Анатолий Ткачук - Лекарство от Апокалипсиса
– Дело в том, – вновь заговорил Макс, – что если взглянуть на события последних лет в арабском регионе, породившие множество региональных конфликтов, то станет видно, как эти локальные противостояния втянули в себя почти все крупнейшие мировые державы, выйдя далеко за пределы региона. В общем-то, мне кажется, что один из котлов произошедшей глобальной войны разгорался именно там. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ты там оказался. Это был еще один шаг человечества к своему концу. Как всегда беспринципный и уверенный… Сколько похожих шагов сделали люди только за XX столетие, вряд ли кому-то когда-либо удастся сосчитать…
И вновь начинались бесчисленные эксперименты… Иногда дни приобретали рутинный характер, и тогда Макс часами рассчитывал получившиеся показатели. Некоторые эксперименты приводили действительно к интересным результатам, дающим надежду. Правда иной раз небольшой выводок кроликов и крыс, рожденных уже в пятом поколении под контролем Макса внутри саркофага, терпел серьезные потери, и тогда выбранная стратегия признавалась ошибочной, приходилось приступать к исследованиям практически с самого начала. «Перевод продукта», – каждый раз в подобном случае вздыхал Макс, потому что безжизненные тушки, не дав адекватного результата, не были пригодны даже для употребления в пищу.
Некоторые эксперименты приводили и вовсе неожиданным эффектам. Так один из кроликов вдруг изменил свой окрас с белого на радикальный черный, который давал легкий зеленоватый отлив. Затем эта шерсть стала вылезать клоками, уродуя и без того несчастное животное. Когда кролик полысел, цветовые метаморфозы стали происходить уже с его кожей.
Но часть исследований, казалось, действительно приближала к какому-то грандиозному научному прорыву. Весьма неожиданные открытия позволила сделать вода, набранная в пруду-охладителе около корпусов атомной электростанции. Это уникальное гидротехническое сооружение, изначально предназначенное для охлаждения реакторов ЧАЭС, в момент взрыва четвертого энергоблока приняло на себя огромное количество радиоактивных материалов, выброшенных из реактора взрывом. Но вопреки мнению официальных специалистов, попавшая в озеро радиация не только не уничтожила все обитающие там биологические виды, но, наоборот, спровоцировала бурное развитие отдельных представителей живой природы. Но это было далеко не самое важное открытие.
– С ума сойти, – воскликнул Макс, разглядывая в микроскоп замороженный кристалл воды из пруда-охладителя.
– Что там? – настороженно посмотрел на него Алекс.
– Это крошечная часть одной из страшнейших стихий на нашей планете. Она запечатлела в себе информацию о том, что было и что будет. Рано или поздно она смоет все, что натворили люди… вот уже этот процесс и начался.
– В каком смысле? – Алекс заглянул в окуляр микроскопа. – Что с ней не так?
– Что не так? Ты видишь, какой формы этот кристалл? – Макс удивленно еще раз посмотрел в окуляр. Ты правда не понимаешь?
– Нет, – Алекс пожал плечами.
– Мы же привыкли к тому, что вода – это просто вода, но все совершенно иначе. Это масштабное хранилище информации, которое, возможно, имеет даже способность к мышлению, – Макс задумался, подбирая правильные слова.
– Я это слышал, но как это связанно с этим кристаллом? – Алекс не переставал удивленно наблюдать за собеседником.
– Мы разучились извлекать знания, которые хранит вода, а между тем ее информация – это своего рода инсталляционная программа зарождения жизни. И любая органика, попадающая в воду, так или иначе начинает развиваться от простейшего организма к сложному. Ситуация в следующем: мы сбрасывали в воду колоссальные объемы мусора, нефти, различных химических веществ. Но самое страшное стало происходить, когда в воду попали радиоактивные вещества после военных ядерных испытаний, потом был Чернобыль, потом Фукусима. Каждое из этих событий убивало информацию воды, делая ее саму совершенно безжизненной. Да к тому же тяжеловодные реакторы создали немало жидких радиоактивных отходов, которые вопреки всем ожиданиям не начали самоочищаться, и планета стала покрываться мертвыми зонами.
– Это я все прекрасно знаю, – остановил его Алекс. – Но что такого с этим конкретным кристаллом?
– С ним все в порядке, – с какой-то странной улыбкой ответил Макс.
– Тогда чему ты так удивляешься?
