковых установок, почти наверняка, превратив огромную его часть в кострище.

Я уже набрал воздуха в грудь, готовясь отдать команду, как вдруг заметил что-то, выбивающееся из общей картины. Какое-то, едва уловимое, движение на стене, которое с трудом можно различить на утреннем пейзаже. Но я его заметил и помедлил с командой.

— Отставить, — Спешно прокричал я и гвардеец поднял левую руку, извещая об отмене обстрела. Я подбежал к стене повозок и снова всмотрелся в движение на стене. Робко выглядывая из бойницы, на лëгком утреннем ветерку развевалась белая тряпица. Почти тут же показал вторая такая же, а чуть позже — множество других. Тут я заметил какое-то движение прямо на башне. Человек, с такого расстояния казавшийся совсем маленьким, бесстрашно и лихо взобрался на самую верхушку башни и, выбросив с неё до того развевавшийся там флаг с витиеватым узором, стал размахивать белоснежным знаменем.

Ещё через пару минут, когда всеобщее ликование охватило сначала мой, а потом и соседние осадные лагеря, образованные ополченцами из города и немногочисленными наёмниками, пришедшими на галере с пушками и Мстиславом, единственные оставшиеся ворота в город стали медленно открываться. И вот, очень скоро, перед воротами неприступного детинца столпились несколько сотен его защитников. Безоружные, они вышли из крепости, надеясь на моё обещанное милосердие.

Само собой, я не собирался нарушать данных обещаний. И хотя защитник и малость опоздали со сдачей детинца и приняли решение о капитуляции лишь после начала обстрела, эта победа так меня порадовала, что я не стал атаковать безоружных, сдающихся на милость победителям, побеждённых. Все двести восемьдесят четыре человека, что вышли из детинца, были заключены под временную стражу в темницу крепости, а охранять их так символично стали те, кто в этой самой темнице до этого сидел. То есть та часть полка, которую Михаил ещё не успел перестроить на свой лад.