Борис Батыршин - Египетский манускрипт
От первых двух выпадов штыком Ромка просто ушел, подстраховывая себя лопаткой, – лязг металла по металлу, недоуменный взгляд Пустоведрова, сдержанный ропот офицеров за спиной. Третий выпад, классический «коротким коли», он жестко отвел в сторону, и когда солдат ожидаемо попробовал заехать ему справа в голову прикладом, ушел вниз и «вертушкой» подсек нападавшему ноги – и, прежде чем солдат вскочил, обозначил удар сверху, лопаткой по прикрытой стеганкой гортани.
Путоведров все понял и дергаться не стал – выпустил из рук винтовку и поднял ладони в знак того, что признает поражение.
Второй Ромку помотал. Видимо, малый сделал вывод из увиденного и не стал повторять ошибок предшественника. Стараясь достать Романа издали, глубокими выпадами и отскакивая всякий раз, когда десантник уходил от удара. Попытки сократить дистанцию уверенно пресекались короткими колющими – попадать солдат не попадал, но заставлял спарринг-партнера держаться на почтительном расстоянии.
А потом он Ромку едва не достал. Когда парень уже было решил, что Козлюк (вот ведь имечко, и как он с таким живет?) обозначил уже предел дистанции и слегка расслабился, прощупывая противника легкими ударами лопаткой по штыку, тот вдруг резко рыпнулся вперед, выбросив правую руку на всю длину и держа винтовку за цевье одной ладонью. Ромка едва успел уйти – кувырнулся на спину и ушел перекатом. А Козлюк не унимался, за что и пострадал – стоило Ромке встать, как солдат повторил атаку, точь-в-точь копируя предыдущий прием.
Тут уж Ромка не оплошал – приняв штык на лопатку, пропустил разящий выпад мимо себя и крутанулся вдоль винтовки, резко сокращая дистанцию. Прием завершился ударом, красиво обозначенным точно между рогов… то есть глаз Козлюка.
С третьим солдатом, невысоким живчиком с простой русской фамилией Фролов, пришлось труднее всего. Тот даже попал по Ромке пару раз: сначала прикладом, по предплечью, а потом – по правому плечу. А от третьего удара приклада накоротке десантник вообще увернулся в самое последнее мгновение; не увернулся – получил бы торца прямо в сетку маски. Зато обозлился и дуром попер на Фролова, осыпая беднягу градом ударов лопаткой, словно мечом; и в итоге поймал солдатика на подлый удар ботинком в промежность. Стеганая защита до некоторой степени смягчила эффект, но Фролов все равно повалился на землю, согнувшись вдвое и тоненько подвывая. Маска слетела с его головы и откатилась в сторону.
Пострадавшего нижнего чина утащили сослуживцы; подполковник Фефелов похлопал Романа по плечу и долго расспрашивал, где это его обучили так драться.
На этом шоу и закончилось. Потом последовал обильный обед с возлияниями… в общем, домой Ромка попал только к ночи. Причем он не мог вспомнить – ни как покидал Фанагорийские казармы, ни кто тащил его в портал между веками, ни кто потом укладывал уже дома… Утром, проснувшись с раскалывающейся головой, Роман пытался вспомнить, где он оставил сумку со снарягой… и о том, что стал, наверное, первым человеком, совершившим путешествие во времени пьяным в дым. «До изумления», – как сказал бы барон Корф. Этот лось уж точно остался на ногах, горько подумал Ромка. Нет, слабо ему еще против старой гвардии, школа не та. Мельчают люди, что ни говори…
А сумку с барахлом надо все же разыскать. Не могли же ее, в самом деле, спереть? Все же царские офицеры как-никак, а не прапорщики непобедимой и легендарной. Хотя все они одни миром мазаны…
Глава 7
– Ух ты! Вот это самовар!!! – восхищенно сказал Иван. – Чисто стимпанк!
Восхищаться и правда было чем. Паровой тягач поражал воображение. Больше всего он походил на старинный паровоз, снятый с рельсов и установленный на громадные ребристые колеса из клепаного железа. Длинный, крашенный черной краской цилиндр котла, усаженный сверху замысловатыми грибками паровой арматуры; высокая дымовая труба, увенчанная массивным утолщением искрогасителя в форме то ли луковицы, то ли горшка; чугунный маховик, возвышающийся сбоку от… нет, не кабины, а рубки – как еще назвать площадку для команды обслуживающих этот самоходный агрегат? Задние колеса широкие, огромные, значительно выше человеческого роста, с приклепанными гребнями грунтозацепов – именно на них и передается мощь паровой машины. И задняя и передняя поворотные пары колес выкрашены в ярко-алый цвет, как и ограждение рубки и круглый люк на носу локомобиля. Вдоль котла по обе стороны, как и на паровозе, – мостки из дырчатого железа с леерами, на манер корабельных. Роскошный, великолепный в своем необузданном варварстве механизм сверкал бронзовыми частями, краниками, трубками, зеркально отсвечивал сверкающими стальными рычагами, зубчатыми колесами и штангами, уходящими куда-то в железные внутренности.