– Этому и удивляюсь, – Макс медлил с ответом, глядя на настороженную реакцию собеседника. – Дело в том, что вода в этом пруду на протяжении многих лет была совершенно мертвой даже несмотря на то, что в ней продолжали существовать миллионы одноклеточных и более сложных организмов. Это был один гигантский сборник зараженных отходов. Я даже боюсь представить, что там происходило в донных отложениях. Но вот этот кристалл идеальной формы может говорить только об одном – вода вдруг самоочистилась. К тому же, она еще и не допустила в себя новые источники загрязнения. Посмотри на эти грани, это же почти идеальный щит. А зараженная вода, теряя информацию, теряет и собственную структуру.
– Выходит, что пруд превратился в купель для новых видов? – проговорил немного виновато Алекс.
– Да! Да! И еще раз да! Ты совершенно верно все понял. И если сейчас взглянуть на то, что происходит в этой самой воде, то мы увидим самое начало эволюционных процессов, происходивших на планете, которые через миллионы, а может быть и миллиарды лет привели к появлению человека…
– Но это же смешно, – Алекс попытался возразить, но правильные слова отчего-то не приходили ему в голову, и он замялся.
– Может! Все может быть! Это очередной виток эволюции. Но это все второстепенно, важнее то, что Чернобыльская зона отчуждения снова отработала свою особую роль. Понимаешь, здесь даже у воды появился свой собственный иммунитет к радиационному воздействию. То есть, куда ни плюнь, все здесь уже было готово к тому, что кто-то рано или поздно отдаст приказ на уничтожение планеты. Жаль только, этого никто не разглядел раньше.
Но дальнейшие исследования приводили к еще более неожиданным результатам. Оказалось, что органические останки человеческого тела, судя по всему, имели структуру клеток, почти аналогичную той, что была у неизвестного животного, биологические образцы которого удалось собрать Максу. Это давало возможность построить несколько самых невероятных предположений. Выходило, что в одном случае произошло моментальное изменение структуры клеток, а в другом оно происходило как будто постепенно, передаваясь по наследству и формируя новый биологический организм. Хотя подобные выводы были преждевременными и не поддающимися проверке, но они казались чересчур реалистичными. Но важнее было другое – произошедшие изменения были практически идентичны. И этот факт ставил окончательную точку в любых сомнениях. Значит, в природе существует единый механизм биологической защиты организмов от воздействия сильного радиационного излучения. Но в любом случае источником этих изменений было излучение, вырвавшееся в открытое пространство именно из реактора. В этом сомнений не было. Но даже если оно закралось, то для точного понимания следовало поймать чупакабру и провести ее полное исследование. Но это казалось слишком рискованным – новый выход наружу мог убить выживших людей.
Приходилось вновь вести громоздкие расчеты, пытаясь найти какую-то лазейку в дозовых нагрузках или отыскать новое универсальное средство защиты человеческого тела от агрессивных воздействий внешней среды. И время уходило, бессмысленно и безвозвратно, растекаясь потерянными днями по серой пелене саркофага.
Так продолжалось до тех пор, пока в один из дней Алекса не разбудил встревоженный возглас Макса: «Нашел!»
– Что нашел? Как?
– То, что мы с тобой искали!
– Что это? – едва осознавая происходящее, переспросил Алекс.
– Мы слишком углубились в биологическую составляющую защиты от радиации, до конца не понимая многих процессов.
– Я полностью согласен! Но что ты нашел? Что придумал? – Алексу не терпелось услышать ответ.
– Помнишь, я всегда говорил о том, что если ты идешь в какую-то высокорадиоактивную зону, то прежде всего важен психологический настрой, твоя внутренняя энергия должна работать, в первую очередь, на защиту организма, создавая своего рода барьер, а не на разрушающее чувство страха. То есть, мы не по тому пути шли, совсем не по тому. Надо менять не физиологию, а мышление человека.
– Это хорошая идея, но как ты определишь характер энергетических изменений, во-первых, а, во-вторых, как мы поймем, к чему именно нужно стремиться? – спросил Алекс.
– Вот это другое дело, – Макс задумчиво растягивал слова. – Мне же удалось зафиксировать некоторые особенности твоей энергетики с помощью подручных средств, значит, мы можем оценить и различия. Это уже что-то… В конце концов, более слабые проявления энергии существуют у кроликов. И эту динамику мы можем без проблем отследить.