– Это ты прав, – согласился Олег Иванович, обходя чудо паровой технической мысли. – Такое в наши дни только в музее и увидишь…
– А вот и нет, – ответил Иван. – Я когда в прошлом году у мамы в Штатах был, мы ездили на «Стимшоу» – там на таких же чуть ли не гонки устраивали.
– Повезло, завидую, – кивнул Олег Иванович. – Всегда мечтал поглядеть на такую механизму в действии. Я понимаю, Курт, что сейчас не вовремя… вы не собираетесь запускать этот… агрегат? Я, видите ли, никогда не видел вблизи ничего подобного и был бы вам крайне признателен…
– Рутьеры[41] мы сейчас не используем, – сухо ответил инженер. Русский его и правда был очень хорош – по акценту Вентцеля можно было принять за прибалта, долгое время прожившего в Москве или Петербурге. – Видите ли, это весьма сложная и дорогая техника; ее пришлось доставлять из Сан-Франциско, и мы не можем рисковать.
– А почему не из Германии? – удивился Олег Иванович. – У вас же паровики делают не хуже!
– Не хуже, – кивнул инженер. – Но три года назад кайзер решил соединить каналом Кильскую бухту с устьем Эльбы. Строительство начнется в следующем году, и сейчас все фирмы, производящие тяжелую строительную технику, завалены заказами. И цены, конечно, подскочили до небес. Кайзер, видите ли, считает, что технику надо заказывать только в Германии. Так что нам пришлось приобретать машины в Америке.
– Кильский канал? – усмехнулся Олег Иванович. – Как же, как же, наслышаны…
– А не поздновато за железо беспокоиться? – не слишком-то деликатно спросил Иван. – Если эти уроды сюда ворвутся – они от этой роскоши гайки не оставят! Арабы, чего с них взять…
– Я отдаю себе отчет, что в этом случае техника будет потеряна, – кивнул Вентцель. – И тем не менее я обязан предпринять все необходимые меры, чтобы сберечь имущество компании. Поэтому сложные механизмы в ближайшее время мы использовать не будем. Мне очень жаль, герр Семенофф, но вы не сможете удовлетворить своего любопытства.
– Ну не смогу так не смогу. Переживу как-нибудь, – вздохнул Олег Иванович и зашагал вслед за инженером к низкой, крытой листами рифленого металла постройке.
– Перенимаете австралийский опыт? – спросил он, кивнув на здание.
– Да, герр Семенов, – подтвердил немец. – Данный материал весьма практичен, руководство компании всячески приветствует его использование при возведении служебных построек.
Семенов покосился на собеседника. Немец всякий раз отвечал сухо, точно, исчерпывающе – будто учебник цитировал. Что такое шутка, он, похоже, не знал, а если бы кто рассказал – не поверил бы.
– Пап, я вот что вспомнил. – Иван догнал мужчин и теперь говорил, забегая вперед: – Я на том шоу видел одну реконструкцию – английский сухопутный бронепоезд. Местные фанаты построили. Такой же паровой трактор, обшитый стальными листами, а за ним – вереница броневагонов. И в каждом – пулемет. Англы делали такие во время Англо-бурской войны. Так, может, и нам?..
Олег Иванович остановился и оглянулся. Механизм стоял там, где они его оставили, только теперь великолепный агрегат выглядел как-то потерянно. Курт Вентцель терпеливо ждал, пока русские гости налюбуются наконец на рутьер и изволят отправиться вслед за ним. Нетерпения он не выказывал, но, судя по тому как нервно теребил в руках трость, задержка раздражала его. Олег Иванович еще раз окинул взглядом паровик и повернулся к инженеру:
– Скажите-ка, герр Вентцель, а железнодорожные шпалы и котельное железо в вашем хозяйстве есть?
Курт вошел в комнату. На ходу он вытирал руки куском замызганной ветоши; на щеке у инженера чернел мазок то ли машинного масла, то ли какой-то жирной копоти. Вместе с ним в помещение ворвалась волна шума – грохот клепальных молотков, визг пилы по металлу, скрежет, мерное уханье арабских рабочих, ворочавших что-то под гортанные выкрики десятника.
– Итак, господа, – Вентцель аккуратно сложил ветошь и засунул ее в карман рабочей тужурки, – работы идут по графику. Один вагон заблиндировали; второй заканчиваем обшивать шпалами. Рубка рутьера заделана листами котельного железа, вокруг котла сейчас крепят решетки – чтобы удерживать мешки с песком. К утру все будет готово.
